стно перед богом» будет казаться глухим выстрелом»[91].
Поиски новых решений той дилеммы, которую столь выразительно вычленил Робинсон, дилеммы, следующей из попыток примирить веру в «потустороннего» бога с «посюсторонними» представлениями науки, проходят по различным направлениям. Наиболее оригинальным решением, выдвинутым англиканской теологией в этом отношении, является создание новых теологических концепций на базе английской разновидности философии неопозитивизма. Суть этого решения заключается в отказе от обращения к иррационализму для создания «современной теологии» и в использовании неопозитивизма — наиболее рационалистического из современных буржуазных философских течений.
Зарождение «позитивистской теологии» в Англии началось уже в 30-х годах, но лишь в 50–60-х годах она оформилась как вполне самостоятельная теологическая дисциплина. В 70-х же годах в связи с частичным провалом робинсоновских решений именно позитивистская теология в Англии во все возрастающей мере начинает доминировать в теоретической мысли англиканства. Упомянутая выше статья, которая призывает дать новые теоретические решения теологической проблематики, указывает на «необходимость радикального переосмысления христианской веры». В ней утверждается, что «многие люди, чье образование протекало в русле точных наук, должны убедиться в том, что существует единый подход к этим наукам и к размышлению о религии»[92].
Характерным примером подобного рода «новой теологии», которая претендует на соединение религиозного и научного мировоззрений посредством использования неопозитивистского подхода, могут послужить работы Дж. Хика — профессора теологии в Бирмингемском университете.
Основной пафос работ Хика, как и других теологов-позитивистов, — утверждение о том, что христианская религия основывается на строгих фактах, что факты эти сходны с фактами науки. На основе этого он утверждает, что религиозная картина мира выводится из объективной реальности, столь объективной, что процедура описания ее вполне сравнима с процедурой, описывающей материальную объективную реальность. Теологические суждения можно разделить на «истинные» и «ложные», подобно тому как это можно сделать с суждениями науки; их тоже можно «доказать» путем эмпирической демонстрации и последующих умозаключений.
Работы Хика наполнены терминологией, употребляемой в научных статьях. Например: «Религия имеет отношение к реальности, и основные ее положения в конечном счете являются истинными или ложными утверждениями фактов»[93]; «Я намереваюсь показать, что это дело первостепенной важности — отстаивать поистине фактический характер центральных положений христианской веры»[94].
Особенность неопозитивизма с точки зрения его взаимоотношений с теологией заключается в том, что в системе этой философии достаточно много элементов, которые носят антирелигиозный, даже атеистический характер. Эта черта следует из общеизвестной связи неопозитивизма с естественными науками, проявляется в его претензиях представлять научный взгляд на мир, соответствовать миропониманию современного человека. Более конкретно атеистический характер неопозитивизма следует из его центрального принципа — отрицать как бессмысленные всякие утверждения, которые не поддаются непосредственной эмпирической проверке или смысл которых нельзя свести к эмпирическим наблюдениям через последовательную цепь логических умозаключений. А центральные утверждения всякой религии — о существовании бога и др. — это как раз такого рода утверждения, и поэтому неопозитивизм клеймит всякую религию как «бессмысленную». Помимо этого, непосредственные высказывания, направленные против религии и церкви, общая буржуазно-атеистическая позиция, занимаемая многими видными неопозитивистами, утвердили представление об этой философии как об атеистической. Ярким примером может послужить общественная деятельность известного английского неопозитивиста Бертрана Рассела. Его книга «Почему я не христианин?» известна советскому читателю. Неудивительно поэтому, что в 30–40-х годах, когда неопозитивизм распространился в Англии, теологи в штыки встретили эту разновидность современной буржуазной философии.
Однако в 50–60-х годах ситуация начала меняться. К этому времени относятся первые попытки теологов приспособить неопозитивизм к нуждам апологии религии.
На основе чего произошел этот сдвиг во взаимоотношениях неопозитивизма и теологии?
Дело в том, что неопозитивизм, как известно, является формой субъективного идеализма, и как таковой он только внешне и поверхностно враждебен религии. Позитивистская субъективно-идеалистическая методология требует отнесения к числу «бессмысленных» не только религиозных, но и подлинно атеистических, материалистических суждений. Таким образом, оказывается, что неопозитивистский атеизм является не чем иным, как формой буржуазного, непоследовательного атеизма, оставляющего, употребляя выражение В. И. Ленина, «лазейки для фидеизма».
Это духовное родство неопозитивизма и всякого теизма почувствовали отдельные теологи Англии уже в 50-х годах. Они взялись за создание «новой теологии» на основе философии неопозитивизма. На этом поприще трудились такие богословы и философы, как А. Флю, А. Макинтайр, И. Рамсей и др.
