— И где мы станем её искать? — поинтересовался Дзюбей.
— Не мы, — покачала головой Накоруру, — ты будешь действовать один. У меня слишком много работы здесь, надо приводить всё в порядок после налёта наёмников Оборо. А искать их, скорее всего, следует на острове Ритэн-Кё, в гробнице забытой богини, что в замке Тенгэн.
— Для тебя, Накоруру, я всегда готов на всё, — усмехнулся Дзюбей, поправляя как обычно переброшенный через плечо меч. — Никогда мне не расплатиться за то, что ты спасла мне жизнь.
— Тогда никто не считал сколько раз кто и кому спасал жизнь, — отмахнулась Накоруру.
— Ничего не понимаю. — Делакруа пребывал в крайнем недоумении. — При той полицейской системе, что выстроил ещё Иэясу, то, что творится здесь просто невозможно.
Я был полностью согласен с каждым его словом. Казалось, Зэген, да и весь Ритэн-Кё стал, буквально, пристанищем для всего и всяческого отребья островов. По улицам разгуливали настоящие бандиты, затевая драки с хэйминами и даже чиновниками-самураями низкого ранга. А о досин, ёриках и окаппики никто будто и слыхом не слыхивал.
— Я прикончил нескольких бандитов, — произнёс, входя в нашу комнату, Кэнсин. — Они сами нарвались на драку и чувствовали себя хозяевами в городе.
— Мы как раз об этом и разговаривали, — кивнул я. — Складывается такое впечатление, что мы не на островах Такамо.
— Бандиты, которых я прикончил, говорили о том, что за ними стоит некое Злодейское трио, — сообщил нам Кэнсин. — Но кто это такие и откуда, никто отвечать не стал.
— Не успели, наверное, — к Делакруа вернулось его обычное чувство юмора.
— Какое нам, собственно, до всего этого дело? — пожал я плечами. — Дождёмся эскадру Перри и отчалим на ней в Мурото.
— Так то оно так, — сказал Делакруа, — однако бандитам до нас дело, скорее всего, будет и не самое приятное. К тому же, на западе острова я чувствую концентрацию некой чёрной силы. Думаю, это имеет самое непосредственное отношение к скоплению бандитов.
— На западе расположен старый замок, — задумчиво произнёс я. — Мы видели его, когда плыли к Зэгену. Даже странно, что город расположен так далеко от замка, обычно города разрастаются вокруг них.
— Скорее всего, Зэген тоже был замком, — пожал плечами Кэнсин, — и город вырос вокруг него, потому что он ближе к морю. Ритэн-Кё — вотчина рыбаков и очень удобен для торговцев для того, чтобы закупать пищу и воду для дальнейшего путешествия.
— Это не столь важно, — отмахнулся Делакруа. — В этом замке затевается нечто весьма неприятное и связанное с тем, что на материке зовут магией.
— Чёрное дзюцу, хочешь сказать, — поправил его я. — Опять же, что до этого нам? Наше дело — Перри и его эскадра.
— Меня весьма интересует всё, что связано с этим твоим чёрным дзюцу, — заявил Делакруа, — и я намерен потратить тот месяц, что мы просидим здесь в ожидании эскадры Перри, чтобы разобраться с ним. Вам в это влезать необязательно.
— Ну да, ну да, — усмехнулся я, — не влезем мы, как же. Меня от здешних порядков уже тошнит и уже руки чешутся придушить парочку бандитов.
— Честно скажу, у меня тоже, — добавил Кэнсин, — но ведь мы не для того сюда приехали. Дело — всегда важнее.
— Ты не хуже меня понимаешь, что за первой схваткой с местными бандитами последует ещё одна и ещё, и ещё. — Я поглядел прямо в глаза юноше. — И тогда на нас обратит внимание это самое Злодейское трио, стоящее за ними. Можно сказать, мы уже влезли в это дело.
Не смотря ни на что, Кэнсин взгляда не отвёл.
Убийца крался по улицам ночного Зэгена. Он не первый раз приходил в город, чтобы вершить свой суд над всем и всяческим уродством, которое переполняет мир. Как могут жить сирые и убогие, жадные и уродливые твари, именующие себя людьми. Насколько далеки они от совершенства и всего прекрасного, как мало его, и значит он, Мугендзи, должен (даже обязан!) уничтожать уродство, чем он займётся сейчас.
Нищий воровато оглянулся и поднялся на ноги, хотя минуту назад казалось, что у него их нет. Обманщик и плут и не знал, насколько близко к смерти был, изображая инвалидность. Мугендзи убивал только неполноценных людей, которых считал уродами, недостойными жизни. Убийца прошёл мимо враз чудом «исцелившегося» нищего, не бросив на него более и взгляда, и двинулся дальше по грязной улице.
— Эй ты! — окликнул его хриплый голос. — Ты кто такой?!
Мугендзи обернулся и увидел троих разбойников (скорее всего, ронинов) в грязных кимоно и с дурными мечами в руках. Лица и части тел их, проглядывающие через многочисленные прорехи в одежде, были покрыты шрамами (старыми и свежими), язвами и ссадинами, — эти трое были явно не дураки подраться. Именно такие отвечали почти всем требованиям Мугендзи и были первыми кандидатами в жертвы беспощадного ревнителя красоты.
