Ремни были затянуты сильнее обычного, но она ничего не могла с этим поделать. Они впивались в ее запястья и сжимали грудь так, что почти перекрывали дыхание, и она не могла ни говорить, ни шевелиться. Ей отчаянно хотелось в туалет, но, когда она попыталась позвать кого-нибудь на помощь, шланг снова спровоцировал рвотные спазмы, и только слюна потекла по ее подбородку. На протяжении нескольких часов она боролась со своими кишечником и мочевым пузырем, и когда кто-нибудь проходил мимо, она смотрела на него в надежде, что он взглянет на нее и поймет, что ей нужна помощь, но люди просто проходили мимо, и ее голова снова безвольно падала на грудь, и она начинала долгий, трудный, изнуряющий процесс ее подъема, чтобы можно было еще раз взглядом попросить кого-нибудь о помощи, но все проходили дальше, и все равно она продолжала борьбу, но в конце концов физиология, как обычно, победила, и ее мочевой пузырь и кишечник опорожнились, и она почувствовала тепло и влагу, и последние остатки достоинства покинули ее вместе со слезами, и она мысленно просила о помощи... просила, умоляла, пока около нее не остановилась медсестра, наконец посмотревшая на нее и скривившая лицо в гримасе отвращения: вам должно быть стыдно.
Даже животные так не делают. Вот и сидите теперь в этом. Пусть это будет для вас уроком. Два дня спустя Сара по-прежнему сидела во всем этом, привязанная к креслу, бросив все попытки поднять голову и позволив ей позорно висеть, и слезы ручьями текли по ее лицу, капая на ее халат, затопляя душу, до тех пор, пока они не пришли за ней, чтобы отвезти ее на очередной сеанс электрошока.
Мэрион снова позвонила и встретилась с Большим Тимом. Когда она звонила, Гарри не было дома, а когда она вернулась, он смотрел телевизор как ни в чем не бывало. Гарри не спрашивал, где она была, а она не стала ничего говорить. Ему удалось достать качественный товар, разбодя-жить его и скинуть часть за хорошие деньги. Ей он ничего не сказал, оставив все для себя. Она спрятала два пакетика, положив к двум предыдущим первым, чувствуя при взгляде на них приятное тепло. Она не могла дождаться, когда наконец останется с ними наедине и сможет достать их и подержать в руках, лаская. Она отдала Гарри другие восемь чеков, взяла один и сделала себе укол. Потом присоединилась к нему, сев рядом: как у тебя все прошло сегодня? Отлично. Повезло. Нашел хороший кайф почти сразу. Хорошо. Она залезла с ногами на диван. Хороший перец, да? Ага. Такой на дороге не валяется. Давай не будем продавать его, ладно, Гарри? Продадим какой-нибудь другой. Я что, когда-нибудь кайфом бросался? Нет, но... ты же знаешь, что я имею в виду. Угу. Не парься. Я с хорошим дерьмом расставаться не намерен. Несколько минут Мэрион смотрела в экран телевизора, понятия не имея, что именно она смотрит, и нисколько не переживая по этому поводу, убивая время в ожидании слов... Гарри? Да? А нам обязательно нужно говорить об этих чеках Тайрону? Он посмотрел на нее. Его внутренний голос радостно выкрикнул: на хер. Мы с ним повязаны. Вообще-то он все это замутил. Знаю, знаю, — Мэрион подняла глаза и встретилась взглядом с Гарри, — только это я ходила туда, к Тиму. Гарри почувствовал, как где-то внутри него прорвался жгучий поток, и он очень надеялся, что не покраснел. Он кивнул: ладно. Думаю, если он не узнает, то и не пострадает.
Тайрон растянулся на диване и в одиночестве смотрел телевизор. Элис ушла от него, переехав к родителям в какой-то сраный городок в Джорджии. Не могла выдержать здешнего холода и жары. Она была клевой телочкой, но Тайрон был даже рад, что теперь не придется делить кайф с кем-то еще. Ей-то точно не нравилось быть на кумаре. Она до смерти боялась ломок. Чиерт, как будто мне это по кайфу. Заморочки мне тоже ни к чему. Хотя все не так ужасно. Прошлой ночью мы замутили сразу же и неплохо подняли денег. Скоро все опять станет как раньше. Сейчас заморочек стало меньше. Тайрон Си Лав некоторое время смотрел телевизор, удивляясь, хихикая, стараясь с помощью образов и звуков из телевизора, а также с помощью героина в организме приглушить неприятный зуд время от времени всплывающих сомнений. Каждый день и почти каждую ночь он проводил по нескольку часов, шакаля на улице, — бля, ну и холодрыга там, а еще эта, сука, стрема, просто жопа. Да уж... точно жопа, детка, — и он в этой жопе здорово застрял. Старый Тай так долго сидит в жопе, что теперь это уже не кажется таким ужасным. Теперь это все меньше и меньше похоже на заморочки. Да ладно, чего там, зависимость, в общем, это не страшно. Как будто все происходит во сне. Ты об этом не думаешь. Просто живешь, и все. И зависимость порождает свои собственные привычки. И так он лежал на диване, расслабляясь и кайфуя, смотря телевизор, а когда он вдруг задумался, отчего ему по душе одиночество, он просто перестал думать и переключил канал. Эти вещи частенько грызли Тайрона, но он успокаивал внутреннее жжение героином и телевизором и не переживал из-за отсутствия сил — или желания -подцепить новую телочку. Нет уж, до тех пор, пока все не встанет снова на свои места, он лучше позаботится о себе, любимом. Сучки могут подождать. Да, меня зовут Тайрон Си Лав, и я не люблю никого, кроме Тайрона Си, а уж я о тебе позабочусь, детка.
