Только вера
Постепенно круг сужается, от Иисуса отворачиваются почти все, даже ученики. Он спрашивает у двенадцати апостолов, которых Сам избрал: «Не хотите ли и вы отойти?» Но Симон Петр отвечает за всех: «Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» [Ин. 6: 68]. Симон вообще удивительно крепок в своей преданности и вере. Поэтому Иисус и прозвал его Петром. Пётрод — по-гречески «камень», но в женском роде, что, понятно же, для прозвища мужчины не подходит, пётра — это скала, утес, даже каменная гора. Поэты часто употребляли -пётрод в смысле пётра. И, скорее всего, Иисус говорит Петру в этом, поэтическом смысле: «Ты — Пётрод — незыблемый утес, и на этом утесе — пётра — Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее, и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» [Мф. 16:18-19]. Эти слова Иисус сказал в ответ на исповеданье Симона: «Ты — Христос, Сын Бога Живого» [Мф. 16: 16].
Основываясь на этих словах Христа и на том, что первым епископом Рима был апостол Симон Петр, Католическая Церковь утверждает свое первенство в христианском мире — она основана Петром. Но евангелист Матфей тут же вносит поправку в это простое и очень человеческое рассуждение. После исповедания Петра Иисус рассказывает ученикам о том, что Его ждут страдания от старейшин еврейского народа, первосвященников и книжников, и тяжкая казнь в Иерусалиме. А Петр подходит к Нему, отзывает и так, чтобы другие не слышали, просит: «Пощади Себя,Учитель! Не подвергай Себя этому ужасу!» Петр верит, что Иисус всесилен и по Своей воле может страдать или обойти страдания. Что отвечает Иисус Петру, о котором только что было сказано, что он «утес, и на нем созиждется Церковь»? Христос говорит крайне резко: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» [Мф. 16: 23].
Оказывается, что Петр — «утес» не как личность, не как конкретная персона. Он «незыблемый утес» постольку, поскольку имеет веру даже не в Божественное могущество Машиаха (эта вера в нем есть), а в Его, Иисуса, призвание исполнить волю Отца Небесного, даже ценой Своих страданий и гибели. Утесом оказывается незыблемая вера в то, что Иисус послан Богом для спасения мира, что Он для мира, а не мир для Него. Не царство для царя, а царь для царства — как часто правители забывают этот высокий принцип и обрекают множество людей на гибель и страдания ради собственного блага. Когда о подобном просит Иисуса Его верный ученик, он становится сатаной и соблазном. Но когда он готов на жертву Иисуса, веруя, что эта жертва несет спасение миру, он — незыблемая скала, основание Христовой Церкви.
Кстати, о слове «церковь» тоже большой разговор. В греческом языке Евангелия используется слово «эккле- сия» — это не «церковь» в нашем смысле слова. Наше слово «церковь» через много словесных переходов восходит к греческому слову KvpiaKoq — «господский, Господний». То есть это церковное здание как дом Божий. Отсюда «кирха», и отсюда «церковь». Наши предки, да и все вновь обращенные народы неримской Европы (в латинской Вульгате используется греческое слово эккле- сия — ecclesia), еще вполне варварские, воспринимали новую веру очень просто — в храме Христос, а вне храма — старый привычный мир, и делили все пространство, как сказал бы культуролог, на сакральное и профанное. Греческие и римские миссионеры, указывая на христианский храм, объясняли новокрещеным варварам: это Дом Божий, Дом Господа, oiKoq tov KipiaKov — кирха, церковь — это Христово. Отсюда — перевод «эккле- сии» словом «Церковь». И у нас, когда мы говорим слово «церковь», естественно, возникает понятие постройки. А«экклесия» — еккХута — это совсем не здание и не постройка. Это собрание народа, которое принимает какие-то решения, не гуляние праздной публики, а именно народное собрание, полномочное принимать решения. Поэтому переводить в Евангелии «экклесия» словом «церковь» неверно. При таком переводе возникают ассоциации со строением или, по крайней мере, с уже сложившейся христианской Церковью как институтом — социальной постройкой. А Иисус говорит не об этом. Он говорит, если перевести точнее: «На незыблемом утесе веры Я создам собрание верных Мне людей. И собрание врагов, собрание ада, собрание сатаны не одолеет его» [ср. Мф. 16: 18]. Врата — nvXai, это тоже собрание. Это термин не греческий, а передневосточный, только переведенный на греческий язык в Новом Завете. У врат, внутри городской стены, через которые осуществлялась связь города с внешним миром, обычно сохранялось обширное пустое пространство, на котором могло построиться городское войско перед выходом из города на битву. В мирное время здесь устраивался рынок, и здесь же собиралось городское собрание. «Прийти к вратам» — это был распространенный эвфемизм, означающий «обратиться к собранию». Отсюда врата — как собрание граждан. В этом выражении (Мф. 16: 18) Иисус, если угодно, говорит о двух «партиях», двух «собраниях» — Своих верных и приверженцев ада — nvXai abov, и о том, что партия ада не одолеет собрание людей, верующих в Его жертвенное Богосыновство.
