«Абсолютно личностный характер отношений человека к личному Богу должен дать ему возможность «персонализировать» мир, — указывает В. Н. Лосский. — Не человек спасается вселенной, а вселенная человеком, потому что человек есть ипостась всего космоса, который прича- стен его природе. Земля обретает свой личностный ипо- стасный смысл в человеке»[180], будучи, добавим, единосущной его материальному и эмоциональному телу.
Апостол учит, что Господь «уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно (ищ^орфоу) славному телу Его, силою, которой Он действует и покоряет Себе все» [Флп. 2: 21]. И это тело — не только индивидуальное тело воскресшего святого человека, но и преображенное тело всего мира, вся сотворенная Богом и некогда разрушенная человеческим грехом (и разрушаемая до сего дня) материя.
Весь мир, вся тварь, все творение ждет нашего обоже- ния, потому что без нас оно не может спастись, оно само не имеет волевого начала, личностного начала. Оно через нас его обретает. Мы не только изменим наши общественные отношения в Духе — перекуем мечи на орала и копья на серпы и не будем больше учиться воевать [см.: Ис. 2: 4], но изменим и природу всего мира, всего естества. От нас зависит, будут ли волк и ягненок пастись вместе, будет ли ребенок безопасно играть над норою аспида [см.: Ис. 11: 6-8]. Когда нас сейчас смущает, что одни животные едят других, и иногда это очень жестоко происходит, мы должны помнить, что это результат нашего греха, нашей обезбоженности. Достигнем мы другого состояния, как преподобный Серафим, преподобный Сергий, как Герасим Иорданский, — и самые страшные животные — львы, медведи будут с радостью служить нам, ощущая в нас своих спасителей.
Светопреставление
Откровение о конце мира присутствует в синоптических Евангелиях — по Матфею, Марку и Луке. А евангелисту Иоанну Богослову принадлежит еще совершенно особая пророческая книга, в которой говорится о конце мира, — это Откровение, или Апокалипсис. Подавляющее большинство специалистов и сама Церковь сходятся в том, что именно Иоанн Богослов ее написал.
Апокалипсис начинается с послания семи маленьким церквям, находящимся в Малой Азии, — Пергамской, Эфесской, Лаодикийской, Сардийской и другим, а завершается удивительной и страшной панорамой мировой катастрофы, мирового испытания и преображения. Мир создается заново. Так же как воплощается заново человек во Христе, так же заново создается мир. Мир-то дается заново, но человек тот же. Да, «праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» [Мф. 13:43], подобно Иисусу, преобразившемуся на Фаворе, но это будут те же люди.
В Апокалипсисе рисуется катастрофическая картина мира. Она корреспондирует во многом со словами Самого Христа, таинственными словами о том, что стадо христиан будет малым. В христианстве нет никакого триумфа- лизма! Не то что христиан будут миллиарды, все или почти все население Земли, нет: «Не бойся, малое стадо» [Лк. 12: 32]. В другом месте Иисус говорит просто: когда вновь придет Сын Человеческий, найдет ли Он веру на земле? [см.: Лк. 18: 8]. Будет ли вообще это стадо? Знак вопроса. То есть все зависит от людей, от самих христиан. Все, что зависело от Него, Он сделал. Теперь зависит от каждого из нас, войдем ли мы в Него или не войдем.
И, по всей видимости, наиболее вероятный сценарий, зная удобосклоняемость человека ко греху, даже христиан, — это сценарий катастрофический: когда казни будут падать на людей-грешников, на людей, которые отказались быть со Христом, а эгоистически предпочли быть с собой, высшей ценностью и мерилом бытия считать самих себя. Посмотрите на все эти казни — они разнообразны, многие из них ужасны, но смысл их один: они разным образом лишают людей жизни для себя — вода превращается в кровь, начинается война, пылает мировой пожар, землетрясения...
В Откровении три цикла казней по семь: первый цикл — это казни книги, с которой ангел Божий снимает одну за другой семь печатей, и при снятии каждой печати происходят те или иные страшные явления. К примеру: «И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачаль- ники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» [Откр. 6: 12-17].
Второй цикл — казни трубы, когда поочередно семь ангелов трубят и вновь происходят страшные катаклизмы: «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела. Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла» [Откр. 8:7-9].
