Реликт — страница 18 из 19

Край света

Ясен и Истома

Гея-Гора

Горан писал: «…Очень странное затишье. Возникновение Великой Равнины – не конец Игры, и мы это понимаем. Наши аналитики предположили, что готовится новое поле для Игр, однако мы не видим никаких приготовлений, если не считать скатывание континуума к упрощению физических принципов. И эмиссары ФАГа, успешно развернувшие глобальную Катастрофу с нагуалями, и инициаторы Ползучего Террора в последней пульсации Игры, чья деятельность ускорила Падение, действовали гораздо эффективнее и нагляднее. За двадцать прошедших лет мы создали новый тренд контрразведки – «контрас-3», что говорит о внутренних перестройках организма Геи как потенциального Игрока. Но нам некого контролировать! Кроме разве что Тартара. А ведь во все времена уровень Игры всегда отражал уровень Игроков. С кем Гея-Игрок собирается играть? Что намеревается делать? Откуда ждать опасность и когда этот квазиустойчивый кластер, принимаемый нами за бесконечную равнину, пойдёт вразнос, мы не знаем! Ордерогенезом[237] в этой реальности даже не пахнет! Что в свою очередь означает: этот мир – как состояние Метагалактического домена – является промежуточным, и мы можем допустить, что им собираются пренебречь! Вопрос: кто? Что будет с теми, кто уцелел во времена Падения? Ответа у нас нет. Если принять мнение аналитиков: каждый ход Игрока есть прикрытие следующего хода – за аксиому, то когда ждать этого хода? Кто его сделает? Гея? Не знаю. Не верю. Хотя во всей этой «ползучей безмятежности» пора разбираться всерьёз. Нужен оператор, который смог бы осилить предлагаемую логику новой Игры и пресечь попытки Игроков использовать людей в качестве игрового материала!»

– Ты всё понял? – спросил Влад, прощаясь после беседы с геянками, посланницами Горана Милича.

Решено было, что старший Велич с отрядом возвращается назад, в Бряницу, а младший отправляется к Гее-Горе, взяв с собой троих дружинников. Таким образом, спутниками группы геянок под командованием Истомы стали Ясен, Пилип, десятник Димитр и лучший стрелок дебрянской рати Иваник.

– Понял, – стиснул зубы Ясен, стараясь не показывать своей растерянности и смуты. Он действительно ещё ни разу не уходил в поход без отца и только теперь начинал понимать, какая на него ложится ответственность.

Отец с отрядом ускакал.

Истома с сомнением оглядела гепардоконей, на которых землянам предстояло проделать оставшийся путь до Геи-Горы, но высказывать свои сомнения вслух не стала. По её рассказам можно было понять, что спустившиеся на равнину геяне быстро восстановили многие технические центры, промышленные зоны, заводы по производству пищи, средств связи, медицинских препаратов, и двухколёсные мотоциклы – супербайки – являлись самым последним достижением научно-технического гения геянской цивилизации, снявшим транспортную проблему. На очереди, как заявила спутница Истомы Калия, было создание летательных аппаратов.

Ясен хотел возразить, что летать в здешних условиях мешают изменившиеся законы физики, однако спорить не любил и своё мнение отстаивать не решился.

Все геянки, к счастью, хорошо говорили на русском языке, хотя и с милым мягким акцентом. На вопрос Ясена, откуда они знают русский, Истома ответила, что русский язык является вторым государственным языком Геи.

– А первым какой? – ревниво поинтересовался Пилип.

– Новояз, конечно, – пожала плечами девушка.

Она имела в виду, что первыми на Гею переселились европейцы: финны, шведы и англичане, отчего и язык их претерпел изменения и стал общим, впитавшим в себя английский и скандинавские языковые корни.

Супербайки, как оказалось, приводились в движение электричеством, которое вырабатывали генераторы на холодном термояде. Истома так и сказала: на холодном термояде, что говорило об уровне подготовки девушки; по ощущениям Ясена, она была его ровесницей. Холодный термоядерный синтез использовался землянами ещё в двадцатом веке, если верить учебникам истории, и особого следа в истории техники Земли, а потом Геи, не оставил. Однако сам факт появления мотоциклов на принципах использования холодного термоядерного синтеза говорил о растущем интеллектуальном потенциале Геи. Она быстро набирала форму и готовилась выступить в следующей пульсации Игры как самостоятельный Игрок. Если только кто-то из более сильных Игроков (о чём мимолётно подумал Ясен) не задействовал её в своих целях. Люди, тот самый «игровой материал», образующие гигантский эгрегор – разумную систему под названием Гея, могли и не догадываться, что участвуют в Игре. Гея-Игрок, то есть постразумная система, наверняка понимала, что происходит.

Горан Милич, Влад Велич, их спутники и спутницы тоже хотели понимать предполагаемый уровень Игры, для чего и начали собирать рассеянные до сих пор силы, в надежде на предупреждение новых вселенских катастроф.

Геянским супербайкам отдых не требовался. Тем не менее, преодолев более двухсот километров по угрюмым песчаным барханам пустыни и рыхлым буеракам, отряд вынужден был остановиться – выдохлись гепардокони.

Ясен обрадовался остановке, так как это позволяло поближе познакомиться с геянскими воительницами и узнать много нового. После привычного ухода за Ашвой, бока которого лоснились от пота и ходили ходуном от усталости, он осмотрелся вокруг, «пощупал» тающие и возникающие окрест в радиусе ста километров биополя и обнаружил три источника угрозы: орду кочевников, передовой отряд которой они рассеяли у деревни монголайцев, приблизившуюся сотню Кроули (не отстаёт, бешеный пёс!) и следующий параллельным курсом массив нечеловеческих эмоций, каким в воображении Ясена представал тартарианин.

Посланец Тартар-Горы почему-то не сворачивал в их сторону, катил к одному ему известной цели и казался одиноким и печальным. Хотя в любой момент мог превратиться в преследователя, жаждущего сокрушить любого на своём пути.

– А можно покататься на ваших мотоциклах? – полюбопытствовал Пилип, когда все расположились на отдых.

– Можно, если смелости хватит, – лукаво ответила кареглазая Мелана, самая воинственная из всех геянок.

– Хватит, – бесшабашно отмахнулся разведчик.

– Садись, прокачу.

– Мне хотелось бы самому.

– Для этого надо учиться. Байк не животное, его нельзя подстегнуть плёткой или уговорить.

– Ты только подскажи, что крутить и куда нажимать, я пойму.

Ясен поймал взгляд Истомы, сдвинул брови.

