Но есть варианты экстремальные с существами совсем зловредными. Что-то неправильно пошло с этим человеком, и ему нет покоя, он постоянно вредит живым.
Есть и те, кто ушли, похоронены, но все равно остаются где-то рядом. У Валерия Брюсова есть стихотворение «Век за веком», в котором мы читаем такие прекрасные строки:
А древние пращуры зорко
Следят за работой сынов,
Ветлой наклоняясь с пригорка,
Туманом вставая с лугов.
В народных представлениях ощущение того, что умершие предки никуда далеко не ушли, что они продолжают нас охранять, представлены очень ярко. Это и белорусские, польские деды, дзяды, предки, которых надо кормить. Описано множество разных обрядов, когда для дедов накрывают специальный стол, а потом живым надо молча постоять в стороне, чтобы те пришли и поели. Мы их не видим, но они приходят, едят, и только после них уже могут поесть остальные. Схожим образом и в русских деревнях оставляли чашку с кутьей на Святки, чтобы предки поели. Разжигали огни, это называлось «греть предков», или «греть дедов».
Общение с духами предков обставлено огромным количеством правил, которые должны неукоснительно соблюдаться. Ведь если что-то пойдет не так, предки могут обидеться, нарушится связь между мирами, наступит хаос, будут приходить не те покойники… Надо их навещать в их доме, то есть на кладбище, причем в соответствующие дни.
Я очень хорошо помню, как со своими учениками мы были в прекрасном городе Плесе. И там нас водил замечательный плесский археолог Павел Николаевич Травкин, показывал город, все рассказывал. А потом мы прошли буквально полкилометра к замечательному холму, где Павел Николаевич сказал: «Вот мы были в городе живых, – а в Плесе очень хорошо сохранилась вся средневековая структура города. – А теперь мы пришли в город, где живут мертвые». Это очень отчетливое представление Средних веков о том, что кладбище – это жилище мертвых. Домовина – это гроб, дом мертвого. Они сюда приходят жить.
Очень часто встречается вера в то, что души иногда выходят в наш мир, общаются между собой. Оно хорошо сохранилось до сегодняшнего дня в обычаях посещать кладбище и оставлять дорогим покойным еду, угощение. Зачастую там оставляют и лейку, грабли – не для того, чтобы потом прийти и почистить могилку, а потому что мертвые сами любят цветочки, они выходят и все прибирают. Есть множество других таких представлений, они отразились в сатирическом виде в рассказе Достоевского «Бобок», где герой на кладбище вдруг слышит разговоры мертвых.
У Нила Геймана есть чудесная сказка «История с кладбищем» про мальчика, чьи родители были убиты, а он сам уцелел, потому что спрятался на кладбище. И дальше жители кладбища его воспитывают. Он, естественно, тоже становится невидимым на какое-то время, как и все обитатели кладбища. И они его воспитывают, учат, защищают, когда убийца пытается его найти. Мальчик становится членом этой большой семьи. Понятно, что это выдумка современного писателя, но Гейман обычно очень хорошо использует мифологические мотивы, которые тут хорошо видны.
Покойников можно спрашивать о будущем, искать у них защиты, и они помогут, если правильно попросить. В то же время они не должны все время быть тут. Есть граница между мирами и непреложные правила ее пересечения. Так, в белорусских, в польских обычаях существует очень много практик оказания уважения дедам – их кормят, греют, привечают, но есть и обычай выпроваживания дедов. Их уже накормили на Рождество, оказали почет – а теперь, когда вы уже поели, идите к себе, ступайте в свой мир. Есть моменты – полночь, Новый год или День всех святых, Хэллоуин, в разных культурах по-разному, – когда эти духи выходят, а потом отправляются обратно.
Одновременно с этим смерть в архаическом сознании всегда связана с возрождением, с плодородием, с продолжением рода, поэтому очень часто встречаются просто шокирующие, иногда прямо непристойные обряды. Там и обжорство, и пьянство, и сексуальная распущенность – и это все ритуальные составляющие поминок.
Еще в начале XX века у разных славянских народов сохранялись удивительные обряды игр при покойнике. С современной точки зрения они ужасны и непристойны. Провожающие, находясь в комнате, где стоит гроб, скакали, прыгали, переодевались какими-то чудовищами, парни приставали к девкам, хватали покойника, дергали, говорили: «Вставай, вставай, вставай», – делали неприличные жесты, устраивали эротические игры, – на наш сегодняшний взгляд это просто кощунство, ужас. Но на самом деле это даже не странно: перед нами – следы древней тризны, которая с помощью физических, материальных излишеств обеспечивает вечное продолжение жизни.
