двенадцать километров – не расстояние. Через две минуты она вырулила на шоссе и увеличила скорость. Ленивые инспектора дорожной полиции пока не выползали к кормушкам, можно было промчать в свое удовольствие. Ветер ворвался в кабину через открытое окно, заиграл прядью волос на виске. Ветер пел: «Свобода! Свобода!» – и не хотелось думать, что это всего лишь сказка, несбыточная мечта.
Подняться в небо, затем упасть…
Для целой жизни – одна минута…
Что значит вечность? Что значит власть?
Когда есть небо и привкус чуда…
Ярослава добавила скорости. Синий указатель с названием поселка пронесся мимо. Пусть! Полчаса ничего не решают в этом сражении, в ее главном сражении. Полосатые столбики вдоль дороги слились в одну непрерывную линию. Встречные и попутные машины со свистом пролетали мимо. На поворотах приятно вдавливало в кресло, и ощущение полета становилось почти реальным. Как здорово нестись так, чувствуя разворачивающиеся за спиной крылья! Гнать машину по автобану или скользить на глиссере, срезая верхушки волн. А лучше всего – оставить землю далеко внизу и подняться в небо, как птица! В этот отпуск она как раз собиралась приобрести авиетку… Не судьба.
Полчаса отдыха закончились. Она убрала ногу с педали акселератора, и белая полоса за окном вновь распалась на столбики ограждения. Сбросив скорость, Ярослава развернула машину назад к поселку и начала прикидывать предстоящий маршрут. Первым делом – в универмаг, купить одежду для Елены. Дальше заскочить на рынок, взять свежей зелени. Потом в мясную лавку. И на обратном пути выполнить вчерашнюю просьбу Вероники. Глупую просьбу, но отказать она не могла.
Она припарковала машину возле двухэтажного стеклянного здания поселкового универмага. На стоянке было пусто, и на втором этаже, в отделе женской одежды, покупатели пока отсутствовали. Мало этим летом туристов приехало, плохой сезон для местных.
Только когда Ярослава, взяв несколько комплектов белья, начала выбирать майку для Коцюбы, в отдел напротив, торгующий пляжными товарами, зашла покупательница. Девушка лет двадцати пяти, с крашенными в медно-рыжий цвет короткими волосами, в клетчатых шортах и легкомысленном полупрозрачном топе, не столько скрывающем, сколько подчеркивающем сильное, тренированное тело. На ногах – кроссовки, в каких можно и по горам бродить, и по пляжу бегать, на голове – кепочка. Типичная туристка.
Неправильная туристка! Девушка увлеченно перебирала купальники, весело переговариваясь с подошедшей продавщицей. И в то же время Ярослава ощущала направленное на себя пристальное профессиональное внимание. Понятно, успели обложить. Она давно готовилась к этому, знала, что в СБК хлеб даром не едят.
Выбрав майку и расплатившись, Медведева направилась к выходу. Проходя мимо прилавка с разложенными на нем бикини, замедлила шаг. Не в силах перебороть озорство, посоветовала «туристке»:
– Берите этот. Хит сезона, красиво и неброско. На вас смотреться будет отлично!
Медноволосая была не одна. На стоянке, метрах в десяти от «феррари», приткнулся к бордюру бежевый открытый «опель». Водитель, парень в белой майке и в такой же бейсболке, увлеченно смотрел что-то по ти-ви. И одновременно наблюдал за вышедшей из магазина женщиной в зеркало заднего вида. Ярослава снова усмехнулась, пошла к своему «малышу». О слежке она не беспокоилась. Ничего страшного, пусть ребята прокатаются за ней на рынок и в мясную лавку. И будет с них. Что она еще собиралась приобрести сегодня, ищейкам знать не обязательно. Поиграем немного в кошки-мышки.
Пока мышки уверены, что они – кошки.
Елена Коцюба. Земля, Крым, 2 августа
После завтрака Вероника потянула Елену в библиотеку. Раньше та в эту часть дома не заглядывала и теперь чуть ли не с открытым ртом застыла, таращась на тянущиеся вдоль стен стеллажи. Зачем столько?! Жизни не хватит, чтобы прочесть! И к тому же чтение – неэффективный способ усваивать информацию. С видео не сравнить, а с гипно-аудио – и подавно!
Неизвестно, сколько она стояла бы так, ошеломленная тысячами разноцветных корешков, сотнями коробков, набитых кристаллокнигами, но Вероника, успевшая занять кресло у окна, потребовала:
– Рассказывай, как слетала. А то мы с тобой со вчерашнего утра и не разговаривали по-настоящему!
– Слетала… В Питере жарко, как и здесь. – Елена осмелилась потрогать корешок толстенного старинного (может, еще с двадцатого века?!) фолианта.
– Сейчас жарко, да? Я в последние дни температуру плохо различаю. И как там Степа?
– Слизняк он, этот Степа. Перетрусил, в штаны навалял. Я от него столько гадостей услышала, ты не представляешь!
– Маслов?! Да ты что, не может быть! – не поверила Ника. – Он же сильный и смелый… С ним то же, что и со мной?
– Да. Никакой он не сильный и не смелый, обыкновенный трус! Противно, что в экспедиции вместе ходили.
