И что же произошло потом? Евангелие завершается рассказом об этом «потом». Когда смерть Христа совершилась, разодралась завеса, отделявшая наос Храма от Святого Святых (в греческой терминологии — адитона — advTov). Этот, видимо, объективный факт, о котором пишет Иосиф Флавий, евреи поняли как предзнаменование скорой гибели Храма. Это произошло лет за 40 до гибели Храма, то есть до 70 года, во время землетрясения. А по мнению большинства историков, в условном исчислении смерть Христа наступила не в 33-м, а в 29-м году, как раз за 40 лет до разрушения Храма кесарем Титом в результате подавления Первого Иудейского восстания.
Сама по себе смерть Христа на Кресте заставила, как пишут евангелисты, многих пересмотреть свое отношение ко Христу, потому что сначала народ насмехался. Некоторые говорили: «Если Ты Сын Божий, сойди с Креста»; сораспятые с Ним разбойники кричали Иисусу: «Спаси Себя и нас!»; солдаты делили Его одежду, подносили Ему уксус, когда Он хотел пить. Все издевались, как могли. А тут, римский офицер, стоявший у Креста, как говорит Евангелие, воскликнул: «Воистину этот праведник был Сыном Божиим». И многие, как свидетельствует Евангелие, возвращаясь в Иерусалим после казни, били себя в грудь кулаками, выражая скорбь. Если до этого, требуя казни, они кричали: «Кровь Его на нас и на детях наших!», то тут — о ужас, что мы наделали! А вдруг мы убили Машиаха! Ведь было солнечное затмение, землетрясение, другие знамения, и это стало страшно.
Но ни они, ни даже ученики совершенно не знали, что будет потом. Мария Магдалина думала: кто же ей поможет отвалить камень от гроба, чтобы войти в пещеру и умастить тело снятого с креста Иисуса. И вдруг камень отвален! Иисуса во гробе нет, а сидят два сияющих мужа — она понимает, что это какие-то ангелоподобные существа. Мария ужаснулась, а они говорят: «Вы Иисуса ищете распятого? Его нет, Он воскрес, Он предварит вас в Галилее» [см.: Мф. 28:6]. Но ученики этого не понимают, никто не ждет Воскресения Мессии! Это очень характерно для евангельского повествования — никто из учеников не ожидает Его Воскресения, все как-то иначе мыслят.
Воскресение
Слово «воскресение», при всем том, что оно стало неотъемлемой частью русского языка, неудачно в евангельском контексте и не создает столь же пластичного и живого образа, как те греческие слова, которые используются в оригинале Евангелия. Слова въскрьсеник, въскр^шеник старославянского языка происходят из церковнославянского. Это — искусственная конструкция, перевод греческого avarrariq. И перевод неудачный. В Символе веры два раза присутствует слово avarrariq: и когда говорится о Христе («и воскресшего в третий день по Писаниям»), и в конце: «чаю воскресения мертвых», много раз слово это употребляется в тексте Нового Завета. По-русски наиболее точно слово avarrariq можно перевести как «восстановление», возвращение в изначальное состояние. «Avarrariq» — это «собирать себя», «восстанавливать свое состояние» («стасис» — «состояние», «ана» — префикс, аналогичный славянскому «вос» — «восстанавливать»). Отсюда и поэтическое — пробуждение от сна, и вполне прагматическое — отшествие. Но крест — это орудие казни именно Иисуса. Это именно Его состояние, от которого Он «воскрес», то есть преодолел смерть крестную. Обратный перевод на греческий славянского «воскресение» будет звучать — анаставро. Но в Новом Завете это слово используется в прямо противоположном смысле — распинать, поднимать на крест. В смысле «восставать с креста» — анаставро — «воскресение» никогда не используется. Распространить слово «воскресение» на всех умерших и оживших вновь можно только с очень большими оговорками и, пусть оправданными, но богословскими спекуляциями. Греческое слово avaaraaiq этого и не требует. Какой бы смертью ни умер человек, он восстанавливает свой стасис, свое положение живого. Был мертв и се — жив.
Быть может, слово «восстал» менее привычно, но оно более точно в этом контексте. Мертвый лежит, живой — встает. «И восставшего в третий день», «чаю восставле- ния мертвых». Мне кажется, что так образы русского перевода обретают большую пластичность и в смысловом плане приближаются к оригиналу.
В Евангелиях используются два слова для обозначения преодоления смерти, и оба этих слова — объемные: кроме известного уже нам avaaraaiq, это eyeipw — пробуждать, будить, просыпаться, вставать и существительное eyepaig — пробуждение. Человек спал и восстал, то есть пробудился и поднялся с кровати. Слова eyeipw, eyepaig часто употребляются в отношении Христа. Когда ангел говорит женщинам, пришедшим к опустевшей гробнице: «Его здесь нет, Он воскрес, как сказал» [Мф. 28:6], или когда рассказывается о том, что многие умершие воскресли после смерти Иисуса [Мф. 27: 52], используются формы именно этого глагола eyeipw. «Он пробудился, как Сам о Себе сказал, подойдите, посмотрите».