– В другой раз, Пилип.

– А что? – насмешливо сощурилась Мелана. – Боитесь? Слабо сесть за руль?

– Почему слабо? – не понял Ясен, снова ловя заинтересованный взгляд командирши геянок. – Каждому делу своё время.

– Мы никуда не торопимся.

– Мелана, – осуждающе качнула головой Истома.

– А что? – повела та плечиком. – Смотри, какие они сильные, уверенные, им всё нипочём. Пусть докажут своё превосходство.

– Можем обменяться, – простодушно хмыкнул Пилип. – Мы прокатимся на ваших мотоциклах, а вы на наших гепардах.

Девушки переглянулись.

– Идёт, – согласилась Милана. – Но вы первые.

Ясен покосился на Истому.

– Уступишь свою машину?

Дочь Горана Милича с сомнением посмотрела на ждущих подруг-спутниц, на парней младшего Велича, на его бесстрастное лицо.

– Хорошо, попробуй. – Она подошла к аппарату. – Вот ручка…

– Сам разберусь.

Девушка отступила, погрозила пальцем прыснувшим спутницам.

Ясен обошёл супербайк кругом, присматриваясь к его деталям, отмечая нужные педали и рукояти. Сосредоточился на восприятии связей механизма, и в голове развернулась его схема – память услужливо выдала нужную информацию – и способ управления. Конечно, подобные аппараты в прошлом были иными, вернее, использовали другие эффекторы, основой которых служил двигатель внутреннего сгорания, но принцип движения был тот же: двигатель-генератор тяги приводил в движение колесо, а оно разгоняло весь аппарат.

Ясен сел в седло, повернул рукоятку слева, вдавил другой рукой кнопку пуска на другой рукояти, нажал ногой на педаль, и супербайк сорвался с места, стрелой понёсся вперёд по ржаво-серому песчаному полю.

– Ура! – вскинул вверх кулак Пилип. – Давай! Вперед!

Ясен сделал круг, вернулся к отряду, лихо развернулся, так что из-под заднего колеса ударила струя песка, осыпав отскочившего Димитра. Выключил работающий бесшумно энергодвижок мотоцикла, слез.

– Хорошая машина.

Истома, склонив голову к плечу, оценивающе глянула на него, и её взгляд сказал ему, что она думает.

– Ты никогда раньше не ездил на байках?

– У нас их и нету, – развёл руками Пилип. – Можно теперь я? А потом вы.

Геянки уже не пересмеивались, глаза их были полны любопытства и ревнивой озадаченности. Впрочем, девушек можно было понять. В своей среде они всегда задавали тон и становились застрельщиками всех событий, взяв на себя «мужские» функции – защиты и управления. Мужчины в современной истории геянской цивилизации играли роль эскортного сопровождения женщин, роль обслуживающего персонала. Видеть в мужчинах равных себе субъектов им мешало воспитание.

– Поехали, – решила Истома. – Покатаемся на ваших гепардах в другой раз.

– Испугались? – съехидничал Пилип.

– По коням! – скомандовал Ясен, вдруг уловив знакомое дуновение холодного ветра: центры угроз сместились, а главное, тартарианин сдвинулся с места и начал приближаться с правека, будто учуял их местонахождение.

Истома вдруг подошла к Ясену вплотную, понизила голос:

– У тебя изменились глаза. Что ты увидел?

– Да, в общем-то… – замялся он, не зная, как реагировать на её слова, быстро поправился: – А ты?

– Километров двести от нас…

– Триста.

– Хорошо, пусть будет триста.

– Тартарианин.

– Кто?

– Вы не встречались с тартарианами? – удивился Ясен.

– С какими ещё тартарианами? – спросила девушка с не меньшим удивлением.

– С посланцами Тартар-Горы. Один из них гнался за нами, а теперь держится в стороне, вроде бы и не преследует, но и не отстаёт.

– Можешь передать менто?

– Как?

– Мысленный образ.

– Попробую. – Ясен напрягся, вызывая в памяти облик чёрного «скелеторобота».

Истома раскрыла глаза шире.

– Блэкбран!

– Что?

– Мы называем их блэкбранами. Они давно бродят за границами метрополии, но близко к центральному ному не подходят.

– Ты… уловила мою…

– Менто? – улыбнулась Истома. – Я тоже сенс, господин Велич. Дочь интраморфа. Поехали?

Ясен кивнул.

Истома вскочила в седло своего супербайка, махнула рукой, и машины геянок сорвались с места, породив колёсами струи пыли.

Два сапога – пара, вспомнил Ясен старинную поговорку, улыбнулся в душе, махнул рукой дружинникам, вскакивая в седло Ашвы. Дебряне поскакали за геянками, надвинувшими на головы прозрачные яйцевидные шлемы.

Останавливались в пути лишь дважды, чтобы дать отдохнуть гепардам, выбивавшимся из сил. Скакали они всё медленнее, воды требовали всё больше, и если бы не преследователь, набравший скорость и неумолимо приближавшийся справа, Ясен не гнал бы коней с такой жестокостью. В ушах постоянно звучали слова отца: «Ему нужен ты». Однако зачем он тартарианину понадобился, учитель не написал. Скорее всего, не знал сам. Хотя первым на ум приходило давнее предостережение патриарха-файвера Грехова деду Ясена Ставру – беречь сына Предтечи. Если Влад Велич и был Предтечей, то его сын становился продолжателем рода интраморфов и надеждой на спасение не просто земного человечества, но и всей Метагалактики!

Ясен невольно покачал головой. Никаких особенных способностей он в себе не видел. Да, в последнее время начали проявляться некие скрытые возможности, отвечающие легендарным сиддхам землян или магическому потенциалу под названием «суперсенсинг». Но они пока были скромными и помогали мало даже в местных условиях, не говоря уже о Большом Космосе, недоступном для прямого наблюдения.

Истома – они сидели вдвоём у отдельного костра, найдя завал сухого стланика – заметила его задумчивость.

– Пора двигаться?

Он помедлил, нащупывая в пространстве «массив нечеловеческих переживаний».

– Тартарианин в ста двадцати километрах от нас, можем дать коням ещё полчаса.

– Как ты его видишь?

Ясен смущённо пригладил волосы на затылке.

– Я не глазами вижу, я его ощущаю как глыбу непонятных переживаний. Это не человеческие эмоции, такие как страх, ненависть, презрение или дружелюбие, их невозможно передать словами.

– А я вижу блэкбрана как огромную чёрную птицу, у которой глаза – как два бездонных колодца.

