— Откуда мы знаем, что оказалось устойчивым? — возразила Любава. — Мы слишком многого не знаем…
В этот момент из лодки раздался писк.
— Да, а что Миу притащила? — спросил Тихон. — Я не успел рассмотреть.
Любава подвинулась, давая ему возможность увидеть свернувшуюся на дне лодки кошку. Миу, не обращая внимания на людей, тщательно что-то вылизывала.
— Не понял, — пробормотал Тихон.
Миу подняла голову, и стало ясно, что между лапами у нее шевелится кто-то маленький, размером с двухмесячного щенка.
— Что это? — удивился парень.
«Это ребенок той собаки, которую убили люди. Когда люди ушли, он остался рядом с матерью», — разобрал Тихон мысли кошки.
— Чувствую, когда мы наконец-то доберемся до архипелага, то у нас будет не лодка, а скотный двор, — рассмеялся он.
— Вы еще оленя подберите. Или медведя, — проворчал Демид. — Щенок еще туда-сюда, а больше — никого!
И он строго посмотрел на Любаву.
— А я что? Это Миу, — девушка сделала наивные глаза. — И не бросать же малыша тут… Обычный щенок…
— Как звать-то будем зверя?
— Щен — он и есть Щен…
Вскоре река стала настолько широкой, что берега казались тоненькими полосками на горизонте.
Поесть остановились на очередном островке, пустынном и безжизненном. Мясо игуаны, оказалось весьма вкусным, хоть и жестковатым. Даже щенок с удовольствием грыз оставленные ему кусочки.
— Странно, но большинство ящериц вкуснее оленины, — задумчиво сказала Любава. — Может, потому, что они меньше похожи на нас, в них нет той заразы, которая человеку опасна? Может, вкус — это ощущение того, насколько подходит еда?
— Какая разница? — неразборчиво пробормотал с набитым ртом Демид. — Скусно — и фарашо!
После отдыха решили поставить мачту и идти под парусом. Ветер дул навстречу, но узкий косой парус и опущенный выдвижной киль позволяли двигаться наперерез ветру.
— Что дальше будем делать? — задумчиво спросил Тихон, осматривая горизонт.
Теперь нигде не было видно даже признаков земли. Цепочка островков, на одном из которых обедали игуаной, отмечала границу между рекой и океаном. Теперь же даже вода стала другой — более темной и словно более тяжелой. Парень опустил руку за борт, потом лизнул пальцы:
— Соленая! Теперь до края Земли — только океан и туманы…
— Неужели ты не чувствуешь направления? — удивилась Любава.
— Чувствую, — улыбнулся Тихон. — Но ощущение странное. Непривычно. Пустота.
Девушка лишь улыбнулась, но Демид нахмурился:
— Мы здесь чужие. Мы знаем мир возле деревни, а здесь он совсем другой… Кто тут хозяин? Кто опасен? Кто друг?
Слова Демида вскоре получили подтверждение. Океан не был безжизненным. Сначала в небе появились косяки птиц, летящих к краю земли. Правда, птицы были знакомые: гуси, журавли, индо-утки… Потом Любава заметила спины каких-то морских животных, плывущих вслед птичьим косякам. Время от времени они, словно идущие на нерест осетры, выпрыгивали из воды, поднимая фонтаны брызг, и тогда было видно, что они похожи на моржей, только значительно больше.
— Ух ты! — воскликнул Тихон. — Откуда такое чудо?
— С грани мира, наверное, — ответил Демид. — Помнишь же историю? Чем ближе к краю — тем сильнее были изменения в природе. Самые спокойные места — на Среднем Енисее, на Южном Урале, там природа осталась почти такой же, как до катаклизма.
— Это откуда всякие ящерицы лезут?
— Нет, эти твари появились гораздо дальше, в Индии, но разбрелись по земле…
— Да черт с ними, с ящерами! Меня больше волнует, что мы будем делать, если вот эти звери решат нами позавтракать?
Тихон задумался.
Двадцатиметровые блестящие тела, резвящиеся на расстоянии, опасений почему-то не вызывали. Он не чувствовал ни исходящей от них агрессии, ни даже простого интереса. Видимо, лодка была чем-то настолько незнакомым этим зверям, что вообще никак ими не воспринималось. Ну — плывет и плывет что-то.
«Что мы для них? Что-то незнакомое, но не опасное — слишком маленькое. И несъедобное. Похоже, эти громадины с украшенными кривыми клыками мордами — травоядные. А что? Еды тут, в Сияющем океане, хватает. Вон сколько водорослей колышется на мелководье, целые поля водорослей, приходится обходить, чтобы не запутаться в прочных стеблях. Но где есть гигантские травоядные, там есть и те, кто ими питается», — тревожно думал Тихон.
— Помните миф о Георгии-Победоносце? — вдруг спросил он вслух.
— Что? — удивился Демид. — Георгий Подъярков был одним из самых мощных паранормов за всю историю после катаклизма. — Он стал волхвом… а потом исчез, и никто не знает, куда он девался. Кое-кто говорит, что он мог уйти к другим планетам. До катаклизма паранормы могли перемещаться в Космосе без метро…
— Это потом. А историю про того, как он уничтожил гадов, помните?
— Он, словно святые прошлого, поражал их молнией небесной, словно копьем, протыкая, как индо-утку на вертеле…
— Ага… как индо-утку, — хмыкнул Демид. — Хотя подожди… Ты хочешь сказать, что…
— Да, — Тихон рассмеялся так, что лодка закачалась. — Миу придала форму мороку. А если придать форму уплотненной Силе? От наших огненных плетей и шаров часто никакого толку. А если бы это был не шар, а копье?
