Максим перестал моргать и дышать, кажется, тоже. Денис с сомнением посмотрел на него и продолжил:
— Просто ты долго не открывала, и мы забеспокоились.
— Я сначала испугалась звонка, — обиженно объяснила я. — Пока пришла в себя, пока дошла до двери… И вовсе это было не долго. А вы сразу дверь ломать!
— Черт! — наконец отмер Максим. — Полинка, хватит дурью маяться, открывай! Никто тебя не тронет.
— Действительно, Полина, заканчивай этот цирк, пока все соседи сюда не сбежались, — поддержал его Денис. — Если Максим захочет тебя придушить, я заступлюсь.
— Ага, а я Дениса придержу, если у него нервы сдадут, — пообещал Макс.
— Вот вы меня успокоили, — проворчала я. Отперла замок и отступила назад.
Мужчины вошли и остановились в коридоре, молча глядя на меня. Я поежилась.
— Ладно, глупо получилось. Извините, ребята.
Они одновременно выдохнули и заулыбались.
— Бывает.
— Это у тебя нервное.
Я решила сделать еще один жест доброй воли:
— Кушать хотите? — И тут же прикусила язык, но было поздно.
— Очень! — Максим даже облизнулся.
— А что у тебя есть? — с интересом уточнил Денис.
— Э-э… вообще-то… я могу быстренько картошку пожарить. Хотите?
Разумеется, мое предложение было принято с восторгом.
Я быстро почистила картошки на троих, подумала и добавила еще пару крупных картофелин. Так, чисто на всякий случай. Я готовила, а мужчины мирно беседовали, что меня очень порадовало. Они не выглядели особенно дружелюбно, но, по крайней мере, не было ни хмурых взглядов, ни ядовитых шуток, ни прозрачных намеков на невысказанные подозрения.
— Мы с Андреем старались не встречаться. Город, конечно, большой, но мало ли… зачем самим приключения искать. Если не было ничего срочного, он отсылал мне короткий отчет раз в неделю, по понедельникам. А убили его в четверг.
— По отчету его можно было вычислить? — деловито, без тени чувства спросил Денис, словно не о погибшем брате говорил, а шахматную партию обсуждал.
— Я тебя понял, — кивнул Максим. — Не буду уверять, что среди наших не может быть человека, работающего на наркодельцов. То есть я уверен, что нет, но в любом случае очень маловероятно, что Андрей засветился через отчет. Он же не по электронке отправлял, у нас был отдельный канал связи.
Максим делился информацией осторожно и явно дозированно, с сомнением поглядывая на Дениса, который все сильнее хмурился.
— Ничего не понимаю. Если Андрюха выяснил что-то особо важное, он должен был срочно с тобой связаться, так?
— Так. Возможность была предусмотрена.
— Звонок с кодовой фразой, означающей срочную встречу в заранее оговоренном месте в оговоренное время?
Максим вежливо улыбнулся и промолчал.
Я помахала кулинарной лопаткой, привлекая внимание:
— Компьютер из квартиры исчез, помните? Что это может означать?
— Все, что угодно, — проворчал Денис.
А Максим добавил:
— Может, преступник банально его спер, а может, там была ценная для него информация…
— Или ее не было, а он думал, что есть, — закончила я.
— Вот именно, — кисло согласился Макс.
Я уже накрывала на стол, когда дверной звонок уверенно звякнул два раза. Это, очень вовремя, заявилась Леська. Что я говорила насчет дополнительной пары картофелин?
— Совещаетесь? — звонко выкрикнула она с порога. — Обсуждаете расследование? А меня не позвали?
— Ужинать собираемся, — спокойно уточнила я и добавила еще один столовый прибор.
— Это вы правильно придумали. — Леська быстро метнулась в ванную помыть руки и заняла место за столом. — Заодно и поговорим. Я, между прочим, вам в клювике кое-что принесла.
— И что же? — мгновенно среагировал Максим.
— А как насчет обмена информацией? — прищурилась она.
— А как насчет уголовного преследования за сокрытие важной для следствия информации?
— Ничего не выйдет! — Леська помахала в воздухе вилкой. — У меня никаких точных данных, только сплетни, слухи и предположения. Которыми я совершенно не обязана делиться с многоуважаемым следствием. Даже наоборот, если я весь этот ворох болтовни на вас обрушу, это можно будет квалифицировать как помеху следствию — отвлечение сил и средств на проверку сомнительных версий.
— Ворох болтовни можно разобрать, рассортировать, проверить… собственно, в этом и состоит наша работа.
— А моя работа…
— Леська, прекрати! — не выдержала я. — Есть что рассказать, рассказывай! А если нет, не строй из себя крутого сыщика.
— Почему это нет, — обиделась подруга. — Есть, конечно. Просто почему я своими трудовыми знаниями за так делиться должна? Есть же что-то, что Максим может мне рассказать без ущерба для служебных тайн. А я статеечку напишу, денюшку малую получу… я девушка трудящаяся, мне на хлебушек самой зарабатывать надо.
— Здесь, кажется, все трудящиеся, — неожиданно вступил Денис. — От дяди-миллионера никто наследства не получал. Так что давай рассказывай, что узнала. А ты, — он повернулся к Максиму, — не торгуйся. Послушаешь ее, потом сам чем поделишься. Не все же у вас под грифом «секретно».