– Иногда и мне кажется, что он может летать.

– Но не летает, к счастью. Дэдди мне говорил, что произошла определённая эволюция блэкбранов с момента их обнаружения в двадцать третьем веке.

– В двадцать четвёртом.

– Как ты любишь всё уточнять, – иронически изогнула бровь Истома.

Ясен смутился, хотя виду не показал. Отец всегда учил его быть точным во всём, но это не всегда нравилось окружающим.

– Извини.

– Ладно, проехали, – смягчилась девушка. – Я специально изучала теорию Тартара, поэтому знаю почти всё о Конструкторе, о чужанах и Сеятелях, а также о первых экзоморфах.

– Ты имеешь в виду Габриэля Грехова?

– Экзоморфами были и Пайол Тот, и Гаутама, и многие другие сильные паранормы. А почему вы боитесь блэкбранов? У вас же есть классное оружие. Даже у нас такого нет.

– Карабин? Во-первых, мы не боимся, а во-вторых, карабин на тартариан не действует. Мы уже убедились.

– Когда?

– Перед походом один из них напал на хутор Жуковец, пришлось сражаться с ним и отступать. Прёт как танк и уничтожает всё, что попадается под клешню. Если бы не «глазастый»…

– Кто?

– Очень странный летающий объект, похож на гроздь прозрачных шаров с глазами внутри.

– Айер!

Ясен подкинул в костёр пару веток.

– Мы называем его «глазастым». Учитель утверждает, что он представляет собой систему наблюдения за Играми, и когда появляется…

– Это означает, что близится новая Игра! – подхватила Истома. – Тебе не хотелось бы в ней поучаствовать?

– Не знаю, – озадаченно сказал Ясен. – То, что мы называем Игрой, на самом деле…

– Знаю, манипуляция пространством и временем в очень больших масштабах. Но ведь наши предки участвовали в Играх и побеждали? Почему не сможем и мы?

– Время изменилось.

– Процесс изменений бесконечен.

– Нынешнее пробуждение Игры очень опасно. Мы вообще можем исчезнуть.

– Поэтому и надо вмешаться, пока мы ещё живы!

Ясен улыбнулся.

– Ты смешная.

Истома нахмурилась, оглядела сидевшего напротив молодого человека.

– Зато ты слишком серьёзный. Надо побыстрей добраться до дома, отец ждёт от нас свежей информации. Хотя весть о «глазастом» его не обрадует. Значит, блэкбран при появлении айера прекратил военные действия?

– Вряд ли это можно назвать военными действиями, тартарианин просто катился вперёд, сокрушая дома и не обращая внимания на дружину. Но он остановился.

– Что ж, сын Предтечи, – Истома поднялась гибким движением, – пора двигаться, пока блэкбран нас не догнал.

Ясен затоптал костёр, ища в словах девушки «сын Предтечи» какой-либо уничижительный смысл, но решил не обращать внимания на её ироничность, свойственную, как уже выяснилось, всем геянкам.

– По коням!

Через час впереди в мареве разогретого воздуха сформировалась призрачная полусфера Геи-Горы. И хотя до неё было ещё далеко, не меньше трёхсот километров, душу охватило волнение. Гея-Гора олицетворяла собой не просто гору величиной с планету, будучи до Падения настоящей планетой, домом цивилизации переселенцев с Земли, она была когда-то колоссальным разумным существом, и Ясен чувствовал струнное гудение огромного количества биополей, связанных в единое целое и представлявшее, по сути, постразумную Систему, способную почти на равных противостоять творцам вселенных.

Вскоре стали попадаться первые пограничные посты и заставы геян, а затем и поселения, разительно отличавшиеся от хуторов, посёлков и волостков Дебрянской общины.

Никаких теремов, деревянных шатров, никаких кружевных стен, изгородей и вписанных в ландшафт архитектурных ансамблей, сторожевых крепостиц и кремлей.

Однотипные кубики домов с узкими окнами, напоминающими бойницы, конусовидные и пирамидальные крыши, отбрасывающие блики, будто сделанные из слюды или зеркального стекла. Каждое поселение окружено глубоким рвом и наклонной, с виду ржаво-металлической стеной с острыми штырями поверху. В каждом имеется высокая башня-труба, увенчанная большими и малыми круглыми антеннами и устройством, похожим на телескоп.

– Что это? – кивнул на одну такую башню Пилип, когда они проезжали мимо компактного посёлка.

Ясен догнал пыливших впереди геянок, задал вопрос Истоме.

– Та труба – оптический усилитель, – ответила девушка, – видит километров на двести, а антенны – система контроля.

– Что она контролирует? Антенны же смотрят в небо.

– Я точно не знаю, – прокричала Истома, – дэдди говорил, что такие устройства призваны уловить какие-то изменения пространства над Равниной.

– Какие?

– Спросишь у него. Где блэкбран?

Ясен привычно настроил себя на экстразрение, пошарил вокруг мысленным «хоботом» и обнаружил, что тартарианин мчится за ними, буквально наступая на пятки.

– Километрах в двадцати сзади.

– Какой прыткий! Нам бы ещё часок продержаться, а потом придёт помощь.

– Какая помощь?

– Увидишь.

Отряд геянок увеличил скорость, скрылся за белёсым пыльным хвостом. Пришлось отвернуть чуть в сторону, чтобы не дышать пылью, несущей запахи горелого жнивья и высохшего болота.

Проскакали ещё два небольших селения, возле которых суетились какие-то люди, собирали нечто вроде сторожевых башенок. На четвёрку всадников они не обратили никакого внимания.

Ясен с тревогой прислушался к себе, чувствуя приближение «чёрной горы» тартарианина. Гепарды окончательно выдохлись и шли тяжёлой рысью не больше тридцати километров в час.

Появились зелёные полосы каких-то посадок. Растения достигали высоты трёх метров и напоминали кукурузу, однако на скаку трудно было разглядеть их детально. Вполне возможно, геяне выращивали кое-какие сельскохозяйственные культуры, в том числе кукурузу и картофель.

Гея-Гора приблизилась и всё чётче проступала впереди сквозь дымку атмосферы ощутимо массивным растрескавшимся куполом. По рассказам отца Гея рисовалась Ясену сплошным мегаполисом, достигшим технического и архитектурного совершенства, и он с интересом и одновременно с внутренним дискомфортом всматривался в купол, ища глазами знакомые очертания. И не находил. С расстояния в сотни километров Гея-Гора виделась такой же огромной горой, как и Зем-Гора, и другие упавшие на Великую Равнину планеты.

