— Не думаю, что на дело стоимостью в пятьсот золотых, послали бы одного престарелого коротышку.
— Со мной были воины, — мрачно ответил Никотин, — но их всех перебили. Демоны Каро напали на нас и лишь мне удалось скрыться.
— Великая отвага, — продолжал открыто издеваться над стариком Дзюбей. — Почему же ты не остался сражаться с этими демонами, как твои павшие товарищи. Ведь именно этим должны заниматься монахи лао.
— Ты путаешь нас с материковыми клириками, — осадил его Никотин, в голосе которого прорезались ледяные нотки, — а я правительственный шпион. Мне надо распутать дело, заваренное здесь Демонами Каро.
— Что за дела могут быть у демонов в этаком захолустье? Им сейчас есть где развернуться, например, в том же Мурото.
— За одни эти слова можно угодить в темницу и я вправе, между прочим, тебя туда упрятать.
— Попробуй, — хищно оскалился Дзюбей, скорее изображая жажду боя, нежели, действительно, желая драться после столкновения с каменнокожим гигантом.
— Зачем? — от усмешки кисэру совершила резкое движение — ровная до того струйка дыма заколебалась. — Тебя прикончат Демоны Каро.
— Чем я насолил этим твоим демонам? — удивился Дзюбей, хотя уже начинал понимать в чём дело.
— Ты убил одного из них. — Никотин вынул из зубов кисэру и откинул назад шляпы, демонстрируя Дзюбей покрытое сеткой морщин лицо с большими навыкате глазами. — Теперь они станут преследовать тебя, пока не убьют.
— Откуда им знать, кто именно убил этого типа.
— Они не зря зовутся демонами, — усмехнулся старик, выбивая трубку и резную фигуру дракона, украшавшего крышу дома, на которой он устроился.
— И ты считаешь, что я поверю, что ты сумеешь меня защитить меня от них? Я этот бугай выбил из меня не все мозги.
— Я расследую дело Демонов Каро и когда доберусь его сути, то сюда прибудут правительственные солдаты. Они покончат со всем одним махом.
— До этого ещё надо дожить, — отмахнулся Дзюбей, — и если я не влезу в это дело, что-то подсказывает мне, что проживу я в этом случае несколько дольше. Прощай, старик.
Никотин проводил его взглядом своих здоровенных глаз и искривил в подобии улыбки рот с двумя оставшимися зубами.
Чоушу Ёсио смотрел из окна дома на несколько десятков человек, демонстрирующих своё мастерство во дворе его поместья. Наёмников он предпочитал осматривать подальше от Химэндзи. Это были не самые плохие воины, больше половины — ронины, потерявшие или предавшие своих хозяев в ставших многочисленными в последнее время столкновениях между различными кланами. И указы Токугавой Ёсинобу, ужесточающие раз за разом наказания за такие столкновения и даже поединки между самураями, оканчивающиеся смертью, никак не помогали.
— Посмотри на того мальчишку, — усмехнулся стоящий за плечом Ёсио Иидзима Сёго — военноначальник клана, которого Ёсио в шутку иногда называл сёгуном. — Как только такому доверили меч. Надо будет найти его родителей и вернуть им это чадо.
Он закашлялся, приложив по привычке к лицу ладонь, между пальцев заструилась кровь. Сёго был болен чахоткой и медленно умирал, что провоцировало иногда у него приступы немотивированной ярости, с которыми могла справляться лишь его молодая супруга Юмико. Сёго вытащил из-за пояса основательно запятнанный кровью кусок материи и вытер им руки и губы. Ёсио сделал вид, что ничего не произошло.
Внимание их обоих привлёк странный звук, вроде короткого хлопка, сменившийся треском и следом словно что-то упало. Они обернулись и увидели того самого мальчика, про которого только что говорил Сёго. Все без исключения наёмники также откровенно пялились на него же. И было из-за чего. У ног мальчика валялась верхушка тренировочной фигуры — деревянного бревна, обмотанного на три четверти несколькими слоями крепкой пеньки. Он разрубил её одним быстрым ударом катаны.
— На такое способен лишь мастер батто-дзюцу[22], — произнёс Сёго, почти заворожено глядя на мальчишку с мечом, медленным, явно рассчитанным движением убирающим его в ножны. Во всём его облике, в каждом движении чувствовался профессионализм, отнюдь не свойственный столь юному возрасту.
— Я хочу поговорить с этим юношей, — сказал Ёсио, отходя от окна.
— Такой мальчик весьма пригодился бы мне. — Из тёмного угла дома выступил Лизука (фамилии его Ёсио не знал) — глава убийц его клана. — Его стиль глубоко индивидуалистичен, в строю ему не место.
— Ты понял это по одному его удару? — поинтересовался Ёсио.
— На то я и глава ваших убийц, — улыбнулся Лизука.
… Юноша оказался ещё и отлично воспитан и вежлив в разговоре. Он сидел напротив Ёсио ровно и смотрел ему в глаза, что не казалось главе клана Чоушу вызовом.
— Где ты обучился батто-дзюцу? — наконец спросил Ёсио. — Ты владеешь им, как истинный мастер, но в столь юном возрасте, это крайне удивительно.
— Я долго овладевал им, — пожал плечами юноша, звали его Химура Кэнсин, — почти с самого детства.
— Я заинтересован в таких людях, как ты, Химура, — продолжал Ёсио, — но мне нужно знать, что привело тебя ко мне.
