– Может, все же заклятием? – поигрывая стилетом, произнес Лютый.
– Наша цель не уничтожить их, а попытаться прийти к соглашению, – напомнил я. – Так что заклятием можно, но только таким, которое снимет защиту. Сумеешь, чтобы без лишнего шума?
– Отойдите, – бросил Ом, спрятав стилет за голенище и принимаясь разминать пальцы.
Он приложил ладони к створкам, прикрыл глаза и замер. Я опасливо наблюдал за братом: не зная магической теории, трудно правильно применять свои силы. Уж мне-то это было прекрасно известно. Распутывание чужих плетений – занятие, требующее филигранной, почти ювелирной точности. С этим мог справиться только большой знаток эльфийского волшебства. Так что я ожидал мощной вспышки, взрыва или еще чего-то, что непременно всполошило бы обитателей крепости. Но обошлось: из-под пальцев Лютого полилось слабое свечение, сопровождавшееся тихим свистом. Несколько минут спустя брат отошел от ворот:
– Сделал, что смог. Главную волшбу выжег, но не всю. Остались небольшие, но цепкие заклятия.
Наверняка первозданные не покрывали чарами весь периметр крепости. Но на поиск незащищенных участков стены могло уйти слишком много времени. К тому же мне удобнее всего было войти именно в ворота.
– Поддерживай защиту, – сказал я Дрианну.
Маг произнес заклинание, накрыв отряд щитом. Хотя вроде бы первозданные не собирались поливать нас кипящим маслом или скидывать на головы камни – и на том спасибо. Я же шагнул прямо в створки ворот. Просачиваясь сквозь них, ощутил неприятный зуд, вызванный эльфийскими охранными чарами. Волшба сопротивлялась моему вторжению. На какое-то мгновение ощущения стали невыносимо отвратительными, и я даже испугался, что навечно застряну в обитом железом дереве. Пришлось сконцентрироваться и призвать на помощь силу Вселенной. То ли это она откликнулась, то ли я сам благополучно справился, но плетения заклятий растянулись и пропустили меня внутрь крепости.
Эльф, стоящий на часах возле ворот, явно не был готов к тому, что прямо из створок появится человек в белом балахоне. А может, парень принял меня за привидение – судя по легендам, каждый приличный призрак наряжается в белые одежды и умеет проходить сквозь предметы. Так или иначе, но первозданный на миг замешкался, чем я и воспользовался, швырнув в него слабенькое заклятие Воздушного удара. Волшбу рассчитал ровно такой силы, чтобы белокурый красавчик, отлетев к стене донжона и ударившись об нее, лишился чувств. Начинать дипломатическую миссию с убийства в мои планы не входило.
Накинув на часового Стальную паутину, я отодвинул тяжелый засов на воротах и впустил отряд внутрь. Лютый вошел с поднятым наизготовку арбалетом. Я молча покачал головой. Выплюнув злобное ругательство, брат опустил оружие. А я снова запер ворота.
– Что ты делаешь? – прошипел Ом.
– Они должны нам доверять, – ответил я, но на всякий случай удостоверился в крепости магического щита.
К нам уже бежали первозданные. Со всех сторон целились лучники, а вооруженные мечами воины взяли нас в плотное кольцо. Среди них был и тот самый эльф, который разговаривал с нами со стены.
– Мы пришли с миром, – произнес я на эльфийском. – Выслушайте нас.
Они молчали, но не пытались атаковать. Это уже утешало. Недоумеваете, зачем я с ними так миндальничал? Хотите знать, почему нельзя было, уж коли я проник внутрь, распахнуть ворота для солдат и сразиться с эльфами? Или, может, думаете, что следовало предъявить затворникам ультиматум: подчинение Дарианне или голодная смерть в осаде? В таком случае вы совершенно не разбираетесь в первозданных. Это же невероятно упрямый народ, помешанный на чести имени, гордости расы, национальном самосознании и прочих высоких материях, многие из которых простому человеку непонятны. Причем понимание достоинства у них несколько отличается от людского. Так что если бы эти белобрысые ребята только заподозрили, что их пресловутой чести нанесен хоть малый ущерб, они тут же заявили бы, что предпочитают умереть, но не сдаться. И ничто бы не поколебало их в этом убеждении. А мне нужна была их сила. И если имелся хоть один шанс уговорить их заключить договор с империей, я, задери меня Хайнира, не собирался его упускать!
Обводя взглядом настороженные прекрасные лица, я отметил, что на всех них лежит печать усталости. Эльфы выглядели изможденными. Десятидневная голодовка не красит даже таких совершенных существ, как они. Я еще раз представился. Молчание.
– Не знаете, с чего начать, дорогой герцог? – прозвучал в голове вкрадчивый голос Артфаала. – Думаю, для начала неплохо было бы выделить лидера этой компании. Ставлю вон на того, молодого, в зеленом камзоле и с изумрудным перстнем на пальце. Юноша справа от вас. Обратите внимание на то, как смотрят на него остальные.
Действительно, взгляды первозданных словно притягивались к лицу этого воина. Прямо посмотрев в прозрачную зелень его глаз, я протянул эльфу подписанный императрицей свиток, удостоверяющий мои полномочия:
– Прочтите, светлый тисс. – Надо же, какое странное слово.