Ещё через час показалась высокая оранжевая стена крупного селения, вероятно, города, с вырастающей за ней белой трубой.

Ясен заметил отделившуюся от стены группу наездников на двухколёсных машинах, остановил отряд. Байкеров было очень много, не менее сотни, однако все они проехали мимо, направляясь в ту сторону, откуда скакали дебряне. Стало понятно, что это и есть та самая помощь, которую обещала Истома.

– Одни девчонки! – с восхищением пробормотал Пилип, провожая глазами «механическую конницу». – Вот это дружина! А где же мужики?

– На подсобных работах, – хмыкнул Димитр. – Старый говорил, что у них тут бабское царство.

– Ничему не удивляйтесь, – сказал Ясен. – И никаких шуточек! Держите языки за зубами. Мало ли что может оскорбить хозяек.

Войско байкерш удалилось, оставив позади облако пыли.

Дружинники проводили глазами медленно опадающий пыльный хвост, переглянулись.

– Если у них только ручные арбалетики, с чёрным они не справятся, – высказал общую мысль Димитр.

– Посмотрим, – буркнул Ясен.

– Куда теперь?

– В город.

Ясен тронул каблуком бок Ашвы, конь дёрнул шкурой, потрусил вперёд, открыв пасть. Держался он из последних сил, но понимал свою задачу и не огрызался.

В стене приближавшегося города раздвинулись ворота, показался одинокий мотоцикл, за несколько секунд достиг отряда. Это была Истома.

– Вам придётся пересесть на моторы, иначе не оторвёмся.

– Ни за что! – не слишком решительно сказал Димитр. – Командир, скажи ей!

Издалека послышался дробный стук, гул, задрожала земля.

Дружинники оглянулись.

– Не будьте идиотами! – раздула ноздри девушка. – Ваши кони никуда не денутся, оставите их в Гейяре, потом заберёте.

– В каком ещё Гейяре?

– В городе, это столица пограничного нома. До Брюссельгея ещё двести километров.

– До какого Брюселгеля?

– Это столица центрального нома, там правительство и резиденция Примадонны.

– Кого? – удивился Пилип.

– Нашего президента. Примадонна – Женщина, Отдающая Приказы.

– Сокращённо ЖОП.

– Пилип! – повысил голос Ясен.

– А что? – смущённо отвёл глаза разведчик. – Так получается: ж – Женщина, о – Отдающая…

– Прекрати!

Снова издалека прилетел грохот и гул.

– За мной! – Истома развернула байк, помчалась к городу.

– Не отставайте, – буркнул Ясен, принимая решение.

– Командир! – жалобно возопил Пилип, но его никто не слушал.

Через несколько минут отряд оказался на мосту через ров, проскочил в открытые ворота, склёпанные с виду из листов ржавого металла, и всадники оказались в городе.

Однако осмотреться и оценить архитектуру геянского селения им не дали.

Ровные, почти пустые улицы, залитые каким-то серым материалом, со следами шин, шеренги почти одинаковых домов, на окраине – одноэтажных, ближе к центру – пятиэтажных, полукруглое здание на площади, – ребристый зеленоватый конус величиной с десяток домов и башня-труба с антеннами – вот и всё, что удалось разглядеть гостям. В дом их не пригласили, показывать ничего не стали и даже не предложили умыться с дороги и перекусить.

– Отдохнёте в Чикайорке, – сказала Истома, заметив затвердевшее лицо Ясена. – Надо уходить. Отец ждёт вас в Тиктлане. Это крепость перед столицей.

Ясен кивнул, с сомнением глянув на двух молодых гладколицых парнишек в синих комбинезонах, обозначивших намерение забрать коней.

– Это слуги, – с нетерпением объяснила Истома, – они будут ухаживать за вашими зверями.

Ясен похлопал Ашву по шее, погладил морду.

– Побудь пока тут, дружище, я вернусь за тобой.

– Не разводите долгих прощаний, – поторопила его подъехавшая Мелана.

За ней прибыли и остальные спутницы Истомы.

Слуги увели гепардов, с опаской сторонясь их страшных голов, выкатили откуда-то четыре мотоцикла.

Мелана окинула насмешливым взглядом ошеломлённых дружинников.

– Чего стоите? Вы же хотели покататься?

Ясен заметил несколько женщин в необычных одеждах, появившихся на площади перед зданием ратуши и разглядывающих гостей. Судя по их жестам и улыбкам, воинов они видели не часто и относились к ним легкомысленно.

– Прекрати, Мель, – сказала Истома. – Если кто боится, что не справится с управлением, поедет пассажиром. Есть такие?

– Чур не я! – поднял руку Пилип. – Только покажите ещё раз, что крутить и на что нажимать.

– А вы? – Истома посмотрела на Иваника и Димитра, лица которых явно не выражали восторга.

Они с надеждой оглянулись на командира.

– Здесь нет ничего сложного, – сказал он, понимая чувства сородичей. – Смотрите: вот педаль, её надо толкнуть левой ногой.

– Лучше правой, – возразила Мелана.

– Или правой, – не стал спорить молодой человек. – Эту рукоять слева – на себя, а правую – от себя.

Он проделал все манипуляции, но мотоцикл не двинулся с места.

– Ты забыл нажать стартовую кнопку, – с усмешкой подсказала Мелана.

Краска бросилась Ясену в лицо, однако он справился с собой, нажал кнопку на рукояти справа, и машина устремилась вперёд.

Сделав круг, он вернулся.

– Понятно?

– Да вроде, – пробормотал Димитр. – А голоса он не слушается?

– К сожалению, – развела руками Истома. – Наша техника ещё не достигла такого совершенства. Хотя когда-то все машины управлялись мысленно.

– Давай теперь я, – взялся за руль машины Пилип.

Ясен уступил ему седло.

Бледный от волнения разведчик быстро покрутил ручки, нажал кнопку, супербайк рванул с места и едва не выбросил водителя из седла. Пилип удержался только благодаря природной ловкости и реакции. По площади раскатился его ликующий вопль:

– Ура! Еду!

Разогнав толпу завизжавших женщин, он сделал круг и вернулся к друзьям. Соскочил с седла, бросил небрежно:

– Проще пареной репы.

Геянки засмеялись, хотя вряд ли помнили, что такое пареная репа. Истома и Ясен обменялись понимающими улыбками.

– Теперь вы оба, – приказал он.

– Ему хорошо, он молодой, у него детей нет, – проворчал Димитр, берясь за рукояти машины. – А у меня шестеро по лавкам прячутся.

