Вновь и вновь Библия показывает, что Бог — это константа блага, а человек — это переменная, судьба которой зависит не от воли Божией, а от приближения или удаления самого человека от Бога, иными словами, от силы веры человека в Бога. Это — одна из главнейших максим Священного Писания.
Самуил после того случая по указанию Бога помазал на царство младшего сына Иессея из Вифлеема по имени Давид. «И взял Самуил рог с елеем и помазал его среди братьев его, и почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после. а от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа» [1 Цар. 16: 13-14].
И иудаисты, и христиане верят, что помазание не отошло от потомков Давида и до сего дня. Иудаисты ждут помазанника из рода царя Давида, а христиане уверены, что Он уже пришел — это Иисус из Назарета. Но, несмотря на эту твердую веру двух народов Библии — христиан и иудаистов, оба эти религиозных сообщества столь же твердо знают, что царь Давид был далеко не безгрешен пред Богом, что он совершил большие преступления и, хотя покаялся, последствия его неправильных действий (прелюбодеяние с Вирсавией — женой израильского военачальника хетта Урии и убийство обманутого мужа) тяжко сказались и на личной судьбе царя, и на рожденном от этого союза сыне — царе Соломоне, и на всех Давидидах.
Однако и тут Библия показывает, что, хотя предрасположенность к добру и ко злу зависит до некоторой степени от благочестия предков, каждый человек сам выбирает свою долю, свободно следуя за Господом или уклоняясь от Него в самость, в эгоизм. Так, один из последних царей иудейских Ахаз, потомок Давида, совершил великие святотатства. Он принес сына своего в жертву Ваалу, перестал приносить жертвы на старом жертвеннике и поставил новый, на котором в Храме Господа в Иерусалиме велел приносить жертвы очень возможно, что Ваалу. Он был святотатцем, отвергнутым Богом, а вот его сын Езекия, когда наследовал престол отца, стал во всем следовать древним благочестивым установлениям: «Он отменил высоты, разбил статуи, срубил дубраву. На Господа Бога Израилева уповал он; и такого, как он, не бывало между всеми царями Иудейскими и после него и прежде него. И прилепился он к Господу и не отступал от Него, и соблюдал заповеди Его, какие заповедал Господь Моисею. И был Господь с ним: везде, куда он ни ходил, поступал он благоразумно» [4 Цар. 18:4-7]. Сын же Езекии Манассия вернулся к идолопоклонству своего деда и отверг дела отца. Человек свободен.
В царских книгах, в первую очередь рассказывающих о царях Иудеи и северного Израильского царства (при Ровоаме, сыне Соломона, царство Израильское разделилось надвое, и Давидиды продолжали править только в южном царстве Иудейском со столицей в Иерусалиме), даются многочисленные примеры свободного выбора человека между добром излом.Вновьивновь, как и в древние времена патриархов, египетского плена и судей, не от какой-то детерминированности на добро или на зло, но от свободного выбора человека зависит в Библии его судьба. Но от правителя, от царя, зависит больше, намного больше, чем от обычного нумерического человека, «человека с улицы». Каков царь, таково и царство; и примером, и посулом, и принуждением царь распространяет свое мировидение на подданных. И многие следуют его примеру. А если этот пример соблазнителен, то и народ соблазняется и падает из-за царя. Не раз и не два в Библии говорится, что царь прельщает многих в Израиле. Многих, но не всех.
Пророк
Именно тогда, когда в Израиле устанавливается вместо судейства царство, обретает новую силу и значение институт пророчества. Пророки — nabi — хорошо известны на всем Древнем Востоке. Мы сейчас имеем немало пророческих текстов из раскопок Мари и иных городов Сирии, пророческих текстов из Месопотамии. Пророков, причем не обязательно принадлежащих к еврейскому народу, прекрасно знает и Библия. Например, пророк Валаам, сын Веоров из Пефора на Евфрате, который позднее разделил участь врагов израильского народа и был убит вместе с царями мадиамскими, пророчествовал именем Божиим, и в богодухновенности его пророчеств Библия не сомневается [Чис. 22: 9-10].
Пророк, по общим представлениям Переднего Востока, — такой человек, через которого к людям говорит Бог или, если выражаться осторожней, некая ну- минозная сила. Причем пророческая активность имеет два аспекта — пророк может по своему желанию или по просьбе других спрашивать Бога, но он также обязан говорить людям по требованию Бога, возвещать им Его волю. Пророк — посредник между Богом и людьми, причем посредник более или менее активный. Он не может отказаться пророчествовать, когда того требует Бог, и тем более не может искажать слов Божиих. В последнем случае он становится лжепророком, выдающим свои слова за слова Божии. Такие лжепророки по указанию Библии [Втор. 18:20] наказываются смертью, так как лжепророчество — это хула на правду Божию.
Содрогаясь от ужаса, Иеремия говорит о лжепророках: «в пророках Иерусалима вижу ужасное: они прелюбодействуют и ходят во лжи, поддерживают руки злодеев, чтобы никто не обращался от своего нечестия; все они предо Мною — как Содом, и жители его — как Гоморра. Посему так говорит Господь Саваоф о пророках: вот, Я накормлю их полынью и напою их водою с желчью, ибо от пророков Иерусалимских нечестие распространилось на всю землю... Не слушайте слов пророков, пророчествующих вам: они обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, а не от уст Господних» [Иер. 23: 14-16].
