— Я сам. — Денис наконец отпустил меня, достал телефон и отошел к окну.
— Только, чур, это секретные сведения, никому ни слова! — командовала тем временем Леська. — Сначала я пишу статью, все разговоры и обсуждения потом!
Подруга, словно саламандра в огне, плавилась от удовольствия, окруженная подчеркнутым вниманием ребят в камуфляже. Они почтительно слушали ее, кивали и, кажется, набирались храбрости, чтобы попросить разрешения сфотографироваться со «звездой». Или хотя бы взять автограф.
Денис подошел к Вите, дернул за рукав, сказал что-то негромко и протянул телефон. Теперь к окну они отошли вдвоем… Ох, а окно-то разбитое! И дверь, наверное… Я выскочила в коридор и поняла, что не напрасно забеспокоилась. Нет, с самой дверью все было в порядке. Целехонькая и вроде даже нигде не поцарапанная. Вот только стояла она не на родном, привычном месте, а на лестничной площадке, аккуратно прислоненная к стене.
— Матерь Божья! — Я зачем-то потрогала дверь пальцем. — Кто-нибудь знает, как это приделать обратно?
— Я могу попробовать. — Денис, оказывается, уже закончил переговоры и стоял теперь рядом со мной, разглядывая «существительную», по терминологии Митрофанушки, дверь. — Но не уверен, что сумею. Лучше в Интернете посмотреть, наверняка можно найти мастера…
— Вы ведь друзья Леси Беды? — уважительно обратился к нам один из омоновцев. — Записывайте телефончик специалиста, мы сами к нему время от времени обращаемся. Из наших ребят, делает быстро, качественно и за разумные деньги. Мастер на все руки — и дверь вам починит, и окно поправит.
— Из ваших — в смысле бывший омоновец? — зачем-то уточнила я, забивая номер в телефон.
— ОМОН бывшим не бывает, — подмигнул парень и вернулся в комнату, поближе к предмету своего восхищения.
Пока я договаривалась с мастером на все руки, явился Ярцев. Начал он с того, что коротко, но очень обидно отругал нас за самодеятельность. От моих попыток объяснить, что мы как раз ничего не предпринимали, что все как-то само покатилось, он отмел одним небрежным взмахом руки, а кроме меня, никто оправдываться даже не пытался. Леська просто не обратила на слова Владимира Андреевича внимания, а Денис слушал его молча, глядя в пол, — похоже, он и без слов Ярцева винил себя… Хотя что он мог сделать в этой ситуации? Про жучок в моей квартире он знать не мог, про то, что Максим на самом деле наркоторговец и убийца, тем более. И когда Макс начал тут размахивать пистолетом, повел себя вполне достойно. Нет, мне, конечно, еще больше понравилось бы что-нибудь в духе Джеки Чана — тот в подобных ситуациях умеет красиво и даже весело обезоружить преступника прежде, чем зритель горсть попкорна прожует. Но я же нормальный человек и понимаю, чем кино отличается от реальности. Я вон сама за пистолет обеими руками держалась, а против Максима ничего сделать не смогла!
Денис осторожно покосился в мою сторону, и я не успела отвести полный симпатии взгляд. Мне показалось, или он действительно выдохнул и слегка расслабился?
Пока Ярцев объяснял, как мы все были не правы, Леськина охрана и омоновцы тихо и незаметно удалились, остался только Витя. К нему у Владимира Андреевича тоже были претензии — Витя успел отправить задержанного куда-то по своим, омоновским, правилам, и, похоже, Ярцеву предстояло долго писать различные обоснования, прежде чем он получит основного подозреваемого в деле об убийстве Андрея Селезнева в свое полное полицейское распоряжение. Впрочем, когда Леська подвела Ярцева к моему компьютеру и потыкала пальчиком в экран, он на некоторое время оставил нас в покое. Увы, ненадолго. Быстро разобравшись в том, какую информацию содержит письмо Андрея, Владимир Андреевич сцепился уже с Леськой, требуя, чтобы она немедленно передала полиции все незаконно полученные ею материалы с компроматом на Максима, цитируя к месту (а иногда, по-моему, и не к месту) статьи уголовного кодекса. Леська лихо отбивалась, не менее свободно обращаясь со статьями и пунктами закона «О свободе информации». Сначала я слушала их пикировку отстраненно, хотя и не без интереса, но когда до меня дошло, что Ярцев собирается конфисковать мой компьютер как вещественное доказательство, содержащее наиважнейшие для следствия улики, тоже ринулась в бой, спасать совершенно необходимое мне средство производства. Слава богу, мне довольно быстро удалось растолковать Владимиру Андреевичу, что электронная почта Андрея к моему старенькому «Асусу» никак не привязана и, имея пароль, он эту самую почту откроет с любого, имеющего выход в Интернет компьютера. Ярцев тут же вцепился в Дениса, который сообщил ему логин и пароль совершенно добровольно и, похоже, немного удивляясь тому, что у него раньше этим никто не поинтересовался.