– Он не трус. Просто ему тяжело, он ведь один там. Мне легче, у меня есть вы. Надо было Степу сюда везти. Эх, мне за ним лететь следовало! – Вероника замолчала. Добавила тихо: – Ерунду говорю. Куда там мне лететь, еле хожу.
Она сразу сникла. Помолчала, разглядывая сложенные в замок пальцы. Затем взяла лежащий на журнальном столике томик, начала листать.
А Елена подошла к окну. Синоптики не ошиблись, с утра начало штормить. Волны бились о скалы, рассыпались фейерверками белых брызг, набрасывались на пляж, будто пытались проглотить его. Она повернулась к подруге:
– А ты чем вчера занималась весь день?
– Читала, думала… Звонила родителям. Они волнуются, спрашивали, скоро ли я приеду. – Вероника грустно улыбнулась: – Я сказала, что дня три-четыре побуду здесь. Врать не хочется, и правду сказать не могу. Поэтому так и ответила – дня три-четыре. Потом… меня не будет, я чувствую, что ухожу. Как вода сквозь песок…
Голос ее задрожал, и она оборвала фразу. Заставила себя улыбнуться, продолжила:
– А еще я разговаривала с Мышонком. Слава богу, она забыла, что видела той ночью. Ждет, когда мама вернется.
От слов этих и особенно от улыбки у Елены комок встал поперек горла. Если б Вероника еще что-то сказала о дочери, не выдержала бы, разревелась. Но та наконец нашла нужную страничку:
– Лен, послушай какая прелесть:
Обманите меня… но совсем, навсегда…
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…
Здорово, правда? Это Волошин, крымский поэт девятнадцатого века. Или двадцатого? Не помню. Я раньше много читала. До того как…
«…как встретила меня и начала подстраиваться под мои вкусы и привычки, – мысленно закончила за подругу Елена. – А я, дрянь такая, пользовалась тобой. Это ж так льстило самолюбию, что в меня не только парни, но и девчонки влюбляются!»
Естественно, Вероника сказала по-другому. Коротко и нейтрально:
– …поступила в академию.
За окном ветер срывал с волн пригоршни пены. Елене захотелось немедленно подставить лицо под его соленую свежесть, охладить горевшие щеки.
– Ника, пошли на берег!
– На берег? – удивилась такому предложению Пристинская. – Но там же шторм?
– А мы не купаться. Только посидим на камешках.
Волны перекатывали через пляж, доставая порой до нижней ступеньки лестницы. И лишь справа, под самым обрывом, сохранилась узкая полоса сухой гальки. Туда они и пробрались, разувшись предусмотрительно на террасе. Елена плюхнулась на гальку, прислонилась спиной к валуну, вытянула ноги, позволяя пене лизать пятки. Вероника опустилась рядом на корточки, зачерпнула рукой разноцветные камешки.
– Лена, я вчера и позавчера думала… Ты можешь мне ответить на один вопрос? Но только честно?
– Какой вопрос?
– Пообещай, что скажешь правду.
– Ну, обещаю.
– Там, в кратере, когда вы нас нашли… Ты же видела меня, правда? Меня мертвую, да?
Противный комок снова встал поперек горла. Елене хотелось энергично замотать головой, возмутиться, мол: «Что ты глупости выдумываешь?!» Но ведь пообещала. Она с трудом выдавила из пересохшего горла:
– Да.
Пристинская несколько минут молчала. Затем кивнула.
– Значит, я умерла. Я ведь помню, как умирала. А сейчас – это не настоящая жизнь. Я ходячий труп, зомби, как в старинных ужастиках. Противно, наверное, когда рядом с тобой мертвец сидит, да?
– Что ты такое говоришь?! – Коцюба обняла подругу за плечи. Та попыталась отстраниться, но Елена не позволила, крепче прижала к себе. – Я всегда буду рядом с тобой, слышишь? Что бы ни случилось!
Вероника подняла на нее глаза. В их глубине светилась маленькая искорка надежды.
– Правда?
– Конечно, правда!
– Смотри, что я нашла.
Она протянула руку, разжала кулак. На маленькой, почти детской ладошке ее лежал камешек с дырочкой посередине.
– Что это? – не поняла Елена.
– Куриный бог. Он приносит счастье тому, кто его найдет. Может, и мне принесет, и все снова будет хорошо? Нет, уже хорошо! Я не знаю, кто и зачем меня оживил, но я им благодарна. Я еще раз увидела Землю, голубое небо, деревья, море, Мышонка, родителей… и тебя. Теперь я готова. Правда, Лена, ты не переживай за меня. Я не боюсь, я готова умереть насовсем.
Комок не помещался в горле. Он стал таким огромным, что звенело в ушах и перед глазами все расплывалось. Елена поняла, что еще немного, и она не выдержит, слезы фонтаном из глаз брызнут. Вскочила, отвернулась, уперлась рукой в скалу, стараясь загнать комок назад, вглубь… И тут услышала слабый вскрик боли за спиной, шорох валящегося на гравий тела. Быстро обернулась.
Вероника лежала, скорчившись, на боку, поджав руки и ноги. Лежала неподвижно. Потом резко выпрямилась, опрокинулась на спину, дернулась. Обмякла. Елена бросилась к ней, приподняла голову:
– Ника! Что с тобой?