Не мудреное «воскреснуть», которое действительно непонятно, а самое простое — восстать, пробудиться. Но люди не понимали и этих простых слов Иисуса, когда Он говорил о своей смерти и о победе над ней, а спросить боялись [Мк. 9:32]. Но Иисус после смерти пробудился, восстал снова. Смерть Им преодолена. Евангелисты всеми словесными средствами старались показать слушателям и читателям Благовестия, что смерть — это не конец и даже не разделение души и тела, но только некий промежуток времени, в три дня или в три тысячелетия — не важно, за которым последует пробуждение всего человека, как пробуждается спящий обычным сном. Отсюда и бытовые, обыденные слова — анастасис, эгерсис. В послании апостола Петра [1 Пет. 3:18-19] говорится о Его сошествии во ад — о том, что Он, будучи распят и умерев на Кресте, сошел «духом» во ад, но потом вернулся в Свое тело и пробудился.
Плачущая Мария оборачивается и видит, что стоит некий человек, и обращается к Нему, думая, что это садовник: «Господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» [Ин. 20:14-17]. И тут «садовник» обращается к ней по имени: «Мария!» И Его обращение по имени открывает ей глаза — до этого она Его не узнает. «Раввуни (Учитель)!» — отзывается Мария. Адальше очень интересные слова — интересные, потому что мы не знаем законы посмертного пробуждения, — Иисус говорит: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». Опять — «братья Мои», «Отец Мой и ваш», «Бог Мой и ваш» — как в первосвятительской молитве. И Мария бежит, говорит ученикам, но ученики не верят ей. Но все же Петр и Иоанн бегут на всякий случай к гробнице посмотреть. Молодой Иоанн, естественно, обгоняет уже средних лет Петра, приходит первым, но не решается зайти в гроб, хотя видит, что действительно тела нет. Петр смелее, решительнее, он сходит в гроб, — и они убеждаются, что Иисуса в гробе нет.
Вознесение Иисуса
Потом Иисус является уже им всем в доме и укоряет их за неверие. Позже является двоим на дороге в Эммаус. И после этого Иисус возносится. «Возноситься» ауаферш — это совсем не означает «взлететь», скорее, быть поднятым вверх. Помните, у Луки сказано: «Он стал отдаляться от них и возноситься на небо» [Лк. 24: 51]. Речь идет или о восхождении — avaj3a&iq, или вознесении как бы на носилках. Фёртроу — носилки, от ауафёрш — нести или вести вверх. То есть Иисус отдалился от людей и стал возноситься: «И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо» [Лк. 24: 51]. Считается, что слов «возноситься на небо» не было в первоначальном тексте Луки. Эти слова позже добавили «для ясности». А самим Лукой было сказано только «отдаляться от них», то есть Иисус отдаляется от них, становится иным, чем они. Лука использует редкий глагол в форме hearrj — пропускать, отпускать, становиться инородным, отсюда — вонзать нож или копье, то есть когда в плоть входит инородное тело. Апостол Лука, должно быть, пытается найти слово, чтобы объяснить читателям, что Иисус уже стал иной плотью.
Отдаление — почему? Потому что из этого мира, в котором господствует зло, Иисус перешел в Божественный мир, в мир, где есть только благо, где есть только совершенство. Он, как сказано в Символе веры, вознесся на небеса и сел справа от Отца. То есть Он восстановил вполне Божественное Свое состояние, отделившись от этого мира.
И здесь возникает вопрос, тоже важный, о времени Вознесения относительно Воскресения. Так, в Деяниях Апостолов говорится, что Христос вознесся на 40-й день после Пасхи [Деян. 1: 3-11], и это приняли все Церкви. Но если внимательно читать конец последней, двадцать четвертой главы Евангелия от Луки, то видно, что все происходит в течение двух дней. То есть Иисус воскрес, Он явился ученикам, Его увидела Мария, Он явился ученикам по дороге в Эммаус, — и Он вознесся, все это идет как одно повествование. Конечно, между этим событиями могут быть провалы во времени, но евангелист Лука — очень опытный писатель, если он так написал, значит, он хотел что-то показать. Что же?
Мы знаем, что Христос по восстании из мертвых вошел в комнату, где были ученики, сквозь затворенные двери. Для Него уже не важны материальные преграды, Он преодолевает условия нашей земной материи. Он уже вне их, Ему не надо открывать двери, Он проходит их насквозь. Видимо, Он преодолевает и условия времени, время тоже уже не властно над Ним. Возможно, евангелист Лука таким образом, через такие «разночтения», пытается показать условность земного времени для воскресшего Христа: если здесь творение начинается со времени и пространства, то там время и пространство преодолены. Их там нет. И поэтому слова евангелиста Иоанна в Апокалипсисе, что «времени уже не будет» [Откр. 10: 6], значимы для Христа с момента пробуждения после смерти.
Иисус восстал. Иисус вновь жив, Он вновь человек. Для того, чтобы доказать, что Он жив и что Он человек, что Он делает? Он ест перед учениками. «Есть ли у вас что-нибудь съедобное?» — спрашивает Он у учеников. А им уже не до яств, они страдают, рыдают, не едят и не пьют, скорбя об убитом Учителе. А Он говорит: «Слушайте, есть у вас что поесть?» Нашли, видимо, не без труда, какую-то рыбу и мед, и Он ест перед ними, показывая таким образом, что Он нормальный человек, который ест и пьет. Можно, конечно, это считать метафорой, но Он же сказал на Тайной Вечере: «Я буду пить новое вино в Царствии Небесном». Это — удивительная тайна инобытия, которую Он являет ученикам. Затем Он предлагает апостолу Фоме Его потрогать — вложить пальцы в дыры от гвоздей, руку — в рану от копья. Поэтому, кстати, когда воскресшего Христа изображают без ран, это считается еретической ошибкой.