— Вы изучали анатомию?
Он покачал головой:
— Социологию, историю, теорию игр, военные тактики, сравнительное поведение. Но судебные исследования всегда привлекали меня. К сожалению, обычно не хватало времени изучать то, что нравится больше всего.— Он замолчал.— Итак, как мне вас называть?
— Анатолия Девиура. Послушайте, я могу поговорить с одним из профессоров, чтобы он показал вам все. Если вы оставите ваш номер.
Синклер покачал головой:
— Не могу. Ухожу завтра на действительную службу. Полагаю, что идем воевать на Таргу.
Выражение ее лица изменилось.
— О, прошу прощения, грустно это слышать.
Синклер пожал плечами.
— Это обязанность каждого гражданина. Я просто подумал, а вдруг кто-нибудь работает ночью сегодня. Вдруг то, что я увижу здесь, как-то скажется и на Тарге.
Мгновение она колебалась.
— Если мы поспешим... то есть, я имею в виду, что не могу оставить пост надолго. Хорошо, я проведу вас в лабораторию. Но задерживаться мы Не будем.
Синклер улыбнулся.
— Обещаю, что не будем.
Она заговорщически улыбнулась, когда провела его в темный холл.
— А зачем вы все это изучаете? — Синклер спросил, пока она открывала тяжелые металлические двери и затем провела его в комнату, наполненную запахами химикатов и гудением кондиционеров. Электронные сканирующие микроскопы, столы, центрифуги и сверкающий набор исследовательских инструментов заполняли комнату. Катодными глазами на него смотрел комм-терминал.
— Я изучаю генетику поведения,— сказала она ему.— Проблема отклонений заинтересовала меня. Почему одни люди вредят другим? Нет ли в генетических структурах ответственных участков за агрессивность? Откуда она исходит? Есть ли способы уменьшить в генетических корнях преступное поведение, а еще лучше — искоренить преступность из наших генов, не затрагивая адаптационные способности и инициативы. Работа здесь дает мне возможность исследовать ДНК известных преступников, сравнивать ее с ДНК нормальных людей. Это очень интересно.
Она нажала кнопку, и двойные двери разошлись в стороны, открывая нишу в стене.
— Внутренняя святая святых. Здесь хранятся образцы.
Синклер вошел в комнату. Ряды полок, точно как информационные кубы в библиотеке, занимали пространство от пола до потолка, потом он заметил внизу проход:
— Сколько их здесь?
— Около 4 тысяч.
Синклер замялся:
— А как вы находите нужный... образец?
Ее взгляд стал подозрительным:
— У вас есть конкретный...
Синклер кивнул:
Два. Таня и Валиент Фист. Мои... мои родители.
— Черт побери! — Анатолия сделала шаг назад, широко распахнув глаза: — И только для этого вы мне рассказывали о своей учебе?
Синклер обеспокоенно взглянул на нее:
— Это все правда. Я не лгал вам. Это... ладно, я воспитывался государством как сирота. И все, что я знаю — это, что мои родители были осуждены как изменники и казнены. И я расплачиваюсь за их преступление всю свою жизнь. Сейчас я иду на войну. Я должен знать, кто они были. И это все. Я говорил с судебным магистром, который поднял дела и отослал их сюда. Он рассказал мне, где они были — и что сделали.
Анатолия потерла руки.
— Но вы же не хотите на самом деле видеть их?
Синклер закусил губу, взгляд его устремился вдаль, и кивнул.
— Вы же генетик. Вы знаете, что значат биологически родители. Я знаю, что они значили для меня психологически.
Она повернулась к терминалу возле двери:
— Пройдемте сюда.
Несколько минут они шли в полной тишине между рядами с саркофагами, слышен был только шум механизмов, поддерживающих нужные условия хранения. Анатолия прошла налево в узкий проход. Над головой автоматически включался свет, когда они приближались, а затем гас, когда они проходили.
— Здесь,— сказала она ему и показала на два выдвинутых гроба.— Только потяни за ручку.
Синклер глянул на нее, нервно сглотнул. Потом взялся за ручку. Она холодила его пальцы, пока он вытягивал саркофаг.
— Он выглядит как живой,— удивленно вскрикнул Синклер, сняв крышку.
— Прекрасные условия хранения.— Она говорила ему, пока Синклер изучал фигуру. Лицо было тщательно выбритым, глаза желтые. Он выглядел интеллигентным, и выражение его лица несло на себе следы печали. Синклер видел рубцы надрезов под черными волосами.
— Спустя столько лет,— шепнул Синклер.— Привет, отец! Я должен был тебя найти, знать, что ты существовал. Я закончил школу первым в классе и я был третьим на межпланетных экзаменах. Я думаю, что ты должен знать об этом.
Угрызения совести сжали его сердце, пока он задвигал гроб на место и выдвигал соседний. Его мать лежала лицом вверх, с глазами серого цвета, наполовину открытыми. Она была прекрасной женщиной с черными блестящими волосами и нежными чертами лица, и юной, очень юной.
Синклер тоскливо улыбнулся. «Спасибо за то, что ты дала мне жизнь, мама. Я никогда тебя не забуду. Ты будешь гордиться мной, я клянусь тебе.»
Синклер закрыл гроб и пошел прочь. Внутри ощущалась оглушительная пустота — окаменевшая душа.