Ярцев тоже, как мне показалось, немного смущенный этим обстоятельством, пробормотал невнятные благодарности и с новыми силами принялся спорить с Леськой, требуя от нее совершенно невозможного — расстаться с только что заполученным «горячим» материалом, из которого подруга собиралась смастерить в ближайшем будущем настоящую информационную бомбу. Он уже перестал грозить уголовным кодексом и напирал на интересы следствия, которыми Леська, по его мнению, бессовестно пренебрегала. Нахальная Леська, наоборот, доказывала, что именно она оказала следствию неоценимую услугу, найдя столь важные для этого самого следствия сведения. То, что почту Андрея открыл без всяких просьб с ее стороны Денис, и он же нашел собранные братом материалы, фиксирующие преступную деятельность Максима, по-видимому, вылетело у нее из головы — подруга никогда не запоминала то, что считала мелкими деталями. Зато она была абсолютно уверена, что теперь, после столь эффективного сотрудничества со следствием, имеет полное право немножко использовать полученные от Андрея данные в своих интересах. Максимум, на что она соглашалась, только ради Владимира Андреевича, которого она бесконечно уважает как профессионала и как человека (на этих словах Ярцев выразительно фыркал и закатывал глаза), — это придержать статью-бомбу до тех пор, пока сам, столь глубоко уважаемый, Владимир Андреевич не даст добро. Она давала самое честное-пречестное слово, что сдержит обещание, клялась моим здоровьем, своим здоровьем и даже здоровьем самого Ярцева, но даже я, человек настроенный благожелательно, глядя на эту «хитрую рыжую морду», не верила ни одному слову.
Витя, устроившись в уголке, с тихим удовольствием наблюдал этот театр абсурда. По-моему, он хотел дождаться, когда Леська соберется домой, чтобы проводить ее и превратить знакомство в первое свидание, но довольно скоро у него зазвонил телефон. Я не слышала, что ему там сказали, но явно ничего приятного. Три раза мрачно сказав: «Угу» и один раз: «Так точно», он подошел ко мне.
— Вызывают. Вы уж извините, что так все получилось…
— Что вы! — горячо возразила я. — Да если бы не вы!.. Вы даже представить себе не можете, как я благодарна!
— Тогда, может быть… — он неловко покосился на Леську, поглощенную спором с Ярцевым, — если это не будет с моей стороны слишком… вы можете дать мне телефончик?
— Мой? — растерялась я.
— Ваш? Зачем? — Он тоже удивился и тут же покраснел: — То есть я не это имел в виду! Вы, конечно, очень… э-э-э… в смысле, я хотел сказать…
Мне стало жалко смутившегося парня.
— Да все нормально, не переживайте. Записывайте Лесин номер.
Витя забил в телефон продиктованные мной цифры и светло улыбнулся:
— Спасибо. Мы ведь теперь с Лесей Викторовной вроде как знакомы… Как вы думаете?
— Разумеется! — подтвердила я. — Обязательно позвоните, ей будет приятно!
Пока я провожала Витю, явился мастер, вызванный омоновцем, имени которого я так и не спросила. Невысокий, щуплый, словно подросток, он неожиданно легко и ловко пристроил на место дверь. Потом осмотрел окно, покачал головой, заявил: «По стеклу я не работаю», тут же притащил большой кусок мутноватого плексигласа и вставил его.
— На первое время сойдет, а там уж со стекольщиком договоритесь…
— Я поставлю, — неожиданно предложил Денис. — Завтра узнаю, где стекло можно купить, обмерю все и поставлю.
— Тоже дело, — согласился мастер. — Зачем деньги платить, если свои руки есть.
За свою работу он, кстати, взял вполне разумную сумму, я за одну только дверь была готова больше отдать.
Я думала, что Денис тоже теперь уйдет к себе, в общем-то ничто его больше в моей квартире не держало, но он потоптался на месте и неловко спросил:
— Может, давай я тебе помогу прибрать немного? Стекло с пола соберу?
— А? Да, хорошо бы.
Я огляделась. Крупные куски, которые мастер вынул из рамы, он сложил на подоконнике, а вот то, что полетело на пол, когда бравые омоновцы выбивали окно, так там и валялось.
Я принесла щетку, совок, мешок для мусора, и мы дружно принялись за дело. Денис собирал и складывал в пакет крупные осколки, я заметала в совок мелкие… Потом мы навели порядок и у входной двери — там тоже было немного намусорено.
Славный он все-таки, этот Денис. Вот, пожалуйста, никто ведь не заставлял его мне помогать, я не просила, он сам предложил. И смотрит на меня так… не знаю, как объяснить, но мне очень приятно.
— Чаю хочешь? — спросила я, когда мы закончили. — Или лучше молока?
— А есть?
— Если ты не все выпил, — пожала я плечами.
— Тогда должно оставаться.
Мы прошли на кухню — я поставила чайник, а Денис достал из холодильника молоко и сразу отхлебнул прямо из пакета. Я уже не возмущалась, наоборот, почему-то эта его привычка показалась мне необычайно милой.
В комнате Ярцев с Леськой пришли к какому-то компромиссу, и раздраженный Владимир Андреевич, не сочтя нужным попрощаться с хозяйкой, ушел. А сияющая Леська впорхнула к нам:
— О, чай! Здорово! Хотя, по нашим делам, можно и коньячку… заслужили!
Я молча полезла в шкафчик. Не люблю коньяк, но мы сегодня только чудом, не иначе, как Божьим соизволением, живы остались. И по этому случаю выпить рюмочку совсем не грех. Точнее говоря, грех не выпить.