— Ладно, — неохотно согласился Максим. — Но с одним условием: никаких статей без моего специального разрешения. Иначе газету закрою, а тебя под статью подведу. Я сумею, не сомневайся.
— Договорились, — легкомысленно тряхнула светлыми кудряшками Леся. — Значит так. Сегодня мне почти повезло. Есть там один очкарик, из постоянных клиентов. У него, как я поняла, там льгота на наркоту, а сегодня обидели, в долг не дали.
— Подожди, Леся, давай поподробнее, — перебил Максим. — Где «там»?
— Так я же говорила, в клубе «Маугли»… А, это я не тебе, это я Полинке рассказывала…
— Хорошо, а что за очкарик, как его зовут?
— Ну, ты спросил! Понятия не имею, я с ним вообще не разговаривала. Просто случайно рядом оказалась… ну, не совсем случайно, я там долго по залу бродила, прислушивалась-приглядывалась. А этот, знаете, такой, из категории «он немолод и вечно пьян». А тут еще обидели мужика, вот он и присел в уголке, с графинчиком. Начал душу изливать…
— Кому? — Максим явно напрягся.
— Графинчику с водочкой, кому ж еще. А я за соседним столиком пристроилась. Жаль, что он тихо бормотал, я не все сумела расслышать. Но! — Она снова взмахнула вилкой, указывая на Дениса. — Твой брат явно копал в нужном направлении! И явно накопал достаточно…
В этот момент даже до непробиваемой Леси Беды дошло, что она разговаривает не с посторонним, случайно вовлеченным в эту историю человеком, а с родным братом покойного, и она слегка смутилась.
— Ну, в общем, жаловался этот бедолага довольно невнятно, и слышно мне было не очень хорошо, так, отдельные слова долетали…
— Леся, ты что, цену себе набиваешь? — нетерпеливо рыкнул Макс. — Говори уже, что ты от этого очкарика услышала?
— Он плакался, что очень боится, — на удивление послушно, не пытаясь снова продемонстрировать свою независимость, откликнулась Леся. — Что он общался с Андреем, позволил себе расслабиться слегка и имел глупость сболтнуть что-то такое, что никому и никогда, ни при каких условиях говорить не следовало. И вот теперь, когда ему срочно необходима доза, чтобы встряхнуться и привести мысли в порядок, его так жестоко лишили возможности…
— Я понял, — перебил Макс. — Имена какие-то он называл?
— Нет, он не настолько напился. Он даже Андрея не назвал, только пил все время за упокой души новопреставленного раба Божьего.
— Блин, надо же, какой приверженец православия, — недовольно проворчал Денис.
— Человек, между прочим, твоего брата поминал, — вступилась за очкарика Леська. — На самом деле я не поняла, он действительно сболтнул Андрею что-то важное, что могло помочь ему выйти на главаря всей этой наркомафии, или просто сам не помнил, что наговорил, и испугался так, на всякий случай. Или это вообще не столько он, сколько водка разговаривала.
— Понятно. — Максим откинулся на спинку стула и отодвинул пустую тарелку. — Опиши-ка мне этого разговорчивого алкоголика.
— Ну-у… — Леська подняла голову и уставилась в потолок: — Значит так. Мужчинка третий сорт. Похож на сильно облезлого печального Винни-Пуха, только без его обаяния…
Я скептически хмыкнула, Денис коротко хохотнул, а Максим замахал руками:
— Прости, Леся! Я забыл, что имею дело с творческим человеком, а у вас, известное дело, свой взгляд на мир. Но если я попробую объявить в розыск печального необаятельного Винни-Пуха… давай лучше я буду вопросы задавать, а ты на них отвечай.
Леська с готовностью закивала, а я задумалась: с чего вдруг моя милая подруженька взялась ваньку валять? Облезлый Винни-Пух — это вовсе не литературный, как ребята подумали, изыск, а определение конкретного, хорошо мне известного человека.
Макс тем временем достал блокнот и сделал короткую запись, пробормотав:
— Пол мужской, тип внешности… — и повторил, уже обращаясь к Леське: — Тип внешности? Европейский?
— Лицо славянской национальности, — без тени сомнения подтвердила она.
— Возраст?
— Вот тут точно не скажу, — с явным сожалением призналась Леська. — Трудно было определить, он сильно горбился и не особо ко мне поворачивался. Но старше пятидесяти, это точно.
— Странно. Обычно наркоманы до такого возраста не доживают. Рост?
— Мелкий. Сидит на стуле, а ножки еле-еле до пола достают.
— Телосложение?
— Кругленький такой. Скорее просто полный, чем жирный, но такой… рыхлый.
— Угу. — Максим сделал очередную пометку в блокноте. — Волосы? Цвет, длина?
— Да какие там волосы! На половине головы чистая плешь, на второй половине три волосинки в два ряда. Но аккуратненько так подстрижены.
— Странно, — повторил Максим.
Я машинально кивнула. Действительно, очень странно.
— Кожа?
— В смысле? — снова прикинулась дурочкой Леська.
— Розовая, бледная, загорелая? Пористая, гладкая?
— Ну, так близко я его не рассматривала… нормальная кожа. Дряблая немного, возраст же. Но не розовая и не загорелая, обычная.