Апостол Павел (родное имя — Саул) был удивительным человеком — горячим и самозабвенно преданным Богу. Выросший не в Палестине, а в еврейском рассеянии, в малоазийском городе Тарсе, он был прекрасно обучен фарисейской богословской традиции. Его учителем являлся один из авторитетнейших еврейских раввинов — Гамалиил. Юношей он гнал первых христиан и одобрял их убийство. Но по пути в Дамаск, куда он по собственной инициативе отправился продолжать преследования, ему явился распятый Иисус со славами: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?» [Деян. 9:4]. Узнав, что обратившийся к нему — Иисус, Савл-Павел всецело меняет свои убеждения и из гонителя христиан становится ревностнейшим проповедником. Подвергаясь всяческим гонениям, наказаниям и опасностям, он примерно два десятилетия проповедует от Иерусалима и Кесарии Палестинской вплоть до Афин, Македонии, Иллирика, Мальты и Рима. Он собирался посетить и Испанию [Рим. 15: 24, 28], но из-за взятия под стражу в Иерусалиме он не смог осуществить это путешествие.
И ревность о Христе, и глубокое понимание сущности веры, и стремление объяснить путь открывшегося ему спасения от смерти и греха как можно большему числу людей отличают послания Павла. Они весьма велики по объему и порой больше напоминают не письма, а хвалебные диатрибы Богу и Христу Его. Послания очень лич- ностны. Во многих из них присутствуют и жалобы на свою судьбу, и даже самовосхваления: «Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. .Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословенный во веки, знает, что я не лгу» [2 Кор. 11: 24-31].
Павел — горячий патриот своего народа и готов жизнь отдать, чтобы Израиль обратился ко Христу. Он ревностно бичует в посланиях христиан из язычников, которые, должно быть, начали с пренебрежением, а то и с характерным для античного антисемитизма отвращением относиться к евреям. «Апостол язычников», он пророчествует, «что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова. И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их. В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божии ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны» [Рим. 11: 25-29].
Известный русский филолог-классик Сергей Иванович Соболевский (1865-1964) писал о языке Павловых посланий: «Послания апостола Павла в лингвистическом отношении безыскуственны; он писал так, как говорил, то есть живым языком того времени, <...> разговорным языком более или менее образованных людей, <...> недаром блаженный Иероним в своих комментариях не раз указывает на его знакомство со светской литературой (litterae saeculares), но вместе с тем и признает его недостаточное знание греческого языка, — конечно, литературного, аттического: <...> «еврей, родом из евреев, большой знаток своего родного языка, он не мог выражать глубоких чувств на чужом языке, да и не заботился особенно о словах, когда относительно смысла не было опасности»71.
Особняком в корпусе посланий апостола Павла стоит 14-я его эпистола — «К Евреям». Это послание к народу, с которым Саул-Павел един по крови, духу и образованию. Оно насыщено образами Ветхого Завета, деталями древнего иудейского храмового обихода. Павел, должно быть, хочет продемонстрировать свою высокую традиционную иудейскую образованность, чтобы лучше его услышали соплеменники, чтобы не отвергли с первых слов как изменника, ушедшего обращать язычников в свое неортодоксальное учение. Язык этого послания очень отличен от других творений Павла. Послание к Евреям, наряду с Евангелием по Луке и Деяниями Апостолов, является
Греческий язык библейских текстов Кoivq. М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2013. С. 112.
в литературном смысле вершиной Нового Завета. Их стиль схож. Древнейшие рукописи часто не включали это послание в канон, сомневаясь в авторстве Павла. Но, в конечном счете, Послание к Евреям заняло свое место и ныне рассматривается как важнейший догматический текст. Особенности его языка Климент Александрийский объяснял тем, что это свое послание Павел писал или диктовал на еврейском языке, чтобы оно звучало особенно убедительно для образованных иудеев. А затем спутник Павла евангелист Лука перевел его на прекрасный греческий язык, используя, в случаях цитирования Ветхого Завета, Септуагинту. Эта гипотеза, высказанная древним александрийским богословом, объясняет многие странности Послания к Евреям апостола Павла.
