— Илорк, — сказал Акмед. Теофила молча кивнула.
Они въехали в Котелок через огромные ворота, высеченные в скале, проследовали мимо гигантских крепостных валов и бастионов, казалось, предназначенных для защиты от разгневанных богов. Акмед с удовольствием увидел нескрываемое удивление на лице Теофилы, вспомнил, как он сам, Рапсодия и Грунтор в первый раз, во время ужасного ливня, вошли в Илорк, который и тогда был грандиозным архитектурным сооружением. Акмед, как всегда, отлично знал, что он делает.
Да, он намеревался произвести на Теофилу сильное впечатление. Может быть, немного напугать.
Когда они миновали ворота, раздался звон колоколов, эхом отразившийся от стен и отрогов гор. Двести воинов-болгов в темных кожаных доспехах, с оружием, выкованным из сине-черной стали с добавлением райзина, выстроились в колоссальном коридоре, который вел мимо гигантских статуй, оставшихся от эры намерьенов и недавно восстановленных в своем прежнем величии его мастерами.
Теофила последовала за королем болгов в глубокий туннель, ведущий к главному залу. Вдоль его стен на бесчисленных подставках пылились удивительные экспонаты.
— Что это такое? — спросила Теофила, и ее голос гулко прозвучал в туннеле.
— Дары, — буркнул Акмед, проходя мимо ожерелий и кубков, печатей и других выставленных на всеобщее обозрение сокровищ. — Безделушки и украшения, которые правители других государств прислали в качестве подарков, когда я стал королем этой страны. Взятки. Налаживание хороших отношений. Собирание пыли.
Глаза женщины-панджери сверкнули в мерцающих отблесках факелов.
— Некоторые из них выглядят бесценными.
— Не сомневаюсь.
— Почему же тогда около них нет охраны? Акмед фыркнул:
— Потому что мне на них наплевать. Я бы продал их на рыбном рынке, но мой министр протокола настаивает, что их нужно хранить на случай, если нас навестит кто-нибудь из подаривших их нам болванов.
Губы Теофилы тронула улыбка.
— А почему все подставки разные? Акмед пожал плечами:
— Ну, кто-то, покопавшись в барахле, находит подходящую подставку, ставит ее в коридоре — и на ней оказывается очередная безделушка. Вопрос имеет сугубо дипломатическое значение. Подставки вовсе не должны быть одинаковыми.
— Ага. И все же вы готовы заплатить двести тысяч золотых за витражное стекло. У вас весьма своеобразный художественный вкус.
Разговор завершился, и дальше они шагали молча, пока не добрались до Большого зала.
После многочисленных неудачных попыток создать образец витражного стекла Шейн просеивал большую груду древесного пепла в бочку. Его занятие было прервано тем, что в башню Гургус вошли Акмед и новый витражный мастер.
Мастеровой из Кандерра уставился на них разинув рот, затем с лязгом захлопнул челюсть и поспешил им навстречу, громко топая каблуками по мраморному полу. Попутно он вытирал руки о передник.
— Добро пожаловать домой, ваше величество, — с преувеличенной вежливостью обратился он к Акмеду. — Надеюсь, ваша поездка прошла удачно.
И он широко улыбнулся женщине, которая смотрела на него с полным равнодушием.
— Где Рур? — резко спросил Акмед.
Улыбка Шейна стала еще шире и подобострастнее.
— Они с Песочником проверяют печи для отжига.
Акмед отвернулся от него и подошел к столам, где лежали пробные куски стекла рядом с семью небольшими стеклянными панелями, завернутыми в мешковину. Теофила следовала за ним, оглядывая узкое помещение с высоким потолком, вырубленное в величественном горном пике, уходящем в самое небо. Акмед показал на купол у них над головой, временно накрытый сверху деревянным колпаком, который был разделен на семь равных секторов с общим центром.
— Вот мой проект: я хочу, чтобы потолок состоял из семи одинаковых по размеру панелей из цветного стекла. Круг необходимо разделить на восемь долей, чтобы каждой соответствовала одна восьмая часть площади, а еще одна восьмая часть приходится на свинцовые рамы, отделяющие один цвет от другого.
Панджери кивнула.
— Кузницы, которые имеются в нашем распоряжении, превосходят все, что вам доводилось видеть раньше. Четыре горна размером с три повозки, запряженных быками, мощная печь для плавления стекла, специальная печь для отжига и охлаждения, а также печь для производства листового стекла. Если вам потребуется еще одна печь, мы ее построим и сделаем все необходимые инструменты. Главная проблема состоит вот в чем, — продолжал Акмед. — Каждая секция должна иметь определенный цвет — я покажу вам образцы. Кроме того, стекло необходимо сделать достаточно прочным — оно не должно лопнуть под порывами ветра, гуляющего в горах, — а также безупречным, без пузырьков и неровностей. Лист такого стекла, пропуская свет, будет оставлять чистую тень на полу этого помещения. Разные цвета в разное время дня, в зависимости от положения солнца. Если все будет сделано правильно, в полдень на полу появится радуга.
— У вас есть план расположения каждого из цветов? — спросила Теофила.
— Да. Сейчас он у Рура. Шейн покачал головой:
— Нет, наверное, у Песочника.
