Сомнения в факте историчности Иисуса Христа
Мы не участвуем в споре о полной исторической достоверности личности Иисуса Христа, это не наша задача. В истории религиозных идей изучают то, во что верили и продолжают верить люди, а не то, что «было на самом деле». Но, когда речь идет о христианстве, эти вещи трудно разорвать полностью. Мы в какой-то степени будем касаться доказательств историчности, тем более что
Новый Завет христиан, так же как и Ветхий Завет, нас тут же вводит в историю, он фиксирует даты.
Рождество Христово точно определяется евангелистом Лукой: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сирией» [Лк. 2: 1-2]. Именно из-за этой переписи Иосиф и Дева Мария, которая была на последних днях беременности, отправляются в Вифлеем, и там рождается Христос. Мы можем очень точно определить, когда это имело место.
Все остальное так же очень исторически определенно: выход Иисуса на проповедь во времена императора Тиберия. «В пятнадцатый год правления Тиберия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был чет- вертовластником (тетрархом. — А.З.) в Галилее, Филипп, брат его, четвертовластником в Итурее и Трахонитской области, а Лисаний четвертовластником в Авилинее, при первосвященниках Анне и Каиафе» [Лк. 3: 1-2]. Все это отмечено, естественно, не годами (тогда такого летоисчисления не было, как у нас сейчас), но привязано к царствованиям императоров, правителей областей, и мы легко можем определить в пределах одного-трех лет время, когда евангельские события происходили. Основания христианства предельно историчны. Для того, чтобы говорить о времени Авраама, нам приходилось делать некоторые реконструкции, они тоже убедительны и верны в целом, но понятно: то, что отстоит от нас на 5000 или на 4000 лет, труднее точно определить, чем то, что отстоит от нас на 2000 лет, и происходило тогда, когда вокруг была развитая письменная, в том числе и историографическая, традиция, дошедшая до нас во множестве памятников.
Личность Иисуса Христа и его учение долгое время не подвергались никакому сомнению, Его историчность считалась столь же очевидной, как историчность императора Августа или оратора Цицерона, философа Аристотеля или историка Корнелия Тацита. Христиане считали книги Нового Завета боговдохновенными и безусловными, иудеи считали их исторически верными, но неправильно интерпретируемыми: то есть да, был Иисус, и были чудеса, но Он был не Мессия, а лжемессия, кудесник, маг, обманщик. Как говорили иудейские начальники Пилату: «Господин, мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну» [Мф. 27: 63]. Эта интерпретация до сего дня принята в иудаизме, но сам факт существования личности Иисуса (Иешуа га-Ноцри — Иисус Назарянин — имя, известное Талмуду) сомнению не подвергался.
Когда в VII веке (622 год) зазвучала проповедь ислама, то и в ней не подвергали сомнению личность Христа и, большей частью, того, что описывается в Евангелии, хотя интерпретации опять же были другими — и по сравнению с христианством, и по сравнению с иудаизмом. Мусульмане считают Иисуса (Иса ибн Марьям — Иисус сын Марии) великим пророком, признают евангельский рассказ о зачатии Иисуса Марией без земного отца, признают телесное вознесение Иисуса к Аллаху, но отрицают его страдальческую смерть. Иисус по воле Бога или был подменен иным человеком на кресте, которого Аллах сделал внешне неотличимым от Иисуса, или распятие было только видимостью, миражом, сотканным по воле Бога. Евангелие (Инджиль) признается мусульманами священной книгой, которую христиане порой неверно понимают.
В христианской среде историческая адекватность Нового Завета очень долго не подвергалась сомнению. Сомнения в боговдохновенности, а следовательно, и в точности буквы Писания, появились только в XVIII веке. Человеком, который первым посеял эти сомнения, был Герман Самуэль Реймар (Hermann Samuel Reimarus; 1694-1768) — немецкий пастор, увлекшийся английским спиритизмом. В работе «Апология или защита разумных почитателей Бога» Реймар утверждал, что дело Христа окончилось провалом, Воскресение выдумали соратники, которые и украли Его тело. Никаких чудес, описанных в Евангелии, быть не могло, все это выдумки, а учение Христа — политическое, антиримское. Его целью было восстановление еврейского государства в Палестине. Однако нравственные евангельские принципы имеют положительное значение, поэтому их надо изучать. Реймар при жизни не решался опубликовать эти свои соображения, но после его смерти, в конце 1770-х годов, его писания были опубликованы выдающимся философом и другом Готхольдом Эфраимом Лессингом (1729-1781). Не забудем, что XVIII век — это эпоха Просвещения, когда скептическое отношение к Церкви и к церковному вероучению было нормой среди образованных людей Европы. В то же время светская, политическая составляющая жизни считалась очень важной и актуальной. Заканчивалось время абсолютизма, когда от подданного требовалось слепое повиновение королевской власти в политической сфере. Наступила эпоха народных революций, в которых каждый сам определял свои приоритеты. Иисус Христос — политик и патриот — следствие сдвигов общественного сознания в XVIII веке.