Апокалипсис Иоанна
Последняя книга Канона Нового Завета и по расположению, и по времени окончательного включения в него — это Апокалипсис Иоанна. Само слово алокаХифн; — раскрытие, откровение. Форма этой книги — окружное послание Иоанна семи малоазийским церквям: Эфесской, Смирнской, Фиатирской, Сардисской, Филадельфийской, Пергамской, Лаодикийской. Это послание говорит не столько о настоящем, хотя и о нем тоже, сколько о будущем — о жестокой борьбе сатаны с Иисусом Христом, о временных победах сатаны и об окончательной победе Сына Человеческого над лукавым и злобным врагом. Изобилующий ветхозаветными аллюзиями, числовыми символами, сложными образами, Апокалипсис предназначен был не для восприятия на слух, но для вдумчивого вчитывания. Характерно, что он не читается во время богослужения ни в Католической, ни в Православной Церквах.
Мы помним, что в списке Муратори присутствуют два Апокалипсиса — Иоанна и Петра. Апокалипсис Иоанна сохранился на папирусе Честер-Битти (Р47) середины III века, его упоминают как канонический текст Ириней Лионский и Климент Александрийский. В то же время крупнейшие христианские богословы IV века — Кирилл Иерусалимский (315-386) и Григорий Богослов (325-389) отказывались включать Апокалипсис в Канон Нового Завета. Их точка зрения возобладала на Лаодикийском Соборе 364 года, который в своем 60-м правиле перечислил книги Нового Завета без упоминания об Апокалипсисе Иоанна. Но уже на Иппонийском Соборе 383 года Апокалипсис присутствует среди книг канона. Как считают историки Церкви, это произошло во многом по настоянию Афанасия Великого (295-373).
Автор Апокалипсиса сам говорит о себе в первых строках своей книги: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби, и в царствии, и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» [Откр. 1:9]. Кто этот Иоанн? Ныне христианская традиция считает его апостолом и евангелистом Иоанном Богословом. Однако в древности мнения были не столь однозначны. В IV веке этот текст считали даже еретическим, а его автором видели Керинфа — современника Иоанна Богослова, создателя хилиастической ереси о наступлении тысячелетнего Царства Божиего на земле. В Апокалипсисе действительно немало говорится об этом. Но еретический характер Откровения Церковь окончательно отклонила на Иппонийском Соборе. Авторство же каноническое ранняя Церковь вовсе не считала чем-то важным. Евсевий Кесарийский спокойно заключает: «Если не считать автором Апокалипсиса известного нам под именем Иоаннова первого Иоанна (то есть апостола и евангелиста. — А.З.), то, значит, все эти видения были второму» [Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, 39,5]. Древнюю Церковь, как мы уже говорили, беспокоило духовное соответствие текста истине Христовой, а не персональное авторство. Авторство было только дополнительным аргументом за или против истинности. Не более того.
Что же касается времени написания Откровения, то в древности безоговорочно полагали, что оно было записано в последние годы царствования императора Домициана (81-96), когда на христиан были развернуты ужасающие гонения. В Апокалипсисе говорится о сонмах казненных за имя Христово [Откр. 7: 14]. Ириней Лионский говорит об Откровении: «Оно было увидено не давно, а почти при жизни нашего поколения» [Против ересей. V, 30,3]. О том же говорит и Климент Александрийский. Дух гонений, соблазнов и скорбей живо ощутим в тексте Откровения Иоанна.
Именно этот дух, столь отличный от духа четвертого Евангелия, заставлял сомневаться в авторстве двух этих текстов одного и того же человека. Архаичный, ветхозаветно-пророческий язык Апокалипсиса побудил многих ученых Нового времени считать эту книгу самой ранней в Новозаветном каноне и датировать ее чуть ли не началом 40-х годов. Но исторически это ведет ко множеству несовпадений, и сейчас такая точка зрения непопулярна. Как и «Пастырь Ерма» (в котором, кстати, есть цитаты из Апокалипсиса), Откровение написано умышленно архаизированным языком, чтобы в нем было ощущаемо дыхание и осуществление древних библейских пророчеств.
Глава 3
Благая весть
Теперь, когда мы знаем, что круг текстов, который сформировал Канон Нового Завета, — это не случайный набор фраз, что это не тексты, «ссыпанные в одну корзинку», но что это тщательно в течение трех-четырех веков отобранный корпус письменных свидетельств, который осуществили люди, считающиеся христианами святыми, опытными, знающими, мы понимаем, что набор канонических текстов открывает нам сознательно сформированное именно и только христианское воззрение на то лицо, которое именуется Иисусом Христом.
Обратим внимание на земную жизнь Христа, как она описана в канонических Евангелиях. Я напомню, что «Евангелие» — это не что иное, как «благовестие».