– Обращение к знатным эльфам, – пояснил лорд Феррли. – Ах, все же недостаточно вы образованны, герцог…
Первозданный, ответив мне таким же прямым взглядом, после некоторого замешательства все же принял бумагу, написанную на галатском и эльфийском. Прочитав, вернул ее мне:
– Там написано, что вы уполномочены вести переговоры от имени императрицы и заключать с народом илльф любые договоры по своему усмотрению. Что это значит?
– Мы хотим предложить вам союз.
Зеленые глаза вспыхнули гневом:
– Первозданные не заключают союзов с врагами!
Как же мне надоели эти надутые идиоты с красивенькими физиономиями! Ей-Луг, с троллями проще было бы найти общий язык, чем с этими напыщенными высокоразумными существами!
– Спокойно, герцог. Ведите себя как можно холоднее и вежливее. У них это считается признаком сильной воли, – посоветовал Артфаал.
– Я понял вас, светлый тисс, – проговорил я, навесив на лицо выражение непрошибаемого равнодушия, – но закон войны гласит, что пришедшие с белым флагом неприкосновенны. Нападение на парламентеров – величайшее бесчестие для воина. Прошу прощения за вопрос, но я не настолько сведущ в ваших традициях: чтит ли народ илльф законы войны?
Парень, косвенно обвиненный в бесчестии, раздул ноздри породистого носа и приказал:
– Опустить оружие.
Воины повиновались. Молодец Артфаал! Верно вычислил командира. Демон напомнил о себе, заявив:
– Тоньше, герцог, тоньше! А то рискуете настроить их против себя.
– Теперь, когда это маленькое недоразумение улажено, разрешите представить моих спутников, – мысленно согласившись с лордом Феррли, продолжил я: – Полковник Теннисон, командир полка, который стоит под стенами крепости. Граф Дрианн Летакс, имперский боевой маг.
Мои спутники сдержанно кивали, получая такой же кивок в ответ: несмотря на отвращение к людям, юноша решил проявлять знаменитую эльфийскую вежливость. Взгляд его остановился на Лютом.
– Кай'Омлютаир, – объявил я, выдержав эффектную паузу, – сын наследной принцессы Кай'Анилаир и внук Светозарной, владычицы Дома Жемчужного тумана Кай'Велианир.
Над крепостью повисло молчание, такое густое и тяжелое, что его можно было резать ножом. На Ома взирало около полутора тысяч прозрачных глаз. И в них крылась огромная гамма чувств: от изумления, недоверия до яростной ненависти и откровенного отвращения. Брат хладнокровно выдерживал этот обстрел, демонстрируя спокойствие, достойное истинного наследника Светозарных.
– Прошу удостовериться, – я подал собеседнику еще один документ, подтверждающий, что Лютый действительно имеет право на свое имя. Такие свитки были выправлены нам по приказу Дарианны и выданы в день отмены закона о бастардах и ублюдках.
– Но он полукровка, – возразил командир первозданных, – и потом, почему мы должны верить человеческим бумагам?
Неожиданно заговорил эльф, который встретил нас на стене:
– Это он. Я узнал его.
– Я узнал его, – в унисон донеслась до меня мыслеречь брата, – он, мразь, во время казни матери стоял в первом ряду зрителей…
– Ом, прошу, не надо! – взмолился я. – Не он же решил убить твою матушку.
Не знаю, каких чудовищных усилий это стоило брату, но он сдержался и не произнес ни слова.
– Допустим, – упорствовал командир, – но это ничего не значит.
– Разумеется. Но поскольку мы уже здесь, я предлагаю побеседовать.
– Я - Мэй'Клилли, – представился наконец зеленоглазый, – владыка Дома Изумрудного листа. Хорошо. Как требует закон войны, мы выслушаем вас.
Я поздравил себя с первой победой. Теперь следовало уговорить парня побеседовать наедине или хотя бы в узком кругу. Одного упрямого эльфа проще убедить, чем целую толпу. Но напрасно я тревожился: Мэй'Клилли сам предложил пройти в донжон. С ним отправилась еще одна девушка – золотоволосая и синеглазая, прехорошенькая Рил'Айэлле, владычица Дома Рубиновой луны и мужчина, узнавший Лютого. Его звали Мэй'Аэлли, и он был комендантом крепости. Мы пошли втроем. Полковник и солдаты остались возле ворот.
Мы уселись за стол в небольшой комнате, видимо, служившей местом сбора офицеров. Немного помолчали. Собираясь с мыслями, я смотрел в чистые глаза этих эльфов, в одухотворенные лица, и не мог связать в сознании их и жуткую резню в Лесном крае.
– Да они и не резали, герцог, – мурлыкнул Артфаал. – Это же дети, пылкие, честные, глупые, еще почти не зараженные высокомерием своей расы. Вот только дядюшка мальчишки… с ним будьте осторожнее. И вот что: разверните-ка руки ладонями вверх. Это знак того, что ваша душа открыта, и вы доверяете собеседникам.
Я последовал совету демона, отметив, что изящные ладони Рил'Айэлле повернуты вниз, а пальцы мужчин сцеплены в замок.
– Они априори не согласны со всем, что вы скажете, а девушка просто не доверяет, но готова изменить свое мнение, – любезно расшифровал эти знаки лорд Феррли.
– Скажите, светлые тиссы, – начал я, – что вы намереваетесь делать дальше? Вашего леса больше не существует. Крепость осаждена галатскими войсками. Запас еды наверняка закончился или скоро закончится. Вам не удастся долго выжить.