Бога», а в скорбный мир входят скорбно. Библия, по всей видимости, подразумевает, что до грехопадения роды не были болезненными, не должны были быть, поскольку вхождение в благой и совершенный мир Божий — радость и благо. Но тот мир, в котором ныне живут люди, — это мир, сломанный человеком, испорченный вожделением женщины к запретному плоду.
Средневековые богословы много спорили: не будь грехопадения, была бы беременность? Были бы роды? Споры эти беспочвенны — в Библии прямо сказано первым людям: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» [Быт. 1: 28]. Только характерное для Средневековья представление о предосудительности или вынужденной терпимости интимных отношений полов самих по себе могло породить такие споры. На самом деле в Библии предосудительны не отношения полов, а та греховная самость в них, которая ныне определяется понятием «секс» (в отличие от понятия «любовь»). Слова «секс» в Библии, понятно, нет, но есть его смысловой аналог — слово «похоть» (imdu^ia — желание, охота). В сущности, это — смысловые синонимы. Слово «секс» происходит от латинского «сектум» — разделять, делить. Когда двое понимают один другого как партнера, который даст ему радость, ему удовольствие, не обязательно только в момент полового акта, но, может быть, и потом, может быть, и в совместной жизни, может быть, и в супружестве, тогда это секс в широком смысле слова, от слова «отделенность». Каждый ищет, как бы получить для себя приятное от другого. Другой в сексе — не цель, а только средство удовлетворения собственного желания, собственной похоти. Другой — это другой, не ты, и его интересы важны тебе постольку, поскольку они способствуют осуществлению твоих желаний. Грустная, страдающая подруга не доставит тебе той радости, что веселая, жизнерадостная, потому для твоего собственного удовольствия надо ей дарить цветы, а то и бриллианты. А любовь — это наоборот: когда ты отдаешь себя другому, ты ищешь радости другого, ты радуешься радости другого, даже если сам страдаешь. Любовь по определению жертвенна. Похоть — алчна. Попробуйте поменять в этих парах определения. Ничего не получится.
Любовь мужчины и женщины — это один из парадиг- мальных, основополагающих для Библии принципов бытования совершенного мира. Первая из 613 мицв Торы, то есть первый из Законов Моисеевых, — это закон «плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю». Это вообще первое законоустановление, которое присутствует в Пятикнижии.
Проклятие Адама становится для нас более понятным теперь. Оказывается, что смерть, на которую обречены Богом Адам, Ева и вообще все люди, рожденные от женщины, есть результат добровольного и даже «вожделенного» вхождения в небытие. Отгородившись от другого самостью, человек потерял тайну любви, вошел в состояние конфликта с Богом и всей тварью. И отсюда — смерть.
Одним из экзистенциальных импульсов, делающих человека человеком религиозным, становится переживание факта: «почему я стремлюсь к любви и дружбе, почему я стремлюсь к целостности человеческих отношений, а ничего не получается, ни на личном уровне, ни на социальном — войны, конфликты, взаимное уничтожение, почему все это?». А ответ в библейском контексте прост: потому что мы сшили смоковные опоясания, потому что мы отделили себя стеной от «другого» — мужчина от женщины, человек от человека, народ от народа, государство от государства, раса от расы, — и это все результат падшести. Но это — межчеловеческие отношения.
А смерть — вторая великая мука человека, которая заставляет его искать Бога. Это отделение человека от Бога, потому что Бог — Абсолютное Бытие, и если ты познаешь зло, ты познаешь небытйе. И в той степени, в какой ты познал зло, в той степени ты познал небытие. И чем более ты отходишь от Бога во зло, то есть чем меньше ты следуешь воле Божией, а следуешь своей ли воле или воле врага рода человеческого, тем больше ты уходишь в не-бытие. Безвидность и ничто — самое страшное, что может быть, когда человек, имея шанс вечности и личности, этот шанс не осуществил.
И еще одно следствие грехопадения, третье, которое мы ныне именуем экологической катастрофой, — «проклята земля за тебя». За человека проклят космос. Не только он, человек, не только человеческий род, «семя жены», не только все потомки Адама и Евы, а все творение, весь мир проклят за человека. Почему?
Да потому, что на человеке лежала огромная задача. Он должен был совершить великое дело: сохранить (или восстановить нарушенную отпадением части ангелов, если учитывать апокрифические тексты Ветхого Завета) целостность бытия. А человек сам пошел по пути зла и не-бытия. И поэтому весь мир пошел за ним. Человек соединил врученный ему Богом сотворенный мир не с Богом-Творцом, а с небытием. Через человека весь мир абсурдизировался, он попал во зло, и вот то, что так мучит чувствительное сердце — «почему таракашки едят букашек», — это результат грехопадения.
