дословия.
Скорее всего, Марк долго жил в Риме, думал на латинском языке и писал для христиан, которым Иудея была чужой страной. Папий Иеропольский и Ириней Лионский говорят, что Марк был спутником апостолов Павла и Петра, что он записывал речи Петра и сразу же переводил их (мы не знаем, на греческий или на латынь), что опять же свидетельствует о свободном владении им основными языками империи. Об Иоанне-Марке много раз говорится и в Деяниях Апостолов, и в посланиях
Павла. Апостол Павел называет Марка племянником апостола Варнавы [Кол. 4:10], того самого, послание которого так часто включалось в Новозаветный канон в первые века. Судя по тому, что дом матери Марка — Марии — был местом молитвенных собраний иерусалимской общины христиан [Деян. 12:12], семья евангелиста была зажиточной и владела просторным жилищем.
По твердому церковному преданию, апостол Марк в последние годы жизни был епископом Александрии Египетской и здесь был убит врагами христиан в 63 или в 68 году. В IX веке, после занятия Египта мусульманами, его тело было вывезено в Венецию и ныне пребывает в посвященном ему кафедральном соборе этого города.
По Луке
Как кажется, восполнением того, что не сделал Марк, стало Благовестие, написанное Лукой. Традиционная хронология определяет создание обоих текстов приблизительно одним временем: первой половиной — серединой 60-х годов. Возможно, оба Благовестия были созданы как ответ на потребность нееврейского населения империи больше узнать об Иисусе Христе тогда, когда стало ясно, что евреи, в своем большинстве, Христа не приняли. Но адресаты двух этих Благовестий различны. Если Марк пишет для простых и не особенно обремененных культурой людей, то Лука обращается к требовательным интеллектуалам, к культурной элите греко-римского мира, которую равно бы не удовлетворило ни простодушное повествование Марка, ни специфически ориентированный на иудеев текст Матфея.
Само имя Лука — греко-римского происхождения. Скорее всего, оно происходит от латинского слова lux—свет, которое в родительном и дательном падежах дает формы — lucis, lucas. В греческом мире — Аоикад, Лукиан, в латинском — Луций, Лукия, Люсия. Мнение, что имя происходит от южноитальянской провинции Лукания, менее правдоподобно. Но и это не меняет сути. Лука — нееврейское имя, и у автора третьего Евангелия еврейского имени нет. Апостол Павел, который был близок с Лукой, как кажется, не включает его в круг «обрезанных» [Кол. 4:11,14] и тут же именует «врачом возлюбленным», ясно свидетельствуя о профессии евангелиста. Церковная традиция уверенно именует Луку живописцем и приписывает ему авторство множества икон. Стилистически относящиеся к разным эпохам, эти иконы не могут считаться написанными в I веке, но — дыма без огня не бывает. Скорее всего, «возлюбленный врач» был еще и хорошим художником. И это уже свидетельство разносторонней образованности.
Язык третьего Евангелия — восточно-греческий койне, порой переходящий на чистый аттический диалект[61], — также явное свидетельство высокой образованности. На этом диалекте в I веке давно уже не говорили в быту. Его использовали только авторы высокой литературы и ораторы, когда обращались к культурной аудитории. В Деяниях Апостолов, написанных практически наверняка автором третьего Евангелия, упоминаются между прочим «эпикурейские и стоические философы», а речи Павла в Иерусалиме к иудеям и в афинском Ареопаге, а также речь ритора Тертулла [Деян. 24: 1-6] построены по всем правилам ораторского искусства. Это также говорит об образованности Луки. Крупнейший немецкий востоковед и библеист Эдуард Мейер (1855-1930) считал евангелиста Луку одним из лучших греческих писателей своего времени.
Отвечая высоким запросам интеллектуальной элиты греко-римского мира, Лука включает свой рассказ об Иисусе в хорошо знакомое образованным людям историческое пространство. Именно из Евангелия по Луке черпаем мы точные указания на рождение Иисуса и на начало Его проповеди. Эпоха Августа и Тиберия была еще совсем недалека от читателей, и они прекрасно понимали, когда происходили описываемые события. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею» [Лк. 2: 1-2]. «В пятнадцатый год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был четвертовластником в Галилее, Филипп, брат его, четвертовластником в Итурее и Трахонитской области, а Лисаний четвертовластником в Авилинее, при первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне» [Лк. 3:1-2]. Для простодушных читателей Марка история была не так интересна. Они жили в мифологическом пространстве, полном чудес, — во «время оно». Поэтому, должно быть, историческая привязка в Благовестии Марка отсутствует.
Повествование у Луки развивается плавно. По всем законам античного романа и биографии[62] прозаический повествовательный текст разделен прекрасными поэтическими фрагментами — например, гимн Богородицы [1: 46-55] (в латинской гимнографии — «Магнификат»); песня Захарии [1: 68-79] (в латинской гимнографии — «Бенедиктус»), гимн Симеона Богоприимца [2: 29-32], прекрасная ангельская «Глория» — «Слава в вышних Богу и на земле мир.» [2:14]. Даже в самых страшных моментах рассказа — распятие Иисуса — Лука не теряет чувства античной меры и гармонии. Мученическая смерть Христа у него не столько душераздирающе трагична, сколько царственно величественна, с финальным словом: «Свершилось!»