Они вошли в город почти как завоеватели, свысока глядя на его обывателей. Два десятка самураев со знаками различия клана Токугава на кимоно. От них казалось исходила аура значительности и спокойной уверенности в себе, заставляющая всех вокруг уступать им дорогу и жаться к стенам, лишь бы быть подальше от этих страшных людей. Это чем-то напомнило Сейсиро те времена, когда он служил у Ёсино Рана в провинции Ога. Впрочем, Сейсиро предпочитал не вспоминать о тех временах, он решительно отмёл эти воспоминания к обернулся к одному из своих самураев.
— Дзин-Эмон, где ёрики? Я, вообще, не вижу слуг закона в этом городе.
Немолодой самурай, вполне оправдывавший оба своих прозвища, покинул третий отряд Синсэнгуми после того как его командир спасовал перед Самураем-с-крестом, и ушёл из столицы в провинциальный отряд самураев, оставив службу в Волках Мибу. Теперь Деревянная башка был вторым самураем в отряде после Сейсиро, который иногда был готов придушить старого буси своими руками, однако молодой командир понимал, что опыт Дзин-Эмона был жизненно необходим Сейсиро.
— Беззаконье правит нынче на Ритэн-Кё, — бросил Дзин-Эмон, перекладывая своё кама-яри[67] с одного плеча на другое. — Прислушайтесь к тому, что говорят хэймины м вы всё поймёте.
Каким образом старому Дзин-Эмону удавалось почти мгновенно собирать информацию просто гуляя по улицам города для Сейсиро оставалось загадкой.
— И что же услышал ты? — спросил молодой командир старого самурая.
— Злодейское трио, покончить с которым мы приехали сюда, — начал свой рассказ Дзин-Эмон, — уже несколько месяцев правит на острове. Мати-бугё и мэцукэ покинули его, гарнизон, стоявший в городе вырезал некий Аоки Тоума, предводительствующий воинами этого самого трио. О нём чаще говорят, как о Воине-Демоне и Чудовище с красным мечом. Кроме того, на стороне трио сражались женщины — жрицы или хранительницы некой древней гробницы, находящейся в старом замке Тенгэн.
— К какому культу они принадлежат? — несколько рассеяно поинтересовался Сейсиро, в мозгу которого пульсировали лишь два слова «Аоки Тоума».
— О нём позабыли давным-давно, — пожал плечами Дзин-Эмон, отчего его кама-яри слегка подпрыгнуло, — помнят лишь, что это всегда были женщины. К ним часто уходили нелюбимые жёны или дочери, которых не устраивала доля, отпущенная богами. И что самое интересное, все находили у них приют, и власти ничего не могли поделать. Ведь в Тенгэн приходили не только отчаявшиеся женщины, но другие люди со своими заботами и проблемами, жрицы помогали им во всём не прося платы.
— И теперь эти же женщины сражались на стороне Злодейского трио, — мало слушавший старого самурая Сейсиро не очень разобрался в чём дело.
— Это и удивительно, — согласился Дзин-Эмон.
— Разберёмся со всем, — кивнул ему Сейсиро, продолжая рефлекторно шагать по улице, погрузившись в воспоминания, от которых хотел избавиться ещё сильней нежели от памяти о службе в отряде бесчестного (с точки зрения молодого идеалиста) Ёсино Рана.
— Я пришёл за мечом, учитель, — голос Аоки как обычно холоден и жёсток, — отдай мне его. Я имею право на него.
— Нет, — спокойно ответил отец Сейсиро, полируя новый меч — их совместный с Аоки шедевр, ещё не получивший имени. — Тебе нельзя доверять оружие, подобное этому мечу. Твои помыслы не были чисты, когда мы вместе работали над его созданием, и это опечаталось на его клинке.
Сейсиро, притаившийся за занавеской, отделавшей мастерскую отца от жилых помещений дома, присмотрелся и понял, что отец прав. Клинок катаны отдавал фиолетовым. Такие клинки ещё не разу не выходили из-под руки отца.
— Я делал этот меч для себя и никому другому он не достанется! — вскричал Аоки. — В моих руках клинок его покраснеет и обретёт подлинную силу. Ту силу, что нужна мне!
— Именно поэтому ты его никогда не получишь, Аоки, — отрезал отец Сейсиро, убирая меч в специально для него предназначенные ножны, изготовленные буквально сегодня давним другом отца Сейсиро.
— Я заберу его с твоего трупа! — рявкнул Аоки, выхватывая свой меч.
Отец Сейсиро и не пошевелился, когда остро отточенный клинок катаны рассёк его едва ли не надвое. И сам Сейсиро не мог шевельнуть и пальцем, скорчившись за занавеской. Он смотрел как Аоки поднимает меч и обнажает его, небрежно бросив свой на тело его отца. Освобождаясь от ножен клинок медленно менял цвет с фиолетового на тёмно-багровый, как и предсказывал Аоки. Полностью вынув клинок тот рассмеялся и спрятал его, после чего покинул мастерскую через второй выход, не проходя жилые помещения на счастье Сейсиро.
Мальчик не мог после точно вспомнить сколько времени простоял за той злополучной занавеской, но когда он пришёл в себя, то первым делом бросился к телу отца. Конечно же, тот был мёртв. Тогда Сейсиро подобрал катану, принадлежавшую Аоки, и молча, про себя поклялся, что когда-нибудь она отведает крови убийцы.
«Теперь пришло время держать эту клятву», — подумал Сейсиро, крепче стискивая рукоять того самого меча.