Каждое утро Сару привязывали к креслу, и она молча и послушно сидела и глядела, как люди приходят, уходят, проходят мимо, принимают лекарства, дают лекарства, осматривают пациентов, заправляют кровати, моют полы, занимаются различными повседневными делами, глядела мокрыми от слез глазами. Голоса и звуки смешивались, пролетая мимо Сары незамеченными. Она сидела молча. Они продолжали ходить мимо нее, а она ждала... ждала кого-то, кто придет к ней, поговорит с ней... поможет ей. И они пришли. Пришли, чтобы подготовить ее к очередному сеансу электрошока. Сара заплакала.
Гарри и Тайрон каждый день зажимали друг от друга все больше и больше героина. Если одного из них прижимало, и у него начинался насморк и текло из глаз на начальной стадии абстиненции, и во время поисков героина на улицах он спрашивал другого, есть ли у него поправиться, тот клялся и божился, что у него ничего нет, что он как раз сварил последние ватки, и тоже начинал трястись и шмыгать носом, стараясь провести друга.
Они прочесывали улицы в снег и грязь, в дождь и пронизывающий до костей ветер, иногда бегая от точки к точке, иногда опаздывая на встречу с дилером лишь на минуту-другую, а иной раз им удавалось найти героин всего лишь за пару часов.
Куда бы они ни пошли, везде они видели больных, на кумаре, торчков, пытающихся замутить чек или вырубить денег, и когдаим удавалось чем-нибудь разжиться, они тут же уходили, чтобы побыстрее «подлечиться», но бывало, что они умирали, и мертвые тела находили в подъездах или в глубине заброшенных домов. Как и все остальные, Тайрон и Гарри не обращали на трупы никакого внимания, кутаясь в свои куртки и свои проблемы, ничего не говоря друг другу, стараясь сохранить побольше энергии для поисков барыги. Потом они находили «лекарство» и разбавляли героин, насколько возможно, и скидывали, сколько получалось скинуть, и снова начинали поиски.
Когда Мэрион оставалась дома одна, она доставала из заначки пакетики и гладила их, наслаждаясь чувством силы и безопасности, которые она в тот момент ощущала. Она встречалась с Большим Тимом пару раз в неделю. Теперь она говорила Гарри, что он дает ей только шесть пакетиков, и поэтому ей приходится ходить к нему чаще. Гарри даже не затруднялся задаться вопросом, правда это или нет, он просто брал себе три чека, не ставя в известность Тайрона, и каждый раз, когда героин покупал он, несколько чеков зажимались от Мэрион, при этом угрызения совести быстро растворялись в героине.
Иногда Мэрион натыкалась на свои альбомы для рисования и карандаши, и воспоминания об их планах насчет театральной кофейни, и смутные обрывки событий прошлого пытались пробиться на поверхность ее сознания, но она быстро загоняла их обратно, глядя в телевизор и думая о своей заначке. Несколько раз приступы раскаяния были вызваны видами солнечной Италии в рекламе чинзано, но она просто напоминала себе, что все это в прошлом, а жирный чек в любом случае лучше, чем куча воняющих чесноком итальянцев.
Гарри и Тайрон стояли в мокром снегу с отмороженными задницами, ожидая в очередной раз барыгу, и слушали, как другие торчки матерятся, поминая боссов наркомафии, которые наверняка сейчас греются на пляжах Флориды, а тут, бля, дохнут по уши в снегу. Точно, братка, и наверняка эти выблядки сидят на мешках с кайфом, придерживая его, чтобы поднять цены, других причин нет. Бля, да они просто куча обторчанных гондонов, брат, я тебе говорю. Гарри с Тайроном слышали подобную ерунду миллионы раз, но им никогда не надоедало, они слушали, согласно качая головами, как, впрочем, и все остальные, проклиная ублюдков за якобы нарочно вызванную панику, просто чтобы поднять денег, хотя все они уже давным-давно миллионеры, нах. Злость не только помогала скоротать время, она даже немного согревала изнутри. К тому времени когда им наконец удалось купить героин, они едва могли говорить и еле передвигали ноги. Гарри зашел к Тайрону поправиться, прежде чем идти домой, к Мэрион. Они сидели и курили, расслабившись, и Гарри вдруг стал думать об этих мудаках, загорающих на пляжах, и ему пришла в голову мысль: а что будет, если поехать и прикупить там? Тайрон посмотрел на него пустыми глазами: ты это о чем? О чем я? О том самом, чувак. Здесь все шакалят на улицах, чтобы протянуть еще один день, и их кидают, грабят, убивают, и никому не приходит в голову поехать туда, откуда все привозят. Да что ты несешь? Думаешь, подойдешь к работнику отеля и спросишь его, есть ли у него связи в наркомафии? Ну ты, блин, загнул. Да ладно тебе, Тай, ты хочешь сказать, что не учуешь запах кайфа, когда он будет прямо под носом? Так то — здесь. Яблоко — мой родной город. А что я знаю о Майами? Эти сраные