Однако справился и он, после двух неудачных попыток оседлать «железного коня», а после Иваник, которому потребовалось вдвое меньше времени.

Уже через несколько минут они держались за ручки машин более или менее уверенно, хотя и не без опаски, и командирша отряда отказалась от предложения везти парней в качестве пассажиров.

– Ничего, справитесь. Если уж наши мальчуки свободно гоняют на байках, то вы ведь воины, должны уметь всё.

Сказано это было не без колкости, но Ясен, помня про нюансы общественного устройства геян, подчинявшегося президенту-женщине (ЖОПе, как сострил Пилип, м-да…), на тон речи Истомы обращать внимания не стал.

Выехали ближе к вечеру, когда Расий, – здесь его называли Вайтлайн, – скатился на правек, собираясь уйти к Ночным Пределам Равнины.

Сначала всё внимание дебрян было приковано к управлению необычными для них «железными конями». Потом все приноровились к быстрому движению и почувствовали себя повелителями пространства. Настроение поднялось даже у Димитра, едущего осторожно и неровно. Однако и он в конце концов понял, что аппарат под ним не кусается, не брыкается, не просит еды и воды, прост в управлении и может мчаться с большой скоростью. Спустя какое-то время он догнал группу и больше не отставал.

С час Ясен ощущал спиной тартарианина – как занозу в позвоночнике. Что-то там происходило, пограничная охрана геянской империи – те самые женщины-воительницы на байках – сражалась с монстром и, по-видимому, смогла его задержать, потому что он сильно отстал.

А уже к вечеру отряд, ведомый дочерью Милича, миновал город Чикайорк, – решили не останавливаться там на ночлег, – и достиг Тиктлана – сторожевой крепости на подступах к столице, о которой говорила Истома.

Гея-Гора выросла впереди чёрно-коричневым, с белыми и синими тенями, утёсами и щелями горным хребтом, закрыла полнеба, внушая дебрянам уважение и непривычное чувство скрытой затаившейся угрозы. Даже менее чувствительный, чем товарищи, Димитр, и тот на одной из минутных остановок признался, что не хочет ехать дальше. Ясен же больше других ощущал исходившие от бывшей планеты будоражащие токи, понимая, что дело не в самой Горе, а в тех, кто ею владеет. Вернее – в её единоличном хозяине, представлявшем собой имаго Игрока и одновременно человечество Геи.

Впереди показалось поле зонтичных растений с огромными бледно-голубыми цветами, а за ним – стена города. Очевидно, это и была крепость Тиктлан, оберегавшая подступы к столице геянской империи от набегов кочевников, потому что ведущая отряд мотоциклистов Истома свернула к городу.

Уже вблизи стало видно, что стены Тиктлана, сложенные из выпуклых ржавых глыб, выше, чем у встречавшихся посёлков и городков, и увенчаны через каждые двадцать метров ступеньчатыми башенками алого цвета. Эти башенки имели узкие бойницы и серебристые выступы в форме круглых пушечных стволов. Впоследствии оказалось, что пушечные стволы и в самом деле представляют собой особые разрядники, стреляющие шаровыми молниями. В отличие от Дебрянской общины, да и её соседей, равнинная Гея-империя сумела быстро оценить свои возможности и создала не только мощную термоядерную индустрию, но и научилась пользоваться электрическими полями, имевшими на Великой Равнине свою специфику.

Отряд встречали.

Стоило байкерам приблизиться к мостику через ров, ворота в стене крепости раздвинулись, и оттуда выехали на мотоциклах два десятка женщин, выстроились по обе стороны дороги перед мостиком.

Над воротами красовался щит с гербом: усечённая пирамида и отделённая от неё верхушка с выпуклым глазом.

Истома притормозила, но не остановилась.

Отряд проследовал через мост, проехал ворота. Улица за воротами была широкая, мощённая шестиугольными плитами из блестящего жёлтого материала.

– Неужели золото? – не поверил Пилип.

– Вряд ли, – усомнился Димитр.

Проехали мимо одинаковых прямоугольных зданий без окон и дверей, живо напомнивших дружинникам хозяйственные амбары. Показалась площадь в окружении двухэтажных пирамидальных домиков, сложенных по ощущению из кубиков зеркального стекла.

В центре площади высилась ребристая пирамида с зеленоватыми выступами и рядом – тонкая бело-красная труба с антеннами системы контроля. Истома сделала знак, и её спутницы развернулись в линию.

Из ближайшего зеркального дома-пирамиды вышел широкоплечий загорелый мужчина в коричневом, с блестящими чёрными вставками, комбинезоне, и у Ясена ёкнуло сердце. Он легко узнал Горана Милича. Не надо было даже спрашивать, кто этот человек с твёрдым лицом и умными карими глазами, излучающими интерес и лёгкую усмешку.

Ясен слез с мотоцикла, выпрямился. Его спутники сгрудились у него за спиной.

В голове прозвенели серебряные колокольчики, повеяло мятным ветерком, в глазах родилось призрачное видение: пляшущие языки огня, но не жгучие, а бодрящие, приятные, белое облачко, тающее лицо деда Ставра, чья-то добрая улыбка и проявившиеся в небе звёзды.

Ясен понял, что Горан передал ему мысленный вызов или менто, как выразилась недавно Истома.

Он ответил: запах трав, лесная прохлада, текущая река и тающее лицо отца, шагнул вперёд.

– Ну, здравствуй, сын Предтечи, – улыбнулся Горан Милич, протягивая крепкую руку. – Рад тебя видеть!

Ясен сдержал поднявшееся волнение и протянул свою ладонь.

Иная жизнь

Они проговорили больше двух часов: Горан Милич, Истома и Ясен. Остальные дружинники в это время ужинали в отведённой им комнате внутри городской Управы.

На оружие дебрян – мечи и луки – косились, но требовать разоружиться не стали. Горан увидел карабин Ясена, притороченный к седельной суме, поднял брови с любопытством, и Истома заметила:

– У них ещё и термоб имеется.

– Откуда? – улыбнулся Милич-старший.

– Нашли на Зем-Горе, – сказал Ясен с заминкой.

Горан перевёл взгляд на дочь.

– Понимаешь, что это такое?

– Понимаю, – кивнула девушка.

– Если земные «Драконы» стали пригодны к употреблению, значит, и наши тоже. А поскольку у нас их нет, то кто-то прячет от нас информацию.

– Скажу мамми, она найдёт концы.

– Пошли ужинать.