Акмед вздохнул, вспомнив выражение беспокойства на лице Рапсодии, когда она неохотно копировала цвета на диаграмму.
— Я позабочусь о том, чтобы вы получили все чертежи, — сказал он Теофиле.
Акмед вытащил одну из обернутых в мешковину пластин. В его руках оказался маленький лист блестящего зеленого стекла толщиной с большой палец.
— Это образец нужного зеленого цвета, такой есть для каждого цвета, — добавил он, протягивая его Теофиле. — Кроме того, нужно будет произвести испытание на прозрачность в солнечных лучах. Если все сделано правильно, появится определенная руна, но только в том случае, если лист будет иметь необходимую толщину.
Теофила рассеянно водила рукой по осколкам стекла на столе.
— Насколько я понимаю, вам не доводилось видеть руну.
— Вы правы.
— Ничего удивительного. Вы используете совсем не те материалы.
— Да? А что нам следует использовать?
Она взяла один из осколков, тщательно осмотрела его, а потом поднесла к свету.
— Во-первых, для получения пепла нужно взять другое дерево. Какое соотношение пепла и песка вы берете?
— Полторы части пепла на одну часть песка.
Панджери покачала головой:
— Нет, два к одному. Кроме того, потребуется более тщательное просеивание. И другое дерево. В этом слишком высокое содержание поташа.
Акмед задумался. Они сжигали деревья, о которых упоминал Гвиллиам, — их рубили на лесных прогалинах к востоку от Канрифа, неподалеку от высохшего каньона.
— Когда строилась башня, использовали то же самое дерево, — возразил Акмед, взяв покрытый пятнами желтоватый кусок.
Теофила приподняла бровь.
— Вы уверены? — чуть язвительно поинтересовалась она, вновь посмотрев на осколок стекла. — Здесь растут самые разные деревья. Вы ведь брали мягкую древесину восточных лесов, не так ли?
— Да.
Она усмехнулась:
— Вам следовало обратить взгляд на запад, а не на восток. У подножия гор, на западном краю ваших владений, растет вишня или, что еще лучше, бук. В них больше натрия, а именно он необходим для производства стекла. Кроме того, в степях вы найдете полынь и крапиву — мы проезжали мимо зарослей по дороге сюда, этого нам хватит, чтобы украсить витражными стеклами все вершины Зубов, как вы того хотели! Наконец, мы можем собрать сексоз.
— Сексоз?
Панджери кивнула:
— Соляные корки, их можно найти на засушливых землях, которых немало между Илорком и Сорболдом. Во всяком случае, в степях отыскать их совсем не трудно. Вероятно, это все, что осталось от древних озер с соленой водой. Всякий раз, когда панджери натыкаются на них, они собирают сексоз. Из него получаются прекрасные добавки.
Акмед слушал Теофилу с благодарным восхищением. В ее голосе звучала такая уверенность, что после стольких месяцев сомнений и разочарований, ошибок и неудач у него в душе вновь затеплилась надежда на успех.
— Я доставил сюда бочки с минералами, неоходимыми для окраски стекла, — быстро проговорил он, переступая через осколки и кивая вошедшему в башню Руру. — Я предположил, что вам потребуется марганец для пурпура, медь для красного, железо для желтого, кобальт для синего…
— Возможно, — перебила короля Теофила. — Иногда я использую окиси металлов, но у меня есть и собственные рецепты. Различные виды пепла, а также разные температуры дают разные цвета.
— А каковы ингредиенты?
Панджери даже не улыбнулась.
— Ваши двести тысяч золотых купили мое время и труд, — напомнила она. — Но не секреты.
Рур поманил к себе короля. Акмед нетерпеливо дернул головой, и тогда фирболг откашлялся и заговорил. Он так редко открывал рот, что король болгов и Шейн с удивлением на него воззрились.
— Ваше величество, — произнес Рур и вновь поманил к себе короля.
Акмед отбросил осколок стекла и пересек комнату. Он взял кусочек промасленной ткани, протянутый ему Руром, — послание, принесенное почтовым голубем.
Акмед сразу узнал почерк Грунтора.
Он долго смотрел на письмо, пытаясь уловить смысл, а потом витиевато выругался на болгише.
— Я должен уехать, — повернулся он к Руру. — Когда я вернусь, не знаю. Позаботься о том, чтобы Теофила получила все, что ей потребуется, абсолютно все. Пусть литейщики начнут работу по ее заказам. Посели ее в покоях для послов. Однако не позволяйте ей разгуливать по коридорам Котелка, пока меня не будет.
Рур кивнул.
— Отправляйся к квартирмейстеру, пусть он приготовит все необходимое для моего путешествия. Я прямо сейчас еду в Сепульварту.
Потом Акмед вернулся к панджери и Шейну.
— Я должен немедленно уехать, Теофила. — Он быстро огляделся. — Рур позаботится обо всем, что вам потребуется. Я… как только вернусь, сразу же включусь в работу. Вы уже поняли, что требуется сделать, и сможете обойтись без моего присутствия?
— Мне нужны чертежи.
— Хорошо. Шейн, позаботься о том, чтобы Теофила получила чертежи.