— Давай попробуем! — воскликнула Любава. — Копье… копье… нет, стрела!
Она быстро распаковала один из мешков, достала из него колчан и вытянула стрелу. На всякий случай походники взяли лук со стрелами. Вдруг придется охотиться на птицу? Девушка покрутила в руках оперенное древко, зачем-то потрогала наконечник. И вдруг, выбросив вверх правую ладонь, привычно вытолкнула из себя сгусток Силы. Но вместо обычной бесформенной плети в воздух взмыла огненная стрела. Воздух взвизгнул и загудел.
— У меня так не получится, — с сомнением пробормотал Демид.
— А если вместе? — идея огненной стрелы понравилась Любаве. — Давайте: я кидаю, а вы помогаете… ну как гармонист — бойцу…
— А чо? Можно и попробовать, — пробормотал Тихон. — Давай вместе!
Девушка зажмурила глаза, глубоко вздохнула — и в сотне метров от лодки в воду ударила молния. Вода зашипела, взметнулась навстречу небу, поднявшиеся волны качнули лодку.
— Ничего себе! — воскликнул Демид. — Вот это Сила!
— Дядька Андрон был прав: вместе мы — Сила, — кивнула Любава.
И рассмеялась, словно колокольчики зазвенели.
Из воспоминания Тихона вырвал свист стрел. Дикари все-таки на что-то решились. Пока Миу держала купол, но на кошку уже было жалко смотреть. А в голове Тихона не было ни одной мысли, только калейдоскоп картинок — воспоминания последних недель.
Голые скалы архипелага…
Любава заставляет парней перегонять шлюпку из одной бухточки в другую. Она рисует схемы: остров за островом, пролив за проливом. Девушка спешит, она возвращается в нормальное, не отрешенное, состояние только тогда, когда Демид чуть ли ни насильно заставляет ее поесть.
Лай Щена, гоняющего крикливых чаек над обрывом…
Невиданные морские звери на узких галечных пляжах. Ни Тихон, ни Демид не знают их имен. Моржи? Тюлени? Морские львы? Или мутанты? Демид зарисовывает животных: старейшины сверят с картинками на кристаллах, разберутся…
Огромные, как куттера, птицы, парящие в вышине…
Таинственный туннель, в который походники проникли с огромным трудом, спустившись на веревке по отвесной скале…
Странные рисунки на стенах тоннеля: концентрические круги, схематичные фигурки, между которыми, словно паутина, протянулись непонятные линии…
Несколько участков в скалах, где возможны клады. На одном из таких участков Демид нашел почти не попорченный коррозией аппарат. Странный поблескивающий неразрушимым ферропластиком шар чуть меньше метра в диаметре. Наверняка полый внутри, парни вдвоем, не особо напрягаясь, сумели дотащить его до лодки. Пусть механики разбираются, что за конструкция…
Обратная дорога — легкая по океану и выматывающе тяжелая — вверх по реке…
Они могли бы вызвать куттер на берег океана. Они нашли там кусок старого шоссе — не сто метров, а несколько километров полурассыпавшегося, но относительно ровного бетона. Нужно лишь залить смесью песка со смолой, и аэродром готов. Но решили подняться по реке до того места, куда их доставил «грузовик». Это было первой ошибкой. Но не единственной…
Дул попутный ветер, но, когда он стихал, кажущееся неспешным течение сносило лодку, не давая идти на веслах. Приходилось тащить тяжелую посудину вдоль берега на веревке…
От усталости походники не заметили засаду. Стойбище дикарей Любава отследила еще до остановки на одном из островков. Но ребята решили, что оно слишком далеко, что можно безопасно пройти вдоль пологого берега…
Дикари напали внезапно. Любава дремала в лодке, а Демид с Тихоном не умели чувствовать невидимое живое. Истерично залаял Щен, и сразу же из кустов полетели копья.
Проснувшаяся девушка моментально поставила щит и взялась за весла, удерживая лодку возле берега. Но дикари уже высыпали на прибрежный песок, а несколько заросших грязными волосами мужиков бросилось в воду — к Любаве.
У Тихона мелькнула мысль, что цель нападения — именно девушка. Дикарям всегда недостает женщин, ведь о какой-то санитарии и гигиене в племенах и речи не идет, и поэтому женщины там умирают, едва успев родить одного или двух детей. Но цели этих полузверей были уже не важны.
Тихон крутился, извивался, как уж, стараясь миновать копейные жала и подобраться к противникам на длину меча. Демид дрался, как медведь, быстро и мощно нанося удары, просто сметая нацеленные в него копья, круша головы и грудные клетки…
За спиной у парней вдруг полыхнуло, к крикам нападавших прибавился визг обожженных огненными стрелами. Тихон оглянулся: на мелководье корчилось несколько фигур, больше в воду никто войти не решался.
— В лодку! — крикнула Любава.
Тихон начал осторожно отступать, а Демид, взревев, словно медведь, кинулся на врагов, чтобы отогнать их хотя бы на несколько шагов, чтобы дать возможность увести лодку от берега… И тут его достали, как достают медведя: копьем в живот. Демид снова зарычал, дернулся, но противник не уступал ему по мощи… Если бы ни Миу, серой молнией бросившаяся на дикаря, вцепившаяся зубами в горло, у Демида не осталось бы ни одного шанса. От неожиданности нападающие замешкались, и это дало те доли секунды, которые были нужны Тихону, чтобы подхватить друга и забросить в лодку. Как ему удалось поднять Демида, который весил значительно больше него, Тихон так и не понял. Но он сделал это, сделал, стоя уже по колено в воде.