Он повернулся к Анатолии и улыбнулся:
— Спасибо тебе. Теперь мне немного спокойнее. Теперь все будет гораздо легче. Пойдем. Я знаю, ты должна вернуться.
Она кивнула, позволив ему идти впереди. Возле двери она помедлила:
— Это правда, что ты сказал о межпланетных экзаменах?
Синклер кивнул, запутавшись в собственных мыслях. Он уловил интерес в глазах Анатолии.
— Синклер,— начала она, когда они вошли в лабораторию,— хм, ты не будешь возражать, если я возьму твой тканевой образец?
Он рассмеялся:
— Однажды ученый — навсегда ученый?
Она смущенно улыбнулась:
— Нечто вроде этого.
Он засучил рукав униформы:
— Пожалуйста. И если ты что-нибудь выяснишь, то дашь мне знать?
Взяв образец, она отвела его к лифту, чтобы он мог вернуться на станцию. Перед лифтом она помедлила:
— Синклер, что они сделали? Я имею в виду, почему они здесь?
Он придержал дверь лифта и обернулся. У Анатолии были чудные голубые глаза. Теперь они следили за ним с мягким пониманием.
— Если бы у меня было больше времени, я хотел бы провести его с тобой, чтобы лучше тебя узнать.
Синклер растроганно проговорил:
— Спасибо тебе, что ты позволила взглянуть на них. Я буду признателен тебе всю свою жизнь.
— Я не забуду об этом... по нескольким причинам.— Она надула тубы.— Ты мне ничего не сказал, но ведь информация вся записана. И мне остается только ее прослушать.
— И ты это сделаешь,— он встретился с ее глазами.— Только худшие из худших попадают сюда для исследований. Мои родители пытались уничтожить императора Тибальта VII. Они были седдианскими убийцами-шпионами.
С этими словами он шагнул в лифт, дверь закрылась, последнее, что он видел,— растерянное выражение лица Анатолии. Лифт плавно поплыл вниз — к станции.
Тибальт, Седьмой император, глава и правитель, хозяин двадцати миров и Реганской империи, ерзал на стуле. Ему очень хотелось встать и уйти в покои. Он понимал, что раздражает его советников, но не объяснять же им причину! Правитель его ранга не должен обращать внимания на зудящий геморрой.
Император и его советники сидели в комнате с высокими сводами, освещенной хрустальным дневным светом. Украшенные панели из слоновой кости с Сиры сияли роскошью между перекладинами из сандалового дерева. Болтовня советников заглушала звуки струнного квартета. Конференц-стол, вокруг которого они расположились, занимал центр комнаты, был заполнен работающими мониторами, коммами и локтями.
Тибальт унаследовал от отца мощное телосложение, но в отличие от него с годами начинал терять форму, понемногу толстея. Богатые оттенки его черной кожи контрастировали с Ярко-желтым костюмом. Широкие скулы, длинный прямой нос. Он носил волосы средней длины и покрывал их сетью из золотой нити — работы этарианских ювелиров.
Компактный голограф передавал последние новости о восстании на Тарге. Бунтовщики контролировали большую часть столицы Каспы. Тибальт прорычал сквозь стиснутые зубы:
— Почему сейчас? Будь они прокляты! Выбрали самый неподходящий момент! Когда все балансирует на краю пропасти. Не дай Бог, Стаффа заключит союз с сеззанцами и выступит против Реги. Брр, даже думать не хочется!
Он выпил остатки клавы и решил, что сыт пустыми препирательствами своих советников по горло:
— Господа! Внимание! — Он поднял правую руку.
Все двадцать голов повернулись к нему, одни оторвались от бумаг, другие от мониторов. Настудила внезапная тишина, в которой странно зазвучала музыка струнного квартета.
— Меня не интересует, что вы там планируете на своих моделях. Меня интересует следующее. Первое — нам необходимо сокрушить Таргу. Второе — договориться со Стаффой и его головорезами, не обращая внимания на то, какую цену они заломят.
Министр казначей покачала головой:
— Но император, я не уверена, что мы в состоянии будем оплатить счет. Каждый их наемник обходится нам в сумму три с половиной биллиона имперских кредитов. У нас нет таких денег. Часть ушла на Таргу, частью мы оплатили образовавшийся за два года дефицит бюджета.
Тибальт кивнул, ему были известны финансовые проблемы. Однако он помнил, что Лорду Командующему удалось то, что не удавалось ни ему самому, ни сеззанскому Богу-императору,— содержать большое, дисциплинированное войско, способное оказать поддержку любому правительству и в любой момент. Отборные войска Стаффы строго придерживались своей независимости и требовали за это очень дорогой платы.
«Хитрая бестия этот Стаффа. Мне не тягаться с ним».
Вслух же император поинтересовался не без иронии:
— Леди министр, вы предпочитаете не платить, а воевать с Компаньонами? Не забудьте, что Его Святость непременно попытается напасть на нас — ему нужны новые земли. Учитывая наличие Запретных Границ, как вы думаете, где он будет их искать?
— Нам надо сделать еще одну попытку и прорваться за пределы Запретных Границ,— вступил в разговор министр обороны, подняв к потолку глаза. Он почесал свой плоский, как утиный клюв, нос и тяжело вздохнул. Потом поместил волосатые руки на стол и уверенно добавил: — В этом лежит решение наших проблем. Надо найти путь через эти гравитационные стены, и мы сможем расширить наши границы.