Но исповедание этой веры крайне трудно, тем более при земной жизни Иисуса. Даже Петр спотыкается тут, и не единожды. А большинство тем более отходит от Христа, толпы не идут за Ним, а, наоборот, идут от Него, о Нем спорят в народе и многократно хотят Его убить, казнить. Один из учеников, Иуда, просто доносит на Христа. Он откровенно изменяет и предает Иисуса, зная, что обрекает Его на смерть. Иуда получает за это 30 сребреников, которые на самом деле даже не такие большие деньги (считается, что сребреник — это тетрадрахма, то есть 4 динария, а вся сумма — это примерно 30 золотых рублей царской чеканки, около 25 граммов золота).
Мы не знаем, почему Иуда это делает. Самое простое объяснение — что он хотел получить деньги. Евангелист Иоанн говорит, что вошел в него сатана и что Иуда был вор — он брал для себя деньги из общего ящика, куда люди клали свои пожертвования. Но, скорее всего, здесь речь идет о зависти — каких-то других апостолов Иисус, по мнению Иуды, любит и отличает более его. Мы не можем знать точно мотивации Иуды, но важно, что он — один из двенадцати, которых избрал Сам Господь. И когда Он избирал Иуду, Он вряд ли думал, что тот Его предаст. Предательства не было в Иуде изначально. Он был, скорее всего, пламенным и ревностным учеником, потому и ревновал Учителя к другим апостолам. Но постепенно помысел предательства вошел в него, и Иуда принял этот посул сатаны. Но непосредственно перед Тайной Вечерей, когда Иуда уже договорился с первосвященниками о предательстве Иисуса и получил от них пресловутые тридцать сребреников, Учитель уже знал о предательстве Своего ученика и, безусловно, страдал от духовно увиденного Им.
Апостол Иоанн сохранил Его слова в тот вечер Пасхального Седера: «Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою. Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» [Ин. 13:18-19,21]. Иисус указал апостолу Иоанну на предателя, подав тому пасхальную пищу, а самому Иуде почти повелел: «что делаешь, делай скорее».
После Тайной Вечери Иисус идет в Гефсиманский сад, берет с собой трех наиболее любимых учеников — Петра, Иакова и Иоанна. Когда Иисус молится в саду ночью, Он просит учеников: «Только не спите, молитесь!» Возможно, если бы апостолы не спали, а, вняв слову Христа, молились, все бы пошло иначе. Но они спали. Евангелист Лука — врач, когда он рассказывает об этом, добавляет, что заснули они «от огорчения». Мы знаем, что такое бывает, есть такой истерический синдром — сон от отчаяния. Но факт остается фактом — от того или от другого, но они не смогли заставить себя бодрствовать. Ученики в Гефсимании не смогли преодолеть соблазн сна — они оказались слабы перед своим естеством.
А «утес веры» Петр? Ведь он, как и иные апостолы, говорил, что умрет за Иисуса. А произошло поразительное: Петр и Иоанн после ареста Иисуса входят во двор первосвященника, причем юного Иоанна все знают как ученика Христа, и первосвященник его знает, его легко пускают во двор, ему ничего не делают плохого, и он ничего не боится. А Петр, которого не знает первосвященник, он боится, и он отрекается от Христа трижды. Потом, уже после Воскресения, Иисус спросит Петра на Тивериадском озере: «Симон Ионин, любишь литы Меня более, чем они (другие апостолы)?» [Ин. 21: 15]. И Петр вспомнит, как он был уверен о себе и как он трижды постыдно смалодушничал во дворе первосвященника.
Сам Иисус молится в Гефсиманском саду о том, чтобы нависшая над Ним смертельная угроза прошла мимо Него (в библейской поэтике — это чаша, подобная чаше вина на пиру, но на этот раз наполненная смертью, отсюда — «моление о чаше»). Он, Который до этого много раз говорил о том, что будет убит иудеями, и даже о том, что воскреснет, Он молит, чтобы эта чаша прошла мимо него. Ему страшно. Как любой человек, Иисус хочет жить и страшится умирать, Его воля человеческая подавлена страхом смерти. Но, напрягая все Свои силы, Он говорит: «впрочем, не Моя, но Твоя воля да будет» [Лк. 22:42] — не Моя человеческая, но воля Божия пусть исполнится. 0еА^а — воля, желание, это слово использует здесь евангелист Лука. Сказать эти слова Ему бесконечно трудно, как и Его Матери было трудно ответить в Назарете на слова Архангела Гавриила: «Я Раба Господня, да будет Мне по слову твоему». И тут, и там это решающие слова, определяющие жизнь и смерть, отметающие возможность поражения и знаменующие грядущую победу. Такие слова, такие действия всегда бесконечно трудны. И евангелист Лука показывает эту душевную муку Иисуса, констатируя точно, как врач, что «был пот Его, как капли крови, падающие на землю» [Лк. 22: 44]. Кровавый пот — это известный медицине случай величайшего напряжения, симптом нервного спазма, когда разрываются подкожные капилляры. Внутреннее состояние Иисуса во время молитвы в Гефсиманском саду нельзя отразить лучше, чем сделал это Лука.