Для шамана еще одна важнейшая вещь – это сон. Во сне очень часто душа шамана покидает тело, отправляется в самостоятельное странствие для общения с духами, поэтому ни в коем случае нельзя будить шамана: мы не знаем, где в этот момент находится его душа. Так, Мирча Элиаде приводит историю про Гермотима из Клазомен, душа которого покидала тело «на многие годы». Однажды враги увидели его тело и сожгли его. И его душа осталась бесприютной – ей больше некуда было вернуться[13].
Л. фон Лефтс. «Орфей и Эвридика». Иллюстрация из журнала «Нива». 1913 г.
Рассказывали тоже про северный народ гетов, живший во Фракии, чьим вождем был человек по имени Залмоксис. Геты его стали почитать как единственного бога. Считалось, что геты после смерти просто переходят в царство мертвых, где ими и дальше продолжает править Залмоксис.
Интересно, что греки, услышав эту историю, сразу же охотно присвоили этого Залмоксиса, приобщив к собственной истории. Страбон в своей «Географии» уже указывает, что тот был рабом Пифагора, и последний все ему рассказал. А рассказы Пифагора, который якобы спускался в царство мертвых и вернулся из него, позволяют без сомнений причислить его к сонму шаманов. Скептические греки говорили, впрочем, что тот просто отсиделся в погребе, а потом вышел. Пифагор – человек, который утверждал, что он слышит музыку сфер, потому что он особое существо, что все существа на свете делятся на богов, людей и на тех, кто подобен Пифагору. То есть он уже не просто человек. Рассказывают, как однажды его плащ задрался и все увидели, что у него золотое бедро. А как-то раз к нему обратился с приветствием бог реки… Он помнил все свои предыдущие рождения, и самым древним его воплощением был некий троянец, сын бога Гермеса. Гермес – это бог, который своим жезлом вводит души в царство мертвых.
Пифагор не только говорил о себе эти странные вещи, но у него была своя школа, целый тайный союз, и люди, приходившие к нему учиться, проходили аскетическое послушание. Они в течение нескольких лет должны были молчать, есть только растительную пищу, из которой почему-то вдобавок были исключены еще и бобы. И вот после того, как они прошли испытание молчанием и определенные почти магические дыхательные практики, они начинали вспоминать свои прежние рождения. В этих описаниях отсутствует погружение в транс, нет плясок с бубном, но есть какие-то вещи, явно напоминающие шаманские практики.
Нельзя не вспомнить и об Орфее, который был музыкантом и, как все знают, любил Эвридику. Менее известно, что он был фракийцем, то есть родом как раз из тех мест, через которые, похоже, некие шаманские представления шли в Грецию. Орфей так прекрасно пел, что звери его слушали и подчинялись ему. Орфей спустился в царство мертвых, и все мы знаем, что он почти вывел Эвридику из царства мертвых, но в последний момент обернулся, и она исчезла. Но среди многих версий истории Орфея есть по крайней мере одна, в которой он все же выводит ее из обители мертвых, – и тогда он уже просто полноценный шаман, который спустился в царство мертвых и сумел душу вернуть оттуда, как это делала маньчжурская шаманка.
Проявление этих шаманских представлений и практик можно найти едва ли не в любой цивилизации. Есть огромное количество христианских мистиков, среди которых имеет смысл вспомнить, например, святого Иосифа (Джузеппе) Купертинского, монаха ордена францисканцев, жившего в XVII веке в Италии. Считалось, что он умел летать, – и это описание очень похоже на известные описания шаманов. Он взлетал и сидел на ветке, как птичка, и ветка не гнулась под его весом. При этом он отличался ужасной глупостью – ничему не выучился, ничего не понимал. Но он был очень религиозным человеком, и иногда, когда молился, впадал в экстаз. И вот, когда он молился святому Франциску в день его памяти, или когда его захотел видеть папа римский, – то есть в минуты особой экзальтации, – он вдруг взлетал и летал какое-то время. Потом этим феноменом, естественно, заинтересовалась инквизиция, и он перестал летать, очевидно, его восторги поугасли. Это очень интересные рассказы, независимо от того, насколько они правдивы.
Среди индейцев пайют в штате Невада было такое странное движение, когда в конце XIX века несколько проповедников, соединив какие-то древние представления с уже впитанными христианскими идеями, принялись пророчествовать, что скоро придет конец света, случится страшное землетрясение, в котором все белые погибнут. Незадолго до этого начался подъем освободительного движения среди индейцев. Потом прокатились слухи о том, что все люди погибнут, уйдут под землю, но индейцы выйдут совершенно обновленными. После этого наступит прекрасная жизнь. И здесь мы снова видим этот образ шаманского умирания и воскресения. Естественно, можно сказать, что так преломлялись христианские представления о страшном суде, но существенно скорректированные обстоятельствами места и времени. Для того чтобы приблизить это перерождение, следовало, с одной стороны, быть благочестивыми, добрыми, благородными, а с другой – надо было танцевать «Танец призраков» (ghosts dance), то есть танец с духами, с племенными предками. Судя по всему, последователи этого эзотерического культа, правда, полуподпольно существуют и до сих пор. Когда они танцевали в кругу экстатические или, как их еще называют, пророческие танцы, предполагалось, что с ними вместе танцуют духи. Это тоже своеобразное проявление, в общем-то, шаманских практик, которые в Америке очень хорошо сохранялись.