Ясена усадили за стол, и ему пришлось прятать свои переживания, так как здесь царили свои обычаи и порядки, и трапеза мало походила на дебрянское застолье. А до этого пришлось выдержать атаку двух десятков разноцветных глаз, поскольку посмотреть на гостей собрались все здешние официальные лица, в основном женщины, в открытую разглядывавшие и обсуждавшие достоинства послов Дебрянской общины.

Сначала пили соки из прозрачных бутылок с этикетками, на которых были нарисованы разные фрукты и ягоды, в том числе неизвестные Ясену. Он попробовал два – из папайи и клюквы, но понял, что это сплошная химия на базе экстрактов, и больше пить не стал.

Первое и второе подавали в закрытых блестящих сосудах под названием «термопластеты». В первом Ясену предложили суп из картофеля с добавлением специй и волокнистых розовых комочков, которые оказались заменителями мяса. Не сказать, что совсем уж не вкусно, однако не идёт ни в какое сравнение с натуральными супами дебрян.

На второе Ясен ел многослойный бутерброд под названием «бигкомби». Откусив пару раз, он уловил ингредиенты, несовместимые с нормальной работой желудка, и отложил угощение.

– Не понравилось? – заметил его колебания Горан.

Ясен смешался, не решаясь говорить правду.

– Я сыт.

– Привык к своей пище, – кивнул геянин. – Это правильно. К сожалению, все мы вынуждены питаться тем, что предоставляет нам пищевая промышленность, а это по большому счёту искусственная синтезированная пища. Придётся привыкать. Если только ты не захочешь вернуться обратно через пару дней.

Ясен отрицательно мотнул головой.

– Отец сказал, что я должен открыть у вас посольство.

– Это мы сделаем. Что сказал Влад тебе лично?

Ясен посмотрел на Истому, проявившую хороший аппетит.

– Я бы не хотел…

– Моя дочь – моё продолжение, – улыбнулся Горан. – Можешь говорить при ней всё.

– Нужно оценить поведение бывших Игроков.

– Это понятно, мы здесь тоже занимаемся данной проблемой. Какое напутствие он дал тебе помимо задач навести мосты с нами от имени землян?

– Он сказал – это испытание.

Горан ощупал лицо молодого человека цепким оценивающим взглядом, совсем по-отцовски наметил уголком губ улыбку.

– В таком случае тебе тем более придётся привыкать к нашей еде. Родного сухпая надолго не хватит.

– Я постараюсь.

– Что ж, допивай чай и поговорим.

Расположились в уютной комнате без окон, в которой стояли диванчики цвета льда и снега, а на стене висел плоский чёрный экран в человеческий рост.

Ясен вспомнил рассказы учителя о технике телевидения, ещё задолго до Катастрофы, в двадцать первом веке ставшего объёмным, вопросительно посмотрел на хозяина.

– Домашний кинотеатр, – понял его молчаливый вопрос Горан. – Пока в плоском варианте, но технологии прошлого постепенно возрождаются, и скоро мы вернём всё потерянное, в том числе объёмное ТиВи, мыслесвязь и компьютерное обеспечение.

«Он имеет в виду инк-системы», – заметил давно не напоминавший о себе Нестор.

Горан заметил изменившийся взгляд гостя.

– У тебя есть терафим?

– Отец подарил.

– Личные секретари имеются и у нас. Неужели земляне возродили производство терафимов?

– Мы пользуемся в основном тем, что находим на Зем-Горе.

– Понятно. Да, Земле досталось больше, чем Гее. Мы не разбились в лепёшку, большинство технологических линий сохранилось, так что нам легче преодолевать разруху. Удивительно, что вашему народу удалось выжить.

– Выжили почти все этнические общины.

– Твой отец прав, пора объединяться. Хотя не в том смысле, который напрашивается.

– А в каком? – простодушно спросил Ясен.

– С одной стороны, мы – геяне, и пытаемся возродить империю, способную противостоять внешним силам, которые в любой момент могут напомнить о себе. С другой, мы – интраморфы, хотя и потерявшие значительную часть своих возможностей. Для Геи мы враги, что не есть хорошо.

В комнату бесшумно заявился молоденький парнишка в голубом комбинезончике, принёс поднос с напитками и фруктами. Жидкость в узких высоких бокалах янтарно светилась и пузырилась.

– Попробуй, – сказала Истома, – это натуральный вареный тимус с имбирём. Дэдди по своей должности имеет доступ к первому уровню потребления.

– А что, есть и второй? – полюбопытствовал Ясен, беря бокал и пробуя содержимое на вкус; геянский вареный тимус оказался вкусным, хотя и пощипывал язык.

– И второй, и третий, – ответила Истома. – В столице живёт около двадцати миллионов человек, большинство питается с конвейера. Мы принадлежим к касте среднего класса, а есть ещё и управленческие структуры, и сфера обслуживания, и сфера производства.

– Что значит – управленческие структуры?

– Чиновники, – усмехнулся Горан.

– Которые всегда жили лучше других, – подхватила Истома, – а первый класс – это менеджеры компаний, высокопоставленные официалы ОКО и люди Высшей Администрации.

– А президент?

– ЖОП? – засмеялась девушка. – Она вне конкурса. Даже представить не могу, есть ли что-нибудь недоступное для неё.

– Она Игрок?

– Игрок – всё человечество Геи, – качнул головой Горан. – Президент лишь реализует его внутренние решения, о которых геяне практически не задумываются. Правда, в нынешнем положении Игроком назвать Гею нельзя, скорее куколкой Игрока, так сказать, имаго. Не те возможности, не те потенциалы, хотя она и начала восстанавливать былую мощь. Вот почему мы обеспокоены: интеллект Геи очень своеобразен, он впитал в себя все негативные традиции чиновничьего управления и вседозволенности и жертвует отдельными людьми легко и просто, примерно так же, как муравьиная куча – муравьями-солдатами. Это неправильно. Логика Геи нуждается в корректировке.

– «Заумь», – презрительно проговорила Истома.

Ясен непонимающе посмотрел на неё.

– По сути, эгрегор Геи, – сказал Горан, – Большая Постразумная Система, кое-кто называет её БУМ, то есть Большой Ум. Но мои друзья и дочь предпочитают другое слово – «Заумь».

Ясен улыбнулся.

– Не слишком лестный отзыв.

– Но удивительно отражающий внутреннее состояние геянского человечества – полная заумь! Гея-Игрок поставила целью продолжить участие в Игре любой ценой, а это означает…

– Что человечество Геи будет использоваться как расходный материал, – закончила Истома. – Особенно если она схватится с Тартаром или с каким-нибудь сильным эмиссаром Игрока. Кстати, дэд, он, – кивок на Ясена, – чувствует блэкбрана на больших расстояниях.

