Второй? А с ним пару мгновений подождать, пусть сперва поймёт, что стон, им слышимый, исходит от дружка, что сейчас оседает на пол, чувствуя себя тоскливо и печально. Ага, осознал. Лапа тянется к револьверу, только вот по меркам местных стрелков во всё движущееся этот индивид безбожно медлит. Пристрелили бы его не то два, не то целых три раза ещё до того, как он бы выхватил свою громыхалу из кобуры и навёл даже не на цель, а в её сторону. Примитив! Ещё и за девушку одной лапой держаться продолжает, чудо в перьях! Удар по кисти руки, тем самым заставляя пальцы разжаться, а револьвер, соответственно, выпасть. И коленом его, да по предмету гордости любого мужчины, нанося очень серьёзную травму и, вполне возможно, переводя урода в состояние тех, кто может оч-чень хорошо петь уникальным тембром. Ага, фальцетом. Самое то для подобной публики, которые к женщине иначе как с грубой силой подойти не в состоянии. А уж для собственных нужд или для нужд какого-то иного выродка… это уже значения в моих глазах особого не имеет.
Были два здоровых урода. Теперь два урода болезных, сильно страдающих. Один позорно обмочился на глазах у не столь почтенной и вовсе не почтенной публики. Второй даже не стонет, а хрипит от боли в расплющенных яйцах. Может и вовсе сдохнет? Ан нет, вижу, что нанесённое увечье всё ж не смертельно. Повезло поганцу… или не повезло. Это уж с какой точки зрения посмотреть.
Выстрел… Два выстрела. Не в меня — хотя они и не представляли бы угрозы из-за практически постоянно активированного пульсирующего телекинетического поля — а в остальных членов шайки. Стрелял Висельник, сейчас радостно улыбающийся. Не забыл друг своего умения художественной стрельбы, которое хоть и уступало умению покойного Клима, но было на достойном уровне. Вот и сейчас два выстрела из револьвера никого не убили, а всего лишь прострелили руки тех, кто попытался достать оружие для продырявливания меня, учившего уму-разуму их дружков-подельников.
Остальные, включая оскалившегося главаря? И хотели бы отреагировать, да не чувствовали себя в выигрышном положении. Хватало лишь одного взгляда в сторону Седрика с Ханной, которые тоже ненавязчиво так держали на мушке незадачливых «мачо в сомбреро и без оных». Развлечение, не более того, восстановление комфортной для нас атмосферы без использовании магии. Ну почти без использвания, поскольку никому не хотелось испытать на себе попадание пули солидного калибра или сразу нескольких пуль. Голова опять же… Если сильное повреждение мозга, то никакая регенерация не поможет. Проверено и доказано многовековым опытом. Ну да сейчас не об этом.
— Вы тут неуместны, выпавшие из-под кобыльего хвоста отходы, — брезгливо цедит Висельник, держа под прицелом оставшихся и игнорируя стоны, проклятья, богохульства, несущиеся со стороны подранков разной степени. — Первой крови достаточно или понадобятся ещё расплёсканные по полу, столам и посуде мозги, которыми вы всё равно редко пользуетесь?
— Ты не знаешь, кто…
— Молчать, Гильермо! — рявкнул главарь… и присовокупил к словам ещё кое-что. Воздействие. Грубое, примитивное и что-то отдалённо знакомое. — Мы под прицелом их револьверов. Они опасны. Для нас, но не только мы здесь… Мы уходим, гринго. И ещё встретимся.
Висельник хотел было добавить нечто язвительное, однако, поймав брошенный в его стороны взгляд Седрика, воздержался. Пусть причина и оставалась неизвестной, однако раз уж многое повидавший гаар-гул изволил таким вот опосредованным образом о себе напомнить… Оно точно неспроста. Глава всей этой нелицеприятной компании — обращались к нему по имени Пабло и прозвищу Зверь — рявкнув, чтобы здоровые помогли раненым и побитым, удалился чуть ли не первым, попутно изрыгая довольно затейливые ругательства с местным колоритом. Испанский язык я, понятное дело. изучил, но вот тонкости… Тут мистические приёмы не помогают. Нужна длительная практика, каковой ни у кого из нас, помимо Седрика, не водилось.
Самое интересное, что прислуга гостиницы и ресторана при ней отнеслась к случившемуся как к чему-то совершенно обычному. Чувствовалось, что они опасались стать непосредственно причастными к конфликту и тем более к перестрелке, но вот остальное… деловито так стали замывать кровь, менять разбитую посуду и вообще наводить порядок. Буквально через несколько секунд после того, как последний из этих очень похожих на бандитов мексиканцев покинул заведение.
Только вот эти покинули, а мы остались. И не только мы…
— Подойди сюда, красивая, — поманил Седрик до сих пор находящуюся в состоянии оторопи танцовщицу. Поняв же, что та слабо воспринимает действительность, сопроводил слова и ментальным посылом, добавляющим уверенности и затуманивающим недавно пережитый страх. — Алексей, позаботься о девушке, вина ей налей, напои, Учить тебя что ли? И не бойся, сеньорита. Тут тебя никто обижать не станет и даже приставать… без взаимного желания. А нам сперва немного поговорить следует.