И важно подчеркнуть еще один существенный момент. В противоположность обыденному представлению, пророк не предсказывает будущего. Хотя и русское слово «пророк», и греческое, с которого русское скалькировано — -профцтщ, -профц^, — казалось бы, предполагают по самому своему значению «речение слов вперед», прежде наступления событий, а еврейское роех (ro'eh) — провидец, прозорливец — «смотрение вперед», «видение того, чего еще нет», это проречение и прозрение особого рода. Это не виденье будущего как некоей статичной и неизменной картины, которая существует «от века» и с обязательностью осуществится в свое время, но только скрыта от умственных взоров обычных людей. Это — то будущее, которое на данный момент обречено свершиться из-за прошлых и ныне происходящих поступков людей. Будущее, которое видит пророк, — это результирующее прошлого и настоящего. Однако если в следующую после пророчества минуту человек или люди, о которых высказано пророчество, изменят свои мысли, слова и поступки (а это всегда возможно для свободной воли человека, хотя порой и очень нелегко), то и пророчество не осуществится.
Особенно ясно и даже гротескно это показано в пророчестве Ионы. Примечательно, что пророк Иона был послан даже не к народу израильскому, а к жителям столицы
Ассирии, огромного города Ниневии. Бог через пророка возвещал ниневитянам: «еще сорок дней — и Ниневия будет разрушена!» [Иона 3: 4] за великие грехи свои. Но ниневитяне услышали пророка, покаялись все, от царя до детей и рабов, «и крепко вопияли к Богу, и. каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих» [Иона 3: 8]. «И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел» [Иона 3: 10]. То есть люди Ниневии своим покаянием упразднили пророчество Ионы, и оно не сбылось, к величайшему, надо сказать, огорчению самого пророка, который даже возроптал из-за этого на Бога и пожелал умереть. Но Бог вразумил пророка, объяснив ему, что цель Творца состоит в том, чтобы человек свободно изменил сам наклонение своего сердца от зла к добру, а вовсе не в том, чтобы покарать нечестивцев: «Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой (то есть хорошего от плохого. — А. 3.), и множество скота?» [Иона 4:11]. Бог желает, чтобы человек изменил свой ум и был жив. Именно для этого, а вовсе не для предсказания «вечного будущего» посылаются, по библейским представлениям, пророки и провидцы людям.
В словах Бога к пророку Иезекиилю этот принцип Библии раскрывается с предельной возможной ясностью: «Когда Я скажу беззаконнику: „беззаконник! ты смертью умрешь", а ты не будешь ничего говорить, чтобы предостеречь беззаконника от пути его, — то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей. Если же ты остерегал беззаконника от пути его, чтобы он обратился от него, но он от пути своего не обратился, — то он умирает за грех свой, а ты спас душу твою. Когда Я скажу праведнику, что он будет жив, а он понадеется на свою праведность и сделает неправду, — то все праведные дела его не помянутся, и он умрет от неправды своей, какую сделал. А когда скажу беззаконнику: „ты смертью умрешь", и он обратится от грехов своих и будет творить суд и правду, если этот беззаконник возвратит залог, за похищенное заплатит, будет ходить по законам жизни, не делая ничего худого, — то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помянется ему; он стал творить суд и правду, он будет жив» [Иез. 33: 8-16].
Поскольку царь Израиля — один из братьев народа своего, но брат могущественный, то пророк обязан направлять и ограничивать царя словом от Бога с особой решительностью. Лицемерная сервильность пророка перед лицом царя приравнивается Библией к тягчайшему из всех пророческих грехов — к греху лжепророчества. А говорить правду царям опасно. Библия показывает, что пророки имеют мужество говорить от Бога правду правителям, но это не спокойная сила сверхчеловека, это победа человека вполне обычного над своим страхом, над ужасом насильственной смерти. Страх Божий побеждает в пророке страх перед людьми не без внутренней борьбы и не всегда. В этом — особая человечность библейского повествования. Оно почти всегда имеет масштаб человеческой душевной силы, даже в пророке.
Вот, пророк Илия, один из самых поэтических героев Библии, имеет смелость сказать в лицо израильскому царю Ахаву на его вопрос «Ты ли это, смущающий Израиля?»: «Не я смущаю Израиля, а ты и дом отца твоего (то есть родственники царя. — А.З.) тем, что вы презрели повеления Господня и идете вслед Ваалам» [3 Цар. 18: 17-18]. Но после триумфального жертвоприношения на вершине Кармила, когда по его молитве прекратилась страшная засуха, сжигавшая землю три с половиной года, он, дабы скрыться от возненавидевшей его жены Ахава царицы Иезавели, сидонянки, почитавшей Ваала, бежит в пустыню и, изнемогая, просит Бога послать ему смерть: «довольно уже, Господи, возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих» [3 Цар. 19: 4]. Однако Бог велит Илии вновь идти на проповедь пред царями и народами и на малодушные слова пророка: «сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтоб отнять ее» — отвечает повелением: «пойди обратно своею дорогою чрез пустыню. Впрочем, Я оставил между Израильтянами семь тысяч [мужей]; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его» [3 Цар. 19: 14-18].