Когда мы читаем пророка Исаию, то видим, какой образ совершенного мира, преодолевшего падшесть, восстановившего изначальное совершенство, имел в своем уме ветхозаветный мистик: «Волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком;
и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда» [Ис. 11: 6-9]. «И перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» [Ис. 2:4]. То есть зла ни в природе, ни в социальных отношениях не будет в восстановленном в своем совершенстве мире. Эти фразы пророка — доказательство «от противного» того, что, по библейским представлениям, именно человек разрушил мир своим выбором ко злу, что мир проклят за человека. В этом контексте экологическая катастрофа имеет значительно более глубокие корни, чем несовершенные технологии или хищническая эксплуатация природных ресурсов. Разрушающие мир технологии и хищничество — это, с точки зрения библейского сознания, лишь результат падшести.
И наконец, труд. Среди иных проклятий Адаму Бог возвещает: «в поте лица твоего будешь есть хлеб» [Быт. 3:19]. То есть теперь жизнь человека становится не естественным состоянием, но выживанием, тяжким трудом. За каждый день жизни придется бороться, ибо что такое труд, как не борьба за существование? В райском состоянии существование человека было делом Божиим, за него не надо было бороться, а деятельность человека — естественным, как дыхание, и легким, как улыбка, живо- творением, поддержанием в совершенстве красоты сотворенного Богом мира, так как человек жил в раю не для себя, но жил Богом и для Бога. Когда же человек избрал путь самостного отделения себя от другого, выживание стало бесконечно трудным и мучительным поприщем, увенчивающимся к тому же не жизнью без конца, но концом жизни, возвращением в «персть», из которой человек и был взят Богом. Иными словами, труд ради выживания есть результат познания зла. Вот он, круг падшести. Таков вердикт Библии.
Мы так подробно остановились на проблеме грехопадения, на проблеме смерти, разрушения мира и разрушения межчеловеческих отношений, потому что главная и даже единственная задача Библии и единственная задача народа, который появился от Авраама, то есть народа Израиля, единственная задача его — попытка исправления той страшной ошибки и той страшной порчи, которую допустил по отношению к себе и ко всему миру человек. Попытка, надо сказать, не первая.
От поражения к поражению
Из целого ряда образов Ветхого Завета мы узнаем, что эта фатальная ошибка все более и более разрушает человека, хотя Бог всячески старается помочь человеку подняться вновь. Но все усилия Божественного Творца разбиваются о волю человека, сделавшуюся злой и себялюбивой.
В конце третьей главы Бытия есть странная фраза: «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Эдемского[19], чтобы возделывать землю, из которой он взят» [Быт. 3: 22-23]. Обращение Бога к Себе во множественном числе довольно обычно для Библии. Вспомним хотя бы «сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему». Такова же традиция говорения монарха о самом себе повсюду на Переднем Востоке, а позднее в Византии и на Руси. Помните: «Мы, милостью Божией Император Всероссийский»? В таком самообращении в третьей главе Бытия нет ничего необычного. Необычно иное: Бог говорит о Себе как о знающем не только добро, но и зло, хотя Библия решительно отвергает, что в Боге есть какое-то зло. Он — чистое и беспримесное благо. Бог не знает зла.
Впрочем, религии древнего Переднего Востока говорят о разрушении блага внутри Бога. В Египте такой разлад происходит в божественной Девятерице, когда Сет восстает на Осириса и убивает его. Это событие становится ритуальной парадигмой для всей египетской религии. Конфликт поколений богов прекрасно известен Месопотамии. И даже в послехрамовом иудаизме, в традиции Каббалы говорится о «разбитии сосудов» сефирот (божественных сил в Боге), которое призван исправить знающий эту тайну человек.
Можно предположить — это, безусловно, только моя гипотеза, — что в 22-м стихе третьей главы книги Бытия говорится о том божественном духе, который познал добро и зло, то есть о сатане. Мы еще встретимся в Библии с именованием духов, сил Божиих, «Сынами Божиими». Сын — не случайное слово. Во всем Писании — и Ветхого, и Нового Завета — слово это имеет очень конкретное смысловое содержание. Оно означает, что некто, именуемый сыном, есть одно естество с отцом, также как сын во плоти есть продолжение естества отца в иной личности и с иной волей. Порой понятие «сын» используется абстрактно-метафорически: «сыны противления; сыны благодати», но порой предельно конкретно. В Книге Иова прямо говорится, что сатана — один из «сынов Божиих» [Иов 1: 6], но он выбрал путь противления воле Божией. Другие божественные личности не знают зла, но «один из Нас» познал альтернативу добра и зла, однако он продолжает жить вечно. Адаму же, соблазненному этим падшим духом, нельзя позволить жить