В разных культурах есть обычай бдения рядом с мертвым телом, что всегда очень важно, потому что сон – это смерть. Если заснуть, то что будет с духом покойника: не станет ли он вампиром, не унесут ли его злые духи? Поэтому до похорон принято совместное длительное бодрствование: кто-то молится – вспомним Хому Брута из «Вия» Гоголя, или же люди просто сидят в доме или у тела покойного, вспоминая его, – происходит это по-разному, но во всяком случае близкие не спят, вот что важно.
Мало кто, на мой взгляд, интереснее и умнее писал о древних мифах, чем великий румынский философ и специалист по истории религии Мирча Элиаде. Он рассказывает о древнегреческой мифологии, о том, как греки осознавали неизбежность смерти, от которой человек не может увернуться.
А дальше ученый приходит к неожиданному выводу: «Возможности человека ограничены его природой, и у каждого в отдельности – собственной мойрой[58]. Исток человеческой мудрости – осознание бренности и ненадежности существования»[59]. Именно поэтому греки так сильно радовались жизни.
Наверное, это очень мудрое и правильное замечание о том, что от смерти некуда деться и, что называется, «все там будем». Но, возможно, именно это и придает нашей жизни красоту и радость.
И, так же описав некий круг, завершим эпиграфом к роману «Дар». У Набокова никогда ничего не бывает случайно и просто, всегда есть миллион подтекстов: «Россия – наше отечество. Смерть неизбежна», – говорится в эпиграфе к роману, действие которого происходит в эмиграции, среди людей, у которых больше нет отечества – России. Может быть, это означает, что и смерть не так уж неизбежна?
Всемирный потоп в мировой культуре
В этой главе речь пойдет о загадках Всемирного потопа. Разве там есть загадки? О, еще какие!
Казалось бы, все давно известно. Все знают, что в Библии написано, как Господь Бог разгневался на грешивших людей и задумал уничтожить человечество, и только одного праведника Ноя с его семьей он решил пожалеть. И тогда Ною было приказано построить ковчег. В мировой живописи много замечательных изображений этого корабля: иногда они очень смешные, иногда непонятные, напоминающие какие-то броненосцы или крейсеры, иногда – прекрасные и трогательныее.
И вот Ной вошел туда со своим семейством и взял всякой твари по паре, а тем временем разверзлись хляби небесные, начался страшный дождь, поднялись воды и начался потоп, человечество погибло, и уцелели только те живые существа, которые были в ковчеге Ноя. Дождь шел 40 дней и 40 ночей, и потом еще несколько месяцев ковчег носился по морю. Легенда гласит, что ковчег пристал у гор Араратских, которые, очевидно, чуть возвышались над водой, затем Ной отправлял птиц, чтобы понять, открылась суша или нет. Когда наконец голубка принесла в клюве оливковую ветвь, то стало ясно, что вода сходит. И тогда началась новая жизнь человечества, и Бог заключил завет с Ноем о том, что человечество больше не будет уничтожено потопом. А символом этого завета стала радуга. Вот одна из самых знаменитых библейских историй, и, собственно говоря, что здесь дальше обсуждать?
Для начала отметим, что каким-то поразительным образом истории о Всемирном потопе возникли и сохранились в разных уголках Земли, при этом они даже воспроизводят отдельные перипетии, которые есть в истории Ноя. Тут мы можем сказать: наверное, Библия описала реально произошедший всемирный потоп, поэтому люди по всей Земле его вспоминают. Но у нас нет каких бы то ни было геологических доказательств того, что такое когда-либо случалось. Конечно, некогда Земля была покрыта огромными мировым океаном, однако людей в то время еще не существовало, и никакого Ноя быть не могло, и трудно себе представить, что каким-то образом воспоминание об этом до нас дошло.
В течение долгого времени в европейской культуре существовала библейская легенда, кто-то в нее верил, кто-то не верил, кто-то воспринимал ее буквально, кто-то символически, но во всяком случае она всем была известна. Между тем в Англии в XIX веке жил человек, которого звали Джордж Смит, который очень хотел заниматься древней историей. В середине XIX века археология, история в Англии, конечно, были очень популярны: Британская империя владела огромными землями, в том числе и на Востоке, где были найдены удивительные вещи, велись раскопки в разных частях Османской империи, в Индии, в Египте и в других местах, там находили множество диковин, будораживших воображение любителей, и делали серьезные открытия, от которых у ученых захватывало дух.
И Джордж Смит тоже очень хотел быть ученым, но, к сожалению, у него не было денег, чтобы учиться в университете, и поэтому исследователем и профессором он стать не мог. Он выучился на художника – это считалось хорошим ремеслом, он был гравером, но при этом выучил древние языки, и поэтому был очень ценным мастером. Он работал в Британском музее, который уже тогда гордился потрясающим собранием всего, что связано с древними цивилизациями, сегодня это один из величайших музеев мира.
В конце концов скромный гравер привлек к себе внимание ученых, работавших в музее, и стал помощником знаменитого историка Генри Роулинсона.