Загадочные силы природы могут казаться очень страшными и мрачными, но в то же время люди уверены, что могут их победить и даже использовать в своих интересах.
Как мифы превратились в сказки
Переход от мифов к фольклору и сказке.
В этой книге мы много говорили о происхождении и развитии мифов, о бытовании разных (и схожих!) мифических сюжетов у разных народов. Мифы – это совсем не те истории, которые мы с детства слушали и читали в литературных переложениях, таких как, скажем, «Мифы Древней Греции», «Мифы скандинавов», «Мифы древних римлян», «Мифы Древней Индии». Задолго до того, как эти мифы были записаны, оформлены, до того, как они превратились в некое связное повествование, от которого уже недалеко до сказки, мифы, конечно, существовали в виде отдельных представлений, очевидно, находящих воплощение в ритуалах, где слово было переплетено с действием. И что было раньше – обряд, ритуал или миф – это вопрос, по которому, очевидно, ученые никогда не придут к единому мнению. Это было настолько давно, что расплести эти древние корни уже практически невозможно.
Мне очень нравится идея фольклориста Сергея Юрьевича Неклюдова, который считает, что вообще ритуалы в какой-то мере перешли к людям из животного мира. Он обращается к книгам биологов, – например, знаменитого Конрада Лоренца[67], который исследовал ритуалы у животных. В книге Лоренца об агрессии очень интересно описано, как пресловутые гуси, которых Лоренц столько времени изучал, изображают, обозначают агрессию – определенными действиями, определенными движениями, не собираясь на самом деле нападать. Неклюдов высказывает очень интересную мысль о том, что, может быть, фольклористам следует объединиться с биологами, и на этом пересечении удастся понять что-то о раннем существовании мифа и ритуала. Это, мне кажется, невероятно оригинальная и, наверное, продуктивная идея.
Понятие мифа тесно связано с фольклором, который, естественно, существовал задолго до появления письменности. Когда именно он появился – это очень интересный и важный вопрос, которому тоже суждено остаться без точного ответа. Ясно, что этот феномен складывался веками, тысячелетиями, когда-то на заре человечества.
А вот о том, как мифы связаны с нашей сегодняшней жизнью, какое находят отражение в современной культуре, можно говорить с достаточной степенью уверенности. Для этого имеет смысл сопоставить мифы со сказками и посмотреть, что их роднит и что отличает эти два культурных феномена.
Понятие мифа тесно связано с фольклором, который, естественно, существовал задолго до появления письменности. Когда именно он появился – это очень интересный и важный вопрос, которому тоже суждено остаться без точного ответа. Ясно, что этот феномен складывался веками, тысячелетиями, когда-то на заре человечества.
А вот о том, как мифы связаны с нашей сегодняшней жизнью, какое находят отражение в современной культуре, можно говорить с достаточной степенью уверенности. Для этого имеет смысл сопоставить мифы со сказками и посмотреть, что их роднит и что отличает эти два культурных феномена.
«Усаживайся поудобнее, дружок, сейчас я расскажу тебе сказку». Мы все убеждены, что сказка существует для детей, и язык подтверждает такой взгляд, когда мы бросаем свысока: «это все детские сказки». Мы рассказываем сказки детям, читаем с ними сказки, или они сами их читают. Это могут быть народные сказки, но кем-то записанные: Перро, братьями Гримм, Афанасьевым и так далее. Если это русские народные сказки, они, скорее всего, будут с иллюстрациями Билибина. Существует некий большой и очень разнообразный корпус тех сказок, которые живут в нашей жизни. Вот уже пару столетий они пишутся и публикуются для детей. Есть, разумеется, множество академических, серьезных, взрослых изданий сказок, но все-таки мы привыкли к тому, что место сказки – в детской. У меня в детстве было невероятное количество изданий с адаптированными пересказами русских народных сказок, французских сказок, сказок народов Дальнего Востока, ужасно любимая большая-большая книга сказок народов Средней Азии…
А между тем, конечно, сказки изначально были совершенно недетскими. Это было очень взрослое дело (нельзя сказать «взрослое чтение», потому что сказки возникли задолго до того, как их записали, как и вообще фольклор).
Сказки, конечно, очень тесно связаны с мифами – настолько, что сегодня мы зачастую с трудом разделяем миф и сказку. Речь в первую очередь идет о фольклорной волшебной сказке. Кроме волшебной бывают и другие жанры, например сказки о животных, социально-бытовые сказки и др., но здесь мы в основном будем говорить о волшебных сказках.
Все мы знаем, например, миф о Персее, древнегреческом герое, который убил Медузу Горгону, отрубил ей голову, потом победил морское чудовище, которое должно было съесть Андромеду, – и уверенно относим этот сюжет к разряду мифов. Хотя, если вдуматься, то все его путешествие в поисках горгон, и то, что отчим отправляет его с опасным заданием, и то, как он получает разные волшебные предметы в помощь, – что это, как не сказочное повествование? Как здесь разделить миф и сказку?