Горан перевёл взгляд на гостя.

– Можно полюбопытствовать, как ты это делаешь?

– Не знаю. – Ясен порозовел от усилий выглядеть бесстрастным. – Тартарианин… то есть блэкбран, излучает…

– В пси-диапазоне? Или ты чуешь его энергетику?

– Он ощущает его как «массу нечеловеческих переживаний», – фыркнула девушка.

– Значит, психика. Славно. – Горан взглядом остановил собравшуюся пошутить Истому, и Ясен поймал их быстрый мысленный обмен. – Ты владеешь псилингом?

– Н-нет, – ответил Ясен с запинкой.

– Владеет, владеет, – махнула рукой Истома, – только ещё не понимает этого.

– Что ж, всему своё время. Процесс восстановления сенсинга пошёл, и каждый день приносит что-то новое в этой области магических технологий. Ты знаешь, где сейчас блэкбран?

Ясен почти мгновенно «вышел из себя», определяя координаты тартарианина.

– Далеко на нижвеке, километров за двести отсюда. Точнее – сто девяносто шесть.

Горан и Истома обменялись взглядами.

– Так точно? – скептически произнесла девушка. – Можно я проверю?

Ясен посмотрел на неё непонимающе.

Горан покачал пальцем.

– Не ёрничай, я ему верю.

– Я тоже, но хотелось бы убедиться.

– У вас есть связь с дружиной? – догадался Ясен.

– С погранотрядом, – сказал Горан. – Уже год, как пользуемся рациями.

– У нас их нет. Мы находили на Зем-Горе, но без источников питания они не работают.

– А мы запустили энергопроизводство, делаем теяторы и портативные генды, – похвасталась Истома.

– Теяторы – термоядерные аккумуляторы, – пояснил Горан, заметив замешательство гостя. – Генды – генераторы энергии на базе холодного термояда. Шаг назад, конечно, если учесть, что мы пользовались до Падения шолдерсами и антиматами, но всё равно такая электротехника позволяет нам многое.

– Шолдерсы – это вакуумные энерготрансформаторы, – добавила Истома.

– Учитель тоже утверждал, что в здешних условиях возможны иные энергопитатели, в том числе на холодных ядерных реакциях. Но я читал, что на Земле от этой идеи отказались.

– Было дело, – согласился Горан. – О холодном термояде заговорили ещё в двадцатом столетии. Насколько мне помнится земная история…

«Физики Стэнли Понс и Мартин Флейшманн, – вдруг шепнул Нестор, – подняли бурю в стакане воды, заявив, что открыли термоядерный синтез при комнатной температуре. К ним присоединились коллеги из Окриджской национальной лаборатории, облучив ёмкость с дейтериевым ацетоном нейтронами и ультразвуком. Однако эксперименты закончились провалом».

Горан уловил реакцию Ясена на мысленный «шёпот» терафима, снова наметил свою тонкую специфическую улыбку.

– Всё правильно. Мы тоже называем холодным термоядом совсем другое явление. Физика Великой Равнины допускает акустический, пузырьковый термоядерный синтез, причём весьма эффективный.

– Супербайки? – прищурился Ясен.

– Генды стоят на всех наших машинах, скоро в Брюссельгее запустят первый автозавод, который будет выпускать автомобили разных типов.

– Здорово! – честно сказал Ясен.

– Ты так думаешь? Может быть, и здорово. Гея растёт очень быстро, через пару лет она снова выйдёт в космос.

– Если ей даст выйти Тартар, – скептически заметила Истома. – Нам ещё придётся воевать за выход в космос.

– А вы не пробовали подниматься в небо?

– На чём? Летательные аппараты тяжелее воздуха, которыми мы располагаем, все эти когги, пакмаки, флайты, галеоны и так далее, – не летают! Здесь другая физика, похожая на старую геянскую, но не во всех нюансах.

– А под землю не спускались?

– Ты имеешь в виду тоннели? – уточнил Горан. – Здесь их нет. Тоннели были только на Земле.

– Нет, я имею в виду шахты, скважины…

– Не помню, чтобы это кого-нибудь интересовало. Думаешь, под землёй что-то есть?

– Учитель считает, что там возможен выход в другой домен.

Горан с сомнением помял подбородок сильными пальцами.

– Интересная идея. Хотя реализовать её будет трудно.

– Разреши мне всё-таки позвонить? – снова загорелась Истома.

Горан заглянул в глаза гостя.

– Не возражаешь?

Ясен молча пожал плечами.

Истома вытащила из незаметного карманчика на плече (показалось, что клапан кармана возник до того, как плеча коснулись пальцы девушки) тонкий пенальчик, ловко развернула его веером, воткнула в ухо кнопочку ответчика и проговорила в усик микрофона:

– Надин, вы где?

Ответа Ясен не услышал, но Истома продолжила:

– Понятно, придётся стоять… пусть попробует… как далеко вы от Тиктлана? Так, понятно. Поосторожней там, до связи.

Девушка свернула рацию в пенальчик, с удивлением и опаской посмотрела на Ясена.

– Блэкбран застрял на Украйполе, ровно в ста девяносто шести километрах от Тиктлана. Ну, ты даёшь, Ясь!

Горан засмеялся.

– Всё нормально, Исьтя, он сын Велича, привыкай.

Ясену стало неловко, и он, чтобы не показывать своего смущения, спросил:

– Как вам удалось остановить тартарианина? Э-э… блэкбрана?

– Эти чёрные «скелеты» реагируют на менто, – начала Истома.

– На достаточно мощный пси-импульс, – уточнил Горан.

– Сначала мы пытались остановить их на дальних подступах к границе с помощью холодного оружия, самострелов и метателей арарэ, потом появились габбинги – электроразрядники, хотя блэкбраны и электроразряды практически не чувствуют. Ну, а недавно мы обнаружили, что они реагируют на группы воинов, имеющих одинаковые намерения прогнать или уничтожить монстра. Минимальное количество излучателей – в смысле людей – девяносто, вот мы и посылаем для перехвата блэкбрана погранотряды в сто человек.

Ясен вспомнил первую стычку с тартарианином на хуторе Жуковец: дружинников насчитывалось всего полсотни, и этого оказалось недостаточно для остановки «скелеторобота». Помогло им только появление «глазастого».