В следующую эпоху, романтизма, в первой трети XIX века сложилась школа Liberal lives of Jesus, то есть свободной трактовки жизни Иисуса. Эта школа тоже отрицала чудеса, ее сторонники говорили о том, что Иисус на самом деле не умер на кресте, Его лишь приняли за мертвого, положили в гробницу, но Он пришел в Себя и вышел, а ученики решили, что Он воскрес. В эпоху Гете, Карамзина, Пушкина, Байрона эта трактовка жизни Христа считалась самой модной и передовой. Романтики, особенно школы Шеллинга, творили собственное христианство и создавали каждый своего Христа. Духовная интуиция — так они именовали свои интеллектуальные фантазии, а порой и иллюзорные откровения — становилась для романтиков путеводителем в мире Писания и Предания Церкви.
Эта школа утратила популярность к середине XIX столетия во многом под влиянием немецкого историка Дэвида Фридриха Штрауса (David Fridrich Strauss; 1808-1874), вдохновлявшегося уже новой философской модой—лево- гегельянским позитивизмом, когда в моду входило не просто отрицать непонятное и смеяться над ним, но серьезно объяснять причины ошибок, в данном случае — новозаветных текстов. Штраус говорил, что все чудеса — это просто интерпретации или воспроизведение ветхозаветных реалий в Новом Завете. Например, описание преображения Моисея на Синае [Исх. 24] стало литературным прообразом Преображения Иисуса Христа на Фаворе; история о том, как Елисей накормил 100 человек несколькими хлебами [4 Цар 4:44], превратилась в кормление хлебами и рыбами людей, пришедших слушать проповедь Христа.
Интересно, что Штраус почти точно повторяет то, что говорили ранние христианские писатели, например Тертуллиан, но они говорили с прямо противоположным смыслом: что Дух Божий творит одинаковые чудеса в Ветхом и Новом Завете, Он как бы повторяет свои чудеса. Тертуллиан и многие отцы Церкви считали, что то, что делает Христос, еще больше утверждает единство двух Заветов. Но Штраус говорил иное: рассказ Ветхого Завета — древний миф, а повторяющий этот миф сюжет Нового Завета — простая безыскусная имитация.
Максимальное отрицание историчности Иисуса — это конец XIX — начало ХХ века. Тогда многие считали, что Христос — не плохой и не хороший, Его просто не было, а Евангелие — чистый миф, подобный Митре или Зевсу. После Первой Мировой войны эта точка зрения перестает быть популярной среди ученых, оставаясь, главным образом, доводом в атеистической пропаганде. Помните беседу «умудренного» литературного критика Михаила Александровича Берлиоза с пролетарским поэтом Иваном Бездомным на Патриарших прудах в начале романа «Мастер и Маргарита»?
Множество новых и вновь прочитанных старых вне- евангельских свидетельств историчности Христа, о которых мы уже отчасти говорили, и одновременно распространение идей социальной справедливости, гуманного социализма (не коммунизма!) в начале ХХ века побуждают к новой интерпретации личности Иисуса. Иоганн Вейс (Johannes Weiss; 1863-1914) и его ученик, всемирно известный гуманист, богослов Альберт Швейцер (Albert Schweitzer; 1875-1965) учили, что Иисус Христос — это бедный проповедник, у которого были ученики, превратившие постепенно отрывочные мысли своего учителя в оформленное учение, которым располагает современная Церковь. С огромной симпатией к своему Христу Альберт Швейцер написал в 1913 году работу «Психиатрическая оценка личности Иисуса».
Если мы вновь вспомним «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова, то «евангелие» от Воланда и от Мастера воспроизводит как раз подходы Вейса и Швейцера, очень модные в мире в годы написания этого романа. Швейцеровский подход к личности исторического Иисуса был главенствующим до последней трети ХХ века.
Спор об историчности евангельского Иисуса продолжили Иоахим Иеремия (Joachim Jeremias; 1900-1979), Рудольф Бультман (Rudolf Bultmann; 1884-1976) и К.Г. Додд (С.Н. Dodd; 1884-1973). В 1980-е годы Джон Доминик Кроссан (John Dominic Crossan; 1934 —) и Роберт Фанк (Robert Funk; 1926-2005) создали в США семинар по изучению Иисуса. В нем участвуют до сотни историков и богословов. Семинар, кроме безусловно интересных исследований, предлагает два весьма сомнительных подхода. Первый: чудес не бывает, и поэтому все, что касается чудес, — или выдумка, или плод больного воображения, или заведомая мистификация, или истории, для которых есть какое-то естественное объяснение. Например, эпизод на Галилейском озере, когда, согласно Евангелию, Иисус во время бури пошел к ученикам по водам, интерпретируется так, что на самом деле Иисус стоял на берегу или чуть-чуть в воде, но из-за бури ученикам казалось, что Он стоит посреди моря. На мой взгляд, чтобы говорить такие вещи, не надо быть ученым.