Евангелие по Луке наиболее цельно. Почти все главы своего Евангелия он строит по одной схеме: вначале дается некоторое суждение, непонятное и как бы почти загадка, «энигма», а потом она исподволь раскрывается притчами или поступками героев. И поэтому каждая глава Евангелия от Луки должна читаться обязательно целиком, тогда только можно понять ее внутренний смысл, и так она открывает какой-то очень важный элемент Благовестия.
Третье Евангелие — самое значительное по числу знаков. В нем 24 больших главы. Более 40 процентов текста сходно с другими Евангелиями, но оно содержит и много уникальных повествований. Рассказ Луки начинается, опять же по законам античной биографии, с подробного описания родителей и чудесного рождения «героев» — Самого Иисуса и Иоанна Предтечи. В этом Благовестии много идиллических, мирных сцен, как в основном повествовании, так и в хорошо известных притчах, которые мы знаем только от Луки, — рассказ о милосердном самарянине, о блудном сыне, о богаче и нищем Лазаре. Образы этого Евангелия не схематичны, но выпуклы и пластичны. Видно, что Лука любит и прекрасно умеет вести рассказ. Лука уделяет пристальное внимание женским персонажам, которыми почти пренебрегают иные евангелисты, — в этом тоже видна эллинская традиция.
Древние историки Церкви, не сомневаясь, именуют автора Евангелия по Луке спутником Павла, тем самым
Лукой-врачом, который не раз упоминает себя в другом тексте канона, им написанном, — Деяниях Апостолов. Примечательно, что в Деяниях мы легко фиксируем момент, когда в повествовании третье лицо раз и навсегда заменяется на первое — это происходит, когда Павел в Троаде видит сон, призывающий его идти в Македонию: «Миновав же Мисию, сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там» [Деян. 16: 8-10]. По всей вероятности, именно в Троаде Лука присоединился к Павлу. «Лука, спутник Павла, изложил преподанное апостолом в отдельной книге» [Ириней Лионский. Против ересей. III, 1]. Поэтому, кстати, скорее всего, ошибочна церковная традиция считать Луку вторым спутником Христа (вместе с Клеопой) на пути в Эммаус на третий день после распятия Спасителя. Этот эпизод рассказывается в Благовестии по Луке и имя спутника Клеопы не упоминается. Но, думается, это не из скромности автора, а по иной причине. Лука узнал о Христе и стал христианином существенно позже. А не упомянул он спутника Клеопы, должно быть, потому, что этот человек отошел впоследствии от христианской общины и его имя было связано для современников с не лучшими воспоминаниями.
Эллинская и шире — экуменическая позиция Луки ясно проступает в его Евангелии. Как и Матфей, Лука дает родословие Христа — эта форма равно принята как в иудейской, так и в высокой греческой литературе (вспомним хотя бы биографии у Плутарха). Но Лука не останавливается на Аврааме, а уходит к Адаму и Самому Богу. В библейской традиции Адам — праотец всех людей, сотворенный Богом по Его образу и подобию. И именно это важно подчеркнуть Луке — Иисус не еврей только, но и все-человек. Его родственниками по крови являются все люди. Давно заметили, что у Луки нет отрицательного отношения к неевреям — язычникам (народам — та eSvri). Именно в его Евангелии Симеон Богоприимец говорит, что Христос будет светом к просвещению народов (в синодальном переводе — язычников), а не только славой людей Своих — Израиля — фш& ект алокаХифм edvwv Kai ^o^avXaou aov ктращХ [Лк. 2: 31]. В Нагорной проповеди, в том месте, где Матфей сравнивает корыстных кредиторов, думающих вернуть свое назад, с язычниками [Мф. 5: 47], Лука говорит о «грешниках», без какой-либо национальной привязки [Лк. 6: 32]. «Лука равнодушен к ветхозаветным пророчествам и не делает акцента на исключительности израильского народа»[63]. Именно у Луки появляются симпатичные образы римлян и греков, с готовностью обращающихся ко Христу, а потом и к апостолам. Например, римский офицер, сотник, который смиренно просит исцелить своего слугу и в ответ слышит от Христа: «И в Израиле не нашел я такой веры» [Лк. 7:2-5]. Или другой сотник — Корнилий, из Деяний Апостолов, омытый в христианство Апостолом Петром. Притча о милосердном самарянине — это тоже у Луки. Слова Христа, приведенные именно Лукой, о милости Бога не к евреям, а к представителям иных народов, как вы помните, чуть не кончились для Иисуса смертью в Капернауме. Но этот акцент для Луки был особенно важен: Христос готов был пострадать за эту правду, неразделяемую узкими иудейскими патриотами. «Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую (то есть к финикиянке. —