Третий цикл — казни чаши. Семь ангелов выливают семь чаш гнева Божьего: «Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу» [Откр. 16: 8-9].
После этих казней повествуется о «Вавилонской блуднице», о жителях города Вавилона, которые жили для себя, а не для Бога. Большинство ученых считают, что прообразом Вавилонской блудницы является город Рим и Римская империя в целом. Но давно уже нет Римской империи, растерзанной и уничтоженной варварами, а мир существует, и другие империи существуют. Ведь империя — это всегда власть, навязанная другим народам ради блага и процветания народа-поработителя. Нет этого властвования одних за счет других — и нет империи, сколько бы народов ни жило в стране. Но такое равенство народов и общественных групп — очень редкое явление в истории человечества. И поэтому образ «Вавилонской блудницы» более полный, чем даже тот, который, может быть, сознательно, интеллектуально, а не как пророк имел в голове Иоанн Богослов, думая о ненавистном для иудеев Римском владычестве. Это образ мира сего, который живет для себя. Вот прочтите о казни этой «великой блудницы», которая жила для себя, которая все, от драгоценностей до душ и тел человеческих, использовала для себя, — она погибла с великим шумом. Все ее сокровища, которыми она напиталась, — это весь мир. Все, что человек делает для себя, погибнет. Земля и все дела на ней сгорят, говорится в другом месте [2 Пет. 3:10]. Все эти дела для себя не имеют значения. Но если человек к этим мертвым делам прикладывал душу, то эта часть души омертвеет и сгорит вместе с этим миром и с его делами. А все, что ты пытался самопожертвованием, усилием преобразить, не для себя, а для ближнего и Бога, все это как раз и составит частицы будущего Иерусалима. Но поскольку большинство людей живет для себя, исход мира трагичен, исход мира катастрофичен — через великие страдания, через великие горести, через великие смерти и через великий соблазн.
Для иудея, тем более говорящего на арамейском языке (а это и был разговорный язык тогдашней Сиропалестины), был понятен смысл названия Вавилон. Bab-el — Врата Бога. И вот эти Божьи врата в мир человеческий были плотно затворены самими людьми, их эгоизмом, и затворены до сего дня. В этом, а не в чем ином мерзость блудодеяний Вавилона и причина его проклятия и гибели: «Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее» [Откр. 18: 7-8].
Мы читаем в Апокалипсисе удивительные слова о том, что явится некто, подобный Христу. Сам Апокалипсис не употребляет слова «антихрист», оно появляется в Посланиях. А в Апокалипсисе этого слова нет. Но сказано о том, что придет некто с рогами как бы агнчими, то есть придет как бы Агнец Божий, как бы Христос, чтобы ему поклонились многие. Но он будет требовать поклонения себе, он не будет ждать от человека служения Богу и ближнему. И так мы отличим его от Христа — он будет требовать поклонения себе, то есть это будет великое искушение эгоизмом и самого антихриста, и его почитателей. Ведь те, кто не поклонится «как бы Агнцу», будут наказаны, казнены, убиты.
В Апокалипсисе используется очень широко числовая символика. Мы видим, что трижды повторяется цифра семь — трижды по семь казней. И вдруг Иоанн указывает число 666 — число апокалиптического зверя, выходящего из бездны, который пытается поглотить Церковь. Он пытается сожрать женщину, родившую младенца [Откр. 12:4]. Женщина, родившая младенца, — это
Богородица и Христос, но это же и Церковь — Собрание верных, а младенец — каждый из христиан, рожденный в вечность таинством Омытия. И зверь пытается его сожрать и тем уничтожить сам путь спасения. Но он не может сожрать Церковь — ей даны два орлиных крыла, она скрывается в пустыне. Зверь — «Большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю» [Откр. 12: 3-4]. Даже указан цвет дракона — красный. Этот цвет не нес в себе никаких особых негативных ассоциаций в греко-римском мире I века — цвет как цвет. Хотя красный цвет как цвет преисподней, мира мертвых — этот символ сохранялся со времен, по крайней мере, среднего неолита, а то и верхнего палеолита. Но для нашего времени красный цвет большого дракона-богоборца однозначно и зловеще соединяется с «кумачом коммунизма», с тоталитарным богоборческим порядком, установившимся к последней трети ХХ века на одной трети земной суши.