– Подождите, Рик! Вот, возьмите, – чародей извлек из складок серой мантии кусочек пергамента. – Это, конечно, не Луг весть что. Основную часть рукописей я и вправду отдал Вериллию в благодарность за то, что несколько часов развлекал меня шутками. А это вот оставил себе на память. Но сейчас хочу подарить вам. Не сомневайтесь: это нарисовано рукой Астентума.
Я осторожно принял обрывок:
– Спасибо…
– Вам спасибо, – искренне поблагодарил Просперус. – Не поверите: так тоскливо стало в последние годы. Соскучился по человеческому общению. Почему-то все считают, что меня нужно только бояться и уважать. Случается, особо смелые студенты пытаются устроить мне какие-нибудь пакости. Но чтобы вот так, по-человечески, прийти, поразвлечься – нет! Хоть бы кто предложил: давайте, мастер Мериус, в картишки перекинемся или там в лото… Нет же. А вы порадовали. Ну что ж, пора, пора… – с этими словами призрак растворился в темноте.
Спрятав клочок пергамента в карман, я вышел в библиотечный зал, вежливо распрощался со стариком и покинул университет. На улице не выдержал, достал подаренный Просперусом обрывок. На нем красовался некогда фиолетовый, а теперь сиреневый из-за выгоревших чернил, угловатый цветок розы ветров.
Отпылали погребальные костры, превратив кусочек степи в выжженную пустошь: Уран-гхор приказал упокоить не только своих воинов, но и людей. Следующим летом взойдет здесь молодая трава, скроет под нежной зеленью пепел и золу, печальной песней будет тихо шелестеть над обгорелыми костями. И уже не разберешь, где орк лежал, где человек – смерть уравнивает всех.
Тихо было в предутренний час в человеческом селении. Спали, отдыхая после битвы, степняки, чутко дремали их вулкорки. Лишь часовые стояли на стенах, да где-то пробирались по человеческим землям отряды, посланные вождем на разведку.
Первые лучи еще не коснулись земли, когда Уран-гхор открыл глаза. Верный Клык, охранявший сон хозяина, приподнял голову, взглянул вопросительно.
– Лежать, – сказал ему вождь, а сам встал и медленно пошел к высокой башне из серого камня, что стояла в середине селения.
Тихо было вокруг, мертвым казалось человеческое обиталище. От тех домов, которых коснулась шаманская волшба, торчали одни обугленные остовы. Но остальные жилища остались целыми. Уран-гхор под страхом смерти запретил степнякам грабить и разрушать дома. "Вы же не уничтожаете шатры в родном племени? – сказал. – Так почему тогда здесь хотите ломать и крушить? Все это теперь наше, орочье. А хороший хозяин добро бережет".
Воины свято выполняли приказы вождя. Они не тронули селение, лишь обошли жилища людей, удивляясь их странным обычаям. Степняки привыкли к воле, для них лучшая постель – ковыль-трава, лучшая подушка – бок преданного вулкорка, а лучшее одеяло – звездное небо. Человеческие дома им тесными показались, жарко там было, душно, странные запахи витали. Орки вытащили из домов съестные припасы, разожгли костры прямо на улицах и устроили пиршество в честь первой победы. Насытившись, улеглись вокруг костров.
Мимо крепко спящих воинов, вулкорков и часовых Уран-гхор прошел к башне и поднялся по извилистой лестнице на самый верх. Здесь, на площадке, обдуваемой ветром, коротал ночь старый шаман. Он сидел на полу, подстелив под себя кошму из шерсти вулкорка, и то ли спал, то ли просто размышлял о чем-то. Согбенный силуэт Роба неподвижным идолом чернел в размытой предрассветной мути. Под ногами что-то похрустывало, словно ломался тонкий наст.
– Здравствуй, отец, – вождь подошел к старику.
Шаман не ответил и даже не пошевелился. Взгляд его глаз был устремлен в одну точку, словно рассматривал Роб что-то, видимое лишь ему. Уран-гхор, привычный к повадкам старика, молча уселся рядом, ожидая, когда шаман вернется из своего мысленного путешествия.
Рассвело. Под первыми лучами солнца усыпавшие пол осколки засветились, загорелись синими самоцветами. В чистом небе появилась черная точка, понеслась к земле, стремительно увеличиваясь, превратилась в ворона. Он покружился над башней, опустился на плечо шамана.
– Человеческое войско, – вдруг медленно, как будто очнувшись ото сна, проговорил Роб, – в двух днях и трех ночах пути отсюда.
– Большое?
– В четыре раза больше, чем твое, вождь. Восемь десятков тысяч пеших воинов, два десятка тысяч верховых и одиннадцать сотен шаманов.
Уран-гхор кивнул:
– Будем драться.
– Победишь в этом сражении – победишь в войне, – сказал Роб. – Обдумай все как следует, мой сын.
– Время еще есть, – ответил вождь. – Будем думать.
И еще день отдыхали воины, а Уран-гхор собрал на башне вождей и самыми преданных своих друзей, совет держать.
– Зачем нам по старинке воевать, в поле, – говорил Вели-гхор. – когда есть каменные стены – высокие, надежные?
– Укроемся за ними, станем вылазки делать, – поддерживал его Эр-гхор. – Человеческое войско велико, если столкнемся лоб в лоб – не выстоим.