Интересно девки пляшут… Хотя нет, они недавно плясали. Теперь одна такая плясунья, едва переставшая дрожать, словно лист на ветру, успокаивается Висельником. Благо мой друг действительно умеет произвести быстрое и крайне положительное впечатление на большую часть девиц. И это без какой-либо магии, просто на природном обаянии. А пока Висельник отвлекал почему-то понадобившуюся Седрику сеньориту, сам гаар-гул уже говорил, обращаясь покамест лишь ко мне и Ханне:
— Вы ведь почувствовали в этом Пабло частицу силы? Примитивную, почти не развитую… звериную.
— И прозвище у него такое же.
— Не только прозвище, — скривился я. — Такие как он, если начинают развиваться, становятся настоящими животными. Обращать такую тварь — это только безумному молодняку из кланов Элланзардо в голову постучаться может. А потом другим убирать этот отрастивший клыки мусор с городских улиц.
— Или не с городских и вовсе не с улиц, — намекающее так протянул Седрик. — А клыки он может в скором времени отрастить.
— Круг?
— Он, Ханна. Противный, мерзкий, но столь сильный во многих местах Лунный Круг. В Мексике, увы, он силён чрезмерно. Не только за пределами городов, но и в них. Заокеанские домены, за исключением канадских и частью находящихся в США, слабы. Что у Ордо Деус, что у Маледиктума с Элланзардо. А уж тут, в этой раздираемой противоречиями многострадальной стране…
— К Провозвестнику в задницу Мексику, Седрик!
Мой друг далеко не всегда был выдержанным. А уж трансформация в гаар-гула и тяжёлое обучение, первый этап которого не столь давно закончился — это вообще отдельный разговор. Хорошо ещё, что сам Седрик относился к подобным вспышкам, порой случающимся, с пониманием. Природа гаар-гулов, она, как ни крути, не полностью вампирская. Воистину побочная ветвь, пусть и неотъемлемая часть нашего клана.
— Боюсь, что даже мистическим образом затолкать туда целую страну не получится, Ханна, — радостно оскалился бывший Танцующий. — Жаль, что этот Пабло и другие пока только люди. Им всего лишь показали кое-что и научили паре простейших приёмов, пригодных для любого мистика. Потому я не могу опознать, какой именно прайд ими заинтересовался.
— Потрошители?
Моё предположение было встречено не то чтоб скептически, но и не как действительно высоковероятное. И пояснения последовали от понимающего в этом деле гаар-гула.
— Ты, как и многие, привык ориентироваться на психологию человека или вампира. Красный Род от людей питается не только кровью, но и духом. Связь неразрывна и разрывать никому в голову не придёт. Лунный же Круг — совсем иное. До такой меры иное, что и представить не всегда получается. Точно не сразу, не спустя несколько лет даже. Даже древние Валтозарис зачастую понятнее.
— Это сейчас к чему?
— Обращение тем либо иным прайдом, оно… не всегда зависит от желания Старейшин или иных значимых в прайде ликанов. Воля Лунного Зверя и Матерей-Прародительниц, высказываемая или «высказываемая» в ходе большого ритуала — вот что бывает куда чаще.
Ритуал, ритуал… Точно! Только я думал, что это больше так, для антуража, но никак не в качестве основы. Мда, вот так и происходит, когда думаешь о разумных существах лучше, нежели они есть на самом деле.
— Это же… неразумно, невыгодно, — поморщился Ханна. — Только идучив кандидата на обращение — как у нас. так и у ликанов- можно понять, будет из него толк или не очень. И конкуренция тоже! Я же знаю, она у прайдов Круга цветёт пышным цветом, почти как у нас.
— Только покорность заветам Лунного Зверя сильнее всего прочего, — сверкнул глазами Седрик. — Но о ритуалах, общих для всех прайдов, мы и после поговорим. Сейчас другое важнее. Кто бы ни оказался проводниками Пабло и прочих в новый для них мир, он или они могут не обратить внимания, а могут и заинтересоваться. Заинтересовавшись же… Для них мы все «жалкие пиявки», противные естеству природы, заслуживающие скорейшего уничтожения. Хорошо, что мы не применили чего-то, способного нас выдать.
Действительно хорошо, не поспоришь! Следовательно, есть шанс, что нажаловавшийся своим обрастающим мехом покровителям Пабло если и побудит их себе помочь, то врагами нас они посчитают относительно безопасными. Не за простых людей — тут одна скорость движений о многом скажет хоть немного понимающему наблюдателю — но за простых мистиков. Зато если этот самый Пабло Зверь или кто-то из его шайки обладал не знаниями, конечно, но способными отслеживать уровень мистического потенциала амулетами — вот тогда ситуация станет более серьёзной. Мы ж не так чтоб особенно скрывали. Типовые заклятья, это да, это без сомнения, но и не более того.
— И скрыться по-быстрому будет плохим выбором, и задерживаться не стоит, — печально констатирует Ханна. — Назвал бы цугцвангом, но. К счастью, не могу. Проигрыш — не то слово, которое будет сейчас уместно.
— Неприятностей тоже хочется избежать, — отзывается куда более умудрённый веками бытия гаар-гул. — Придётся выбирать не из лучшего, а из не самого приятного. Поэтому лучше будет подождать возвращения Карла. Провести остаток вечера и ночь в компании знойных и страстных мексиканок, а поутру, как и полагается добропорядочным сеньорам, отправиться в путь. Неспешно, с чувством собственного достоинства. Отдадим возможность хода тем, кто на это осмелится или же поостережётся. Да, Стилет?