– Мы дадим тебе полный интенсионал о состоянии дел, – произнёс Горан, – и о наших разведрейдах. Возможно, тебе это понадобится. Кстати, разведка ОКО обнаружила за пределами Ойкумены в десяти тысячах километров от Геи-Горы, на нижвеке, очень интересный объект. По их донесению можно судить, что там упал на равнину планетоид с базой джезеноидов.

– Кайманолюди, – пробормотал Ясен.

– Их ещё называли гуррах. По всем признакам это они. А гуррах имели мощный космический флот.

– Псевры…

– Совершенно верно, псевдоразумные технические системы очень высокого качества, ни в чём не уступавшие нашим спейсерам. Если бы удалось найти хотя бы одного псевра и оживить его, мы смогли бы вырваться из резервации.

Ясен вопросительно наморщил лоб.

– Великая Равнина, по сути, резервация, – сказал Горан. – Гея-Игрок проиграла, и её вместе с другими, более слабыми разумными сообществами поместили в резервацию.

– Кто?

– Игрок, с которым она пыталась играть по его правилам. Я думаю, что мы уцелели только благодаря усилиям патриархов, в том числе твоего деда Ставра, которые реализовали базовый принцип «не убий», внедрив его в основу основ нашей Метагалактики – в вакуум.

– То же самое утверждает отец… и учитель.

– Твой учитель Базил Дивий?

– Да.

– Жив, советник. Это очень хорошо. Умозаключения Базила нам скоро понадобятся. Что ещё ты хотел бы узнать?

Ясен помедлил, пытаясь выглядеть солидным. Поймал иронические искорки в глазах Горана, но не обиделся. Сказал со слабой улыбкой:

– Вы обещали интенсионал.

– Истя отведёт тебя в МИАЦ.

– Муниципальный информационно-аналитический центр Брюссельгея, – расшифровала Истома.

– Тогда последний вопрос: вы знаете, что такое Расий?

– Расий? А-а… ты имеешь в виду Вайтлайн? То, что на равнине заменяет солнце? По одной из гипотез геянских учёных это пульсация мирового электрического поля. Чем выше поднимаешься над равниной, тем сильнее электрический потенциал. К примеру, напряжённость электрического поля на куполе Геи-Горы, в трёх тысячах километров над уровнем равнины, составляет полсотни тысяч вольт. Это ещё одна из причин, не позволяющих нам выходить в местный космос без особых защитных оболочек. Всё?

– У меня есть… – Ясен не договорил; он хотел сказать: «У меня есть идея».

В комнату вошёл старик в тёмно-синем комбинезоне (на ум пришло название старинной одежды – уник), с морщинистым коричневым лицом и прозрачно-серыми глазами.

Горан встал.

– Знакомьтесь: Фусао Мори, иринарх.

Ясен тоже поднялся, испытывая стеснение и робость. Из слов отца он знал, что паранорм Фусао Мори, отец Тосико Мори, был соратником интраморфов во времена их противостояния с Геей как Игроком и много сделал для спасения «магического» человечества.

– Похожи, однако, – сунул руку Мори, сухую, тёмную и крепкую. – Здравствуй, сын Предтечи. Давно хотели с тобой увидеться. Как жизнь?

– Нормально, – пробормотал Ясен.

– Не тушуйтесь, я не кусаюсь, однако. – Старик глянул на Горана. – Выйдем на минутку.

– Извините. – Милич вышел вслед за гостем.

Ясен постоял, глядя им вслед, сел.

– Устал? – поинтересовалась Истома, продолжавшая сидеть.

– Нет-нет, – запротестовал Ясен. – Я в норме.

– Отдохнуть всё равно не мешает. Утром вместе с дэдди поедем в столицу.

Вошёл Горан.

– Прошу извинить, вынужден оставить вас до утра. Исьтя, покажи ему крепость, и пусть дебряне располагаются на ночлег.

– Без проблем, – легко согласилась девушка.

Горан похлопал гостя по плечу, исчез.

– Не хочешь переодеться? – предложила Истома. – У нас есть лонги твоего размера.

– Уники? – кивнул он на её блестящий костюм, обтягивающий фигуру, как перчатка руку.

– Нет, производство уников мы ещё не осилили, но лонги уже достаточно универсальны, удобны и практичны.

– Уники можно было превратить в платья.

– У нас есть одежда для приёмов и выхода в рестораны.

– Лонги обезличивают вас.

– Что ты сказал? – удивилась девушка.

– Такие комбинезоны обезличивают людей, превращают в непонятных…

– Лиц без пола и отличий? Никогда об этом не думала. Ладно, идём гулять, я переоденусь и догоню тебя. Меч можешь оставить здесь, в городе он не понадобится.

Истома птицей выпорхнула из комнаты.

Ясен спустился на первый этаж здания, нашёл спутников. Они с увлечением смотрели на киноэкран, на котором разыгрывались события тысячелетней давности: флоты космических кораблей уничтожали друг друга, космолёты взрывались, солнца гасли, пространство дымилось и корчилось.

– Посмотри с нами, – оглянулся на Велича Пилип. – Это хроника Катастрофы. Видел нагуали? Жуть шипастая! А как тебе ФАГ, кайманолюди?

– Я позже посмотрю, – отказался Ясен.

Спустилась Истома, одетая в умопомрачительной красоты костюм: пушистая белая кофточка с золотыми пластинками, один витой погончик на плече, с красной звёздочкой, короткая чёрная юбочка, зеркальные туфли.

Ясен замер.

У Пилипа отвисла челюсть.

– Опа!

Оглянулись и остальные дружинники.

Истома засмеялась.

– Отдыхайте, мальчики, вас определят на постой. – Подтолкнула Ясена в спину. – Не тормози. Разве ваши женщины не носят платья и костюмы?

– Носят, но… – он замялся, – но попроще, практичнее. Индустрии моды у нас нет, всё шьём вручную или носим, что найдём на Зем-Горе.

– Этот твой комбез весьма неплох.

– Я же говорил, мы нашли склад военного снаряжения двадцать первого века, там были такие костюмы.

– Ладно, это не тема для разговора. Меч оставь, что ты за него цепляешься?

Ясен поколебался, потом вернулся к своим и передал им оружие.

– Вернусь, заберу.

Молодые люди вышли на улицу, в сгущавшиеся сумерки.

Расий укатился за Пределы Равнины, вспыхнули узкие и длинные осветительные трубки, укреплённые на фронтонах зданий.

– Это теятор? – показал Ясен на ребристую серо-зелёную пирамиду.

– Мог бы не спрашивать. