Скайла постучала ногтями по зубам, задумчиво глядя на звезды, мерцающие вполнеба. Казалось, они движутся из-за слабого покачивания ее корабля. Интересно, как отреагирует Тибальт на сообщение, что его любовница оттолкнула Компаньонов? В какие игры играет Айли? В одном Скайла была уверена, любовница она или нет, но Тибальт сотрет Айли в порошок, когда узнает, что она сделала с Лордом Командующим.
«Проклятье, она знает об этом,— Скайла задумчиво смотрела на мелькающие звезды.— И у нее наверняка есть своя четкая программа. Пропади она пропадом, если бы у меня был в распоряжении хоть час, чтобы поговорить со Стаффой. Что же Айли предпримет дальше?»
Скайла улыбнулась себе, вспомнив взгляд Стаффы, когда она вошла в этот контейнерный клад. Закрыв глаза, она представила себе, как он ее обнимает, и ею снова овладело безнадежное желание оказаться там, рядом с ним.
«Но лучше так, как получилось,— уверила она себя.— Вдвоем в том коробе — означало бы, что мы полностью зависим от доброй воли Седди, которые, невзирая на обещания Бруена, могли бы нас, не задумываясь, убить».
Уже поэтому ей не следовало бы лететь вместе со Стаффой — когда Седди откроют контейнер, они будут знать, что за него есть кому отомстить. И хороню подумают, прежде чем примут решение.
«Итак, Скайла, что ты собираешься делать? У тебя на борту седдианский заложник. Реганцы готовы к неистовым убийствам, Стаффа в коробе, он летит на разговор с людьми, потратившими полжизни на попытки его уничтожить.
Включился датчик широкого спектра действия, и Скайла от неожиданности подпрыгнула в кресле. Она усилила прием и поняла, что это реганская военная служба. Значит, Айли направлялась на Таргу, холодок пробежал по спине Скайлы.
Когда она осознала это, то сразу поняла, что ей делать.
Бруен пристально смотрел на вытесанный камень у него над головой. Он нависал серым, холодным, бесчувственным символом гнета. Бутла Рета мертв? Их войска полностью разгромлены? Каким образом удалось Синклеру Фиету сотворить это? «Спокойно, старик. Ты сделал последнюю ставку, Бруен. Что тебе остается?»
Слабый свет едва проникал сквозь сумрак крошечной комнатушки. Маленькая лампа, висящая на крюке, освещала лицо Хайда, углубляя тени под глазами. Воздух был влажный, теплый и тяжелый, казалось, сыреющий от частого дыхания Магистра Хайда.
«Сколько лет мы провели вместе с моим старым другом? Нужно найти время для воспоминаний, оживить старые дни, припомнить былые шутки по поводу наших побед и ушедшей любви. Пришло время откровений и смертных снов».
Лицо Хайда высохло и стало похоже на смертную маску, желтоватая, болезненного цвета кожа обтягивала скулы и череп. Никаких чувств не отразилось на лице Хайда, когда Бруен рассказал ему о последних событиях на Веспе, не скрыв почти ничего. Умирающий спокойно внимал, вздыхая между приступами кашля. Печаль поселилась в душе Бруена.
— Мы должны были убить его, когда он был маленьким,— прохрипел Хайд, пытаясь с трудом поднять такую тонкую, но странно отяжелевшую руку. Трубочки изменили его голос, превратили его в глухой, призрачный. Трубочки из легких выходили через ноздри — они удаляли лишнюю жидкость и слизь, накапливающуюся в дыхательных путях Хайда с помощью насоса, присоединенного к машине. Она стояла, как напоминание о смерти. Над Хайдом витал дух вечного покоя. Еще одна маленькая печаль для человечества.
Бруен потер живот и сердито посмотрел на этот серый камень, нависающий над головой:
— Это было целиком мое решение. В то время он был ребенком, такое беззащитное дитя. Я смотрел в его разноцветные глаза, видел, как он учится ходить, хватаясь ручонками за все вокруг, тогда я пожалел его. Отослал его на Регу, чтобы он затерялся и исчез, — он покачал головой.— Ты не находишь, что я был сентиментален до плаксивости?
— Это кванты, Бруен,— вздохнул Хайд.— Действие, любое действие изменяет реальность. Кто знает, что было бы, если бы мы просто перерезали ему горло и оставили в какой-нибудь канаве истекать кровью.
— Но сейчас Синклер Фиет жив, и у него гораздо больше силы, чем у мертвого дитяти,— вспомнил Бруен.
— Он был монстром! — захрипел Хайд, зайдясь в кашле.— Монстр, Бруен! Ты ведь знал, кем он был... откуда родом! Он несет... смерть!
— Возможно,— согласился Бруен.— Но каким гениальным монстром он стал, мой старый друг. И какую маленькую роль мы все в этом сыграли. Может, нам надо было поддерживать, обучать его?
— Он убивает нас! — задребезжал Хайд, закашлявшись, изо рта у него сочилась слюна,—... убивает нас.
— Успокойся, старина,— Бруен улыбнулся, ему хотелось взять платок и обтереть рот своего умирающего друга.— В любом случае, все пропало.
Хайд сглотнул, мотая безволосой головой по подушке:
— Нет, может быть, не совсем,— шепнул он едва слышным голосом.— Реальность изменилась, Бруен. Реальность, которую мы считали критической, изменилась. Осведомленность? Те, когр мы понимали, становились осведомленными? Чьи наблюдения привели к созданию новой реальности? Только не наши, Бруен, и не реганцев, не сеззанцев.
— Может быть, Мэг Комм? Мы не имеем представления о ее действительной силе. Может, она тоже является отражением Разума Бога? Интересное положение о природе наблюдателя, ты не находишь? Если это влияние машины, тогда многое изменится,— добавил Бруен, положив руку на плечо Хайда.— Но мне кажется, что каждый, кто планировал, кто просчитывал вероятности будущего, увидит эти самые вероятности разбитыми в прах. Почему? Как складывается реальность? Чтобы наблюдать, надо иметь искру Божью.
— Фист! — задыхаясь, произнес Хайд.— Это все Фист! У него нет настоящего. Ему только кажется, что он реагирует. Он живет в Сейчас. Он выдумывает не* будущее. Его можно предсказать... у него только одно желание — победить и неважно как.
Бруен нахмурился, пройдясь усталой рукой по блестящей от пота лысине:
— Бог насмехается над нами. Фиет становится главным игроком в этой печальной игре, а у нас слишком мало данных, чтобы хоть как-то угадать его поведение,— он коротко улыбнулся.— Не будет ли это изумительным и в некотором роде парадоксальным, если мы узнаем, что он больше принадлежит нашей философии, чем мы сами.
— Это никуда не годится,— задыхаясь, молвил Хайд.— А наши силы?
Бруен поднял плечи, успокаивающая улыбка мелькнула на его губах.
— Мы исправимся. «Я не могу сказать ему, что наш Бутла мертв. Я не могу поведать ему, что мы в прострации, абсолютно беззащитны, разрушены. Пусть умрет, не зная всех наших бед. Я перед ним в долгу за наше прошлое. Какую жестокую шутку сыграла жизнь с благородным замечательным Хайдом — разбила все его мечты на пороге смерти. Может быть, мне... Да».
Он встретился да мгновение с выцветшими голубыми глазами Хайда и сразу отвел свои.
Хайд едва слышно шепнул:
— Твоя улыбка лжива. Ты никогда не умел врать — по крайней мере мне. Один из твоих недостатков, а? Я всегда тебя ловил на лжи.
— Это не ложь,— продолжил Бруен, у него появилось дикое желание броситься на пол и завыть.— Да, мы разбиты, это правда, но не до конца.
Хайд дернулся, закашлявшись и закрыв глаза из-за невыносимой боли, которую причиняли ему трубочки.
— Даже сейчас, когда я так близок к смерти, я не утратил способности воспринимать скрытый смысл. Очень хорошо, я все понял.— Прозрачные веки прикрыли глаза, и Хайд спросил:
— А Лорд Командующий? После стольких смертей, ужаса и бедствий? Он что...
— Он прибудет,— ответил Бруен с горячностью.— Стаффа скоро прибудет к нам,— он поколебался.— Может, нам удастся в это время... ладно, поглядим. Я больше не хочу загадывать заранее. «А ты мой самый близкий друг, ты не доживешь, чтобы отпраздновать нашу победу».
— Но... никто не может рассчитывать вероятности,— захрипел Хайд.— Стаффу... послала к нам.... его подполковник авиации? Мой друг, вероятность перевернулась вверх дном. Машина... ошибается...
Сила Бруена рассыпалась в прах: его мысли вернулись в прошлое, в юность, во времена меньших страданий, переживаний, старых споров, побед, раскрытия старых ошибок. Они вместе с Хайдом воссоздали Седди, приперли к стенке отвратительную машину, просчитывали растущие территории двух эгоистичных империй. Они продлили временную отсрочку конечного катаклизма, несущего эпидемии и смерть. Последние искры надежды едва забрезжили сейчас. Рега в состоянии войны с Сеззой готовила собственную гибель. Наступили мгновения затишья перед бурей, изредка прерываемые легкими вихрями набирающего силу ветра.
— Мы все сделали верно, правда? — заключил Хайд, будто отвечая на собственные мысли.— Как бы то ни было, Бруен, но мы сделали все возможное и невозможное, ты и я. Обученное молодое поколение принесло свою каплю гениальности в закат этой проклятой цивилизации.
— Да, мы все сделали отлично,— глухим голосом подтвердил Бруен, вспомнив молодого Хайда: черноволосого, сильного и энергичного. Он помнил взгляды женщин с восхищением провожавших мужественного человека, идущего по коридорам, его лицо освещали яркие голубые глаза и заразительная улыбка.
— Позволь мне сейчас отдохнуть, Бруен,— еле прошептал Хайд между приступами кашля и одышки:— ...Отдохнуть... сейчас.
У Бруена опустились плечи, и он повернулся к двери, его бедро снова скрутило от боли. Снаружи на стульях сидели Посвященные, внимательно глядя на экран, вмонтированный в каменные стены коридора.
— Он умирает,— апатичным тоном сказал Бруен, покачнулся и ему пришлось опереться о холодные камни. Он прикрыл глаза, сознавая, что нужно делать. Слабость охватила его душу, оглушающая и опустошающая.
Посвященные разом кивнули, один сказал:
— Да, мне кажется, ему осталось всего несколько часов. Можем увеличить мощность насоса, но его легкие и так слишком изранены. Кровотечение теперь...
— А какие у него... сны?
Юная девушка, бросив взгляд на энцефалограф, ответила:
— Приятные, Магистр.
Бруен провел языком по стертым зубам:
— Тогда все хорошо,— с этими словами он прошел и повернул выключатель. Уставился на собственную руку, оцепеневший, от того, что натворил.