Но что касается сегодняшнего шаманства, оно, конечно, вызывает множество вопросов и дает основания для скепсиса. Один исследователь резонно написал, что у первобытных людей рациональное начало было развито куда слабее, чем у нас, куда больше были развиты совершенно другие способности. Это, кстати, отсылает к работам Карла Густава Юнга по коллективному бессознательному, где он описывает как раз то, как, по его мнению, устроено наше бессознательное, которое вдруг по-разному активизируется в разных обстоятельствах. Он приводит пример, когда некий христианский святой, узрев Троицу, так переменился, что никто не мог смотреть на его лицо без ужаса. Юнг считает, что таким образом в этом человеке проявилось страшное коллективное бессознательное. Но можно вспомнить и о том, как меняются лица шаманов всякий раз, когда они переживают свой опыт преображения. Тут тоже можно увидеть переход в другое состояние. В Сибири, в Монголии, на Алтае шаманские практики были развиты очень сильно и живы до сегодняшнего дня. С одной стороны, здесь уходящая в невероятную глубину веков традиция. С другой стороны, конечно, в советское время она была намеренно прервана. На Алтае и во многих других местах в 20-е годы прошлого века шаманов сначала даже поддерживали, описывали с симпатией как проявление народного духа, потому что главный вектор антирелигиозной борьбы был направлен против христианской церкви. Но уже к 30-м годам от этой терпимости к шаманизму отказались и, конечно, большую часть шаманов репрессировали, а положение тех, кто выжил и вернулся в 50–60-е годы, было очень сложным. С одной стороны, они оставались шаманами, появлялись и новые шаманы, но в советских реалиях сложно представить себе, как в каком-нибудь многоквартирном доме человек будет одеваться в одежду, изображающую птицу или скелет, и плясать с бубном. Поэтому шаманские практики сохранялись, но в очень редуцированном виде, без бубнов, без костюмов, и традиция очевидным образом угасала. А когда в 90-е годы формальные запреты были сняты, маргинализированная традиция стала возрождаться уже на новых основаниях, сливаясь с эзотерическими течениями, трансформируясь под влиянием новых представлений.
У меня есть ощущение, что еще недавно безумно популярное учение Карлоса Кастанеды уже уходит в прошлое, хотя еще пару десятилетий назад книги его выходили миллионными тиражами, у него были тысячи последователей, безоговорочно веривших, что этот человек общался с шаманом по имени дон Хуан, который открыл ему великую мудрость и научил медитировать. Но все антропологи еще при жизни Кастанеды говорили и писали много раз, что учение его эклектично, что у него громоздится ошибка на ошибке, что он явно не был у индейцев яки, что он использует неверные понятия, не те слова. То есть он написал некое общее эзотерическое рассуждение, сделав вид, что действительно путешествовал где-то по джунглям, общался с доном Хуаном, чему поверили миллионы людей. Это, наверное, тоже в некотором роде развитие шаманизма, но уже нечто совершенно иное, выросшее на другой культурной почве. Хотя, безусловно, в каких-то местах представления о возможности общения с духами остаются удивительно живыми и аутентичными.
Иоанн Креститель. Икона. Македония. XIV–XV вв.
Однажды с группой проекта «Путешествие с Тамарой Эйдельман» мы приехали в Мексику, в Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас – современный город с отелями, транспортом, с интернетом и памятниками старины, а потом отправились дальше. В получасе езды от него мы оказались в другом городке, который называется Сан-Хуан-де-Чамула – в честь Иоанна Крестителя, как понятно из названия. Католическая церковь в Латинской Америке очень сильна, а здешние жители с гордостью считают, что в этом месте Иоанн Креститель, каким-то образом добравшись в Мексику, победил некое чудище. Потому-то город и посвящен Сан-Хуану. Несколько десятилетий назад в городе Сан-Кристобаль стали строить завод Coca-Cola, для производства требовалось очень много воды, и местные источники стали слабеть, что не нравилось местным жителям. Тогда менеджеры компании Coca-Cola вступили в контакт с касиками – вождями племени, живущего в этих местах, и стали поставлять им огромные количества напитка, а те со своей стороны начали объяснять людям из своего племени, что Coca-Cola – священный напиток, потому что испивший его обретает способность отгонять злых духов. Люди поверили в это, и удачный маркетинговый ход позволил не просто наладить и сохранить производство Coca-Cola: с тех пор индейцы используют напиток в своих обрядах (как они считают, христианских).