Объяснений того, чем отличается миф от сказки, существует такое количество, что одно их перечисление, наверное, могло бы составить уже целую главу. Поэтому попробуем сформулировать все в самом простом виде: миф рассказывает (а в своем древнейшем варианте, может быть, даже просто показывает с помощью рисунка, танца, обряда) важнейшие вещи, необходимые для понимания окружающего мира и взаимодействия с ним. Как возник этот мир? Кто его создал? Как появились люди? Какие существуют боги и чего они хотят? Ответы на эти вопросы создавали некую «систему координат», без которой была невозможна жизнь древних людей. Мы постоянно используем выражения вроде «в древних мифах рассказывается», но действительно ли их рассказывали так, как рассказывают сказки?
Австралийские аборигены начинают узнавать свои мифы, когда проходят инициацию, а затем постепенно знакомятся с ними в течение всей своей жизни – в ходе праздников и священных обрядов. Быть может, изначально древние люди просто «лицезрели» изображения сверхъестественных существ. Существует предположение, что первобытные росписи как раз служили для того, чтобы те, кто прошел посвящение и получил право попасть в священную пещеру, могли при колеблющемся свете факелов, под воздействием музыки, танцев, опьяняющих напитков, ощутить, как стены пещеры размываются, исчезают, и из них выступают те могучие существа, которые определяют жизнь человека.
Когда же в мифах появилось повествование, сюжет, он все равно еще не был похож на сказку. Мифы рассказывали о событиях, которые произошли в ту далекую эпоху, когда мир людей еще не возник, а мир как место их существования только создавался, когда действовали другие законы времени и пространства. Миф описывает события начала времен, когда Ворон мог создать мир, Заяц мог оказаться на Луне, Земля и Небо порождали сторуких великанов, которых позже олимпийцы отправят в Тартар.
Мифы объясняли (и демонстрировали), как небо отделилось от земли, откуда взялись горы и реки, как люди научились пользоваться огнем, пахать землю и приносить жертвы богам. Мифы определяли необходимые правила. Мифы не надо было рассказывать, потому что они носились в воздухе, их воспроизводили в плясках и песнях, их героев изображали, надевая жуткие маски во время инициаций, они присутствовали рядом с людьми постоянно.
Сказка на то и «сказка», что она предполагает рассказ, разворачивающееся действие, в котором есть сюжет, завязка – «жила-была девочка», «пошел Емеля на реку», – развитие действия и его завершение. Конец сказки не означает конца мира, это просто финал истории о приключениях или злоключениях героя или героини. В сказках искали, находили и будут находить отражение древних обрядов, но все-таки это не священный миф. Сказку рассказывают – пусть даже сначала не детям, а взрослым. Ее можно слушать вечером после тяжелого трудового дня или днем, когда в деревню пришел сказитель. Но если для того, чтобы воспринять миф, нужно «выпасть» из обычного времени и попасть во время праздничное, когда нормальный ход событий нарушается, грань между двумя мирами размывается, а духи предков выходят наружу, то сказку можно рассказывать и слушать в любое время. Она уже часть обычной жизни, хоть и рассказывает о необычных вещах.
Выдающийся специалист по фольклору Елеазар Моисеевич Мелетинский (1918–2005) в своей работе «Миф и сказка»[68] очень четко сформулировал различия. Главная идея его заключалась в том, что миф – это некие сакральные тексты, действия, повествования, связанные прежде всего с возникновением мира, касающиеся всей общины, невероятно важные для этой общины, связанные с ритуалами. А сказка уже носит менее священный характер, а потом и совсем не священный. И сказка более индивидуальна, она может рассказывать похожие вещи, но по-другому. Миф рассказывает, скажем, о том, как возник мир, как появились горы, моря, реки или первые люди, как люди научились (или, вернее, культурный герой научил их) сеять пшеницу, заниматься ремеслами, науками. Или как Прометей принес людям огонь, похищенный у богов. И это нужно всем людям – это рассказ о том, как появился и функционирует мир, в котором они живут. А сказка сосредотачивается на судьбе одной семьи и внутри этой семьи, на одном герое или героине, который в конце концов добивается для себя чего-то: богатства, принцессы, принца или просто жениха, свадебки и так далее.
В сказке есть похожие на миф вещи, но в масштабе уже не мировом, а камерном, в ней всегда действует один человек. У Мелетинского есть замечательные слова: «эгоистическая жадность трикстера – очень яркое выражение потери “прометеевского” смысла деяний культурного героя». Культурный герой – это мощный, великий титан, как Прометей, или какое-то особое существо, божественное или полубожественное, совершающее невероятные подвиги. А трикстер