— Я хочу сражаться, чтобы защищать людей, — без колебаний ответил Кэнсин.
— Тогда тебе следовало присоединиться к Синсэнгуми, — улыбнулся Ёсио. — Они следят за порядком в Химэндзи.
— Они лишь безнаказанно убивают людей, не считаясь ни с какими законами, которые должны защищать, — довольно горячо возразил Кэнсин, похоже, это было его, что называется, больной темой.
— Ты говоришь также хорошо, как и владеешь мечом, — продолжал улыбаться Ёсио, — и я чувствую, ты говоришь искренне. Сколько ты хочешь за свои услуги?
— Я сражаюсь не ради денег и благ, — столь же горячо заявил юноша. — Мне довольно лишь служить вам.
— Есть и пить ты всё же должен, — ещё шире улыбнулся Ёсио, давно не слышал он таких речей, — а для этого в Химэндзи нужны деньги. Ты не будешь ни в чём нуждаться и жить за счёт моего клана.
— Благодарю вас за оказанную мне честь, Чоушу Ёсио-доно[23], — поклонился Кэнсин и Ёсио показалось, что он находится на приёме у сёгуна или самого императора, настолько вежливым был тон юноши.
Дзюбей разнежился в небольшом тёплом источнике, оказавшемся как нельзя кстати его избитому телу. Боль медленно покидала его, растворяясь в нежном тепле и ласке, даруемых удивительно мягкой водой. «Только гейши не хватает», — подумал Дзюбей, ощупывая языком зубы. Один ощутимо шатался, Дзюбей сунул два пальца в рот, нашёл повреждённый зуб, тот сам с противным треском выскользнул с положенного места. Дзюбей скривился от боли и швырнул его подальше, постаравшись сразу же забыть о потере.
— Бедный воин, — произнёс приятный женский голос.
Дзюбей резко обернулся на его звук, хватаясь за меч, всегда лежавший рядом с его рукой. Туман, скопившийся над источниками слегка рассеялся под лёгким порывом ветра и взгляду Дзюбея предстала красивая женщина, всё тело которой словно обвивали змеи, вытатуированные на коже. Наёмник имел отличную возможность разглядеть их во всей красе, потому что женщина была полностью обнажена. Тут Дзюбею отчего-то пришла в голову мысль, что и на нём не было ничего, кроме короткого фундоси. Женщина обернулась к нему и он увидел, что и лицо её столь же красиво, как и тело, правда был в нём что-то хищное, но это ничуть не портило её. Женщина улыбнулась Дзюбею и вдруг змеи на её теле начали шевелиться, они ползали по нему, издавая жуткое шипение. Дзюбей хотел выхватить катану, но оказалось что он не в силах и пальцем пошевелить, всего его как будто сковали по рукам и ногам прочнейшими цепями. Конечности отяжелели, даже веки начали медленно опускаться, закрывая глаза, да и сам он медленно погружался в тёплую воду.
Плечо Дзюбея взорвалось болью, но именно она вывела его забытья. Наёмник выхватил-таки катану и метнулся к женщине со змеями. Несколько здоровенных гадюк рванулись ему навстречу — через мгновение их головы шлёпнулись в тёплую воду, а клинок меча устремился к горлу женщины. Но та вдруг осела на камень, будто кто-то выдернул внутреннюю опору. Дзюбей подошёл к тому месту, где она стояла, и ткнул концом клинка тело. Оно показалось ему каким-то рисунком нанесёнными на камень или куском материи, лежащим на нём.
— Сбросила старую кожу и бежала, — раздался знакомый скрипучий голос Никотина, — настоящая женщина-змея.
Дзюбей сел обратно в воду, стараясь держаться подальше от того места, где лежали останки этой «женщины-змеи», ощупал левой плечо. Из него торчал восьмилучевой сюрикэн, вонзившись в плечо, он привёл Дзюбея в себя, вырвав из чар женщины-змеи.
— Спасибо, — бросил Дзюбей, бросая сюрикэн в направлении, откуда прозвучал голос Никотина.
— Я же говорил тебе, Демоны Каро найдут тебя, — заявил не без гордости в голосе монах, — не приди я тебе сейчас на помощь — ты б уже лежал на дне этого источника.
— Я уже поблагодарил тебя за это, — буркнул Дзюбей, смывая кровь в плеча и проверяя глубока ли рана.
— Не всё так просто, — неожиданно рассмеялся Никотин. — Мой сюрикэн был смазан ядом — ты умрёшь в муках через три дня. Конечно, если я не дам тебе противоядие.
— Ты врёшь, старик, — не слишком уверено усмехнулся Дзюбей и тут же надсадно кашлянул, сплюнув кровью.
— И это только начало, — смеялся Никотин. — Подумай, что станет с тобой через три дня.
Дзюбей метнулся к старику, хоть и не видел его. Голоса ему было вполне достаточно для задуманного. Он поймал руку Никотина, которой он продолжал крутить злополучный сюрикэн, и выхватил его из пальцев и всадил в предплечье старикашки.
— Ай-ай-ай! — вскричал тот, но как-то неубедительно, как показалось Дзюбею.
— Доставая своё противоядие, — усмехнулся Дзюбей.
— Я старый человек, — просипел Никотин, наигранно гнусавым голосом, — и смерти не боюсь. К тому же, — он растянул губы в ухмылке, — это не тот сюрикэн. Я не настолько глуп.
— Тварь! — рявкнул Дзюбей, вновь спускаясь к тёплым источникам.