Диалог между английским позитивизмом и англиканской теологией — важная черта, характеризующая современные попытки церковников создать жизнеспособную теорию религии в условиях общего кризиса религии и церкви. Но в ходе этого диалога все более наглядно обнаруживается несостоятельность претензий неопозитивизма быть действительно научной философией, все более обнаруживается его субъективно-идеалистическая сущность. И поэтому надежды теологов на то, что их новая философия религии, созданная на основе неопозитивизма, будет более приемлема для человека XX столетия, сможет приостановить рост секуляризма и вывести религиозную идеологию из кризиса, не оправдываются.
Глава VПРИСПОСОБЛЕНИЕ ЦЕРКОВНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙК НЫНЕШНЕЙ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙСИТУАЦИИ
Новые искания в области теории дают возможность церковным деятелям обосновать конкретные мероприятия, направленные на изменение культа, литургии и других областей повседневной практической деятельности церквей с тем, чтобы приспособить их к запросам современного верующего. Но это не целенаправленный однородный процесс: кризисное положение религии проявляется как раз в том, что изменения в церковной практике и теории осуществляются через борьбу противодействующих и взаимоисключающих течений в обстановке, которая свидетельствует о растерянности как тех, кто ратует за радикальные реформы, так и тех, кто цепляется за старые традиционные приемы. В частности, идеи нового христианства служат у одной части священнослужителей опорой для весьма радикальных практических реформ церквей в Англии.
Во второй половине 60-х годов на английской религиозной арене появились активные проводники идей нового христианства. Это были в основном молодые пасторы с университетским образованием, проникнутые духом современного секулярного мира, громко провозгласившие о своем намерении во что бы то ни стало доказать на практике жизнеспособность синтеза религии и современных научных воззрений. Они хотели осуществить ряд радикальных нововведений, порывающих с вековыми традициями церкви как в области культа и обрядности, так и в области социальной политики.
«Буйные пасторы», «новые радикалы» или даже «злые молодые церковники» — так называют как тех, кто, реалистически оценивая события современной общественной жизни, из гуманистических побуждений активно вовлекается в борьбу за мир, за разоружение, идет в ногу с прогрессивными силами страны, так и тех, чья радикальность в основном выражается в сенсационных нововведениях культового порядка и носит показной характер.
Единый ярлык, прикрепленный к столь различным течениям современного религиозного модернизма, дает возможность буржуазной прессе притуплять социальную значимость деятельности целого ряда прогрессивных священнослужителей и объяснять ее как проявление чисто индивидуальных странностей. Практическая деятельность всех этих священников опирается на какое-нибудь из новейших течений в современной философии религии или чаще всего на совокупность всех течений модернизма.
Самого Дж. Робинсона если не по возрасту, то во всяком случае по той роли, которую его теоретические взгляды играют для обоснования радикальных перемен, а также по своеобразному почерку его практической деятельности следует отнести к «злым молодым церковникам» Англии.
В предыдущей главе рассказывалось о его роли в знаменитом судебном процессе по поводу разрешения на публикацию порнографического романа. Это событие немедленно поставило его в центр внимания широкой публики Англии. Кроме того, Дж. Робинсон никогда не упускал возможности широко провозглашать свои крайне пессимистические прогнозы в отношении будущего Церкви Англии и христианства вообще. Высокопоставленные церковные деятели, как правило, не выступают с подобными заявлениями и пытаются избежать признания кризисного положения религии и церкви. Своей откровенностью в этой области Робинсон не раз шокировал своих коллег-епископов и буржуазных читателей. В книге «Честно перед богом» пессимистических прогнозов почти нет, хотя общая направленность этого труда говорит о том, что автор всецело опирается на них. Но последующие работы — журнальные и газетные статьи, книги и другие источники — изобилуют прогнозами о скорой гибели церкви. Характерна в этом отношении его статья в журнале «Нью стейтсмен» под многозначительным заглавием: «Сможет ли англиканство выжить?»[95]
В этой статье епископ Робинсон приводит ряд статистических данных, обнаруживающих кризисное положение дел в англиканстве, и без всяких оговорок делает заключение о том, что Церковь Англии в своей настоящей форме обречена на гибель. Эта мысль подчеркивается при помощи метких стилистических средств (уже отмечалось, что он мастер броского, яркого выражения): «До сих пор Церковь Англии жила, опираясь на свое прошлое, довольствуясь продолжительным периодом вялого осеннего загнивания». Такой «трезвый пессимизм» Робинсон распространяет и на будущее христи