– Со стен засыплем людей стрелами, – горячился Ярх, – и из пушек мы уже стрелять научились!
И другие вожди так же говорили. Слушал их Уран-гхор, молчал до времени. И старый Роб, сидевший рядом с ним, молчал, не вмешивался. Ожидал, что его названный сын скажет. А когда высказали воины все, что на уме у них было, заговорил молодой вождь:
– Скажите мне, орки, станут ли вулкорки залезать в медвежью берлогу, чтобы сразиться с медведем? Нет, они – вольные звери, они примут бой в степи. Их сила в быстроте, хитрости и ловкости. Так и мы. Это селение нам чужое, и мы не знаем, какие ловушки в нем кроются. Людей вчетверо больше, чем нас. Они обложат селение, и стены его станут нам не защитой, а капканом. Посмотрите туда, откуда люди придут, – Уран-гхор указал между сторонами стужи и заката, – ведь там степь. Такая же, как и наши родные земли. Мы проигрываем им в числе, значит, должны выигрывать в умении. А умеем мы сражаться в степи.
Молчали вожди. Трудно им было представить, как победить такое огромное войско.
– Верите ли вы мне, орки? – спросил Уран-гхор.
Первым Ярх ответил:
– Верим, великий вождь.
За ним и остальные сказали:
– Верим.
– Тогда давайте готовиться к бою, – заключил Уран-гхор.
В человеческие земли устремились отряды степняков верхом на вулкорках. Рыскали по степи, осматривая каждую кочку, каждый куст – изучали место будущего сражения. С ними молодые шаманы были, искали разведчиков из человеческих войск. Роб приказал: найти всех, поймать любой ценой. Враг ничего не должен знать о том, как орки готовятся к битве.
Сам старый шаман так и сидел на верхней площадке башни, даже еду ему туда приносили. Ворон его без устали кружил над землей, приносил новости хозяину. Духи предков витали в воздухе, нашептывали Робу советы.
Уран-гхор собрал со всего войска орков, которые умели ковать, и отправил их в оружейные мастерские и кузницы, которые стояли за первой стеной. А Роб послал своих шаманов колдовать над вулкорками.
Так, в трудах, прошел день, за ним – ночь и еще день и ночь. А потом стали возвращаться из человеческих земель воины и шаманы, ведя с собой связанных человеческих разведчиков. Всех их после допроса вождь приказал уничтожить, а в степь послал новые отряды. Строго наказал: "Никто не должен мимо вас проскользнуть". Вскоре и кузнецы завершили свою работу, показали Уран-гхору. Вождь остался доволен, отправил орков готовить ловушки людям.
Когда солнце закатилось за горизонт, из крепости вышло орочье войско, разбило лагерь в степи. Роб спустился с башни, сказал Уран-гхору:
– Люди совсем рядом. Остановились на ночлег неподалеку от селения.
Вождь кивнул, крикнул:
– Разводите костры! Много костров!
Воины собрались было разбиться на десятки, чтобы удобно было сидеть возле огня.
– Нет, – приказал вождь, – разбивайтесь по трое, и пусть у каждой тройки будет свой костер.
Скоро степь перед людским селением озарилась яркими бликами пламени, и шаманы принялись обходить лагерь по кругу, выпевая протяжные заклятия.
Огоньков было так много, словно от земли отражалось звездное небо. Герцог Жерар де Грасси, генерал, главнокомандующий парганской армии, шепотом помянув всех богов, опустил магическую трубу. По его расчетам, орки находились примерно в шести майлах от лагеря людей. Точнее он сказать не мог. На таком расстоянии невозможно было рассмотреть самих вражеских воинов, и герцогу приходилось ориентироваться только по огням костров. Разведывательные отряды отправились к Ле-Сили еще вчера, но ни один из них до сих пор не вернулся. Впрочем, герцог уже и не надеялся на их возвращение. Подходить ближе к городу, не имея данных разведки, он не рискнул и решил устроить привал. Людям нужен отдых.
Но какой может быть отдых при таком опасном соседстве? Герцог отдал приказ о боевой готовности и распорядился выставить усиленные караулы. Он понимал, что тяжелая кавалерия в полном доспехе вряд ли сумеет хорошо выспаться. Но рисковать не имел права. Выругавшись еще раз, генерал вернулся к изучению лагеря противника.
Обычно каждый десяток разводит себе костер. Так принято в любой армии Аматы. Конечно, это человеческий обычай – де Грасси ничего не знал о порядках дикарей. Вполне возможно, что неприхотливые, привычные к холоду степняки могли сидеть вокруг костра и по два десятка.
– Как минимум восемьдесят тысяч, – сквозь зубы процедил генерал, и его красивое мужественное лицо искривила злобная гримаса.
Покойный комендант Ле-Сили, да возродится он в счастливое время, докладывал о войске из приблизительно двадцати пяти – тридцати тысяч орков, пятую часть которых составляли всадники верхом на чудовищных волкоподобных тварях. За трое суток, которые прошли со дня падения крепости, вождь вполне мог дождаться подкрепления. Восемьдесят тысяч по-звериному сильных, злобных, мощных воинов, каждый из которых, по словам того же коменданта, стоил троих человеческих солдат. А еще шаманы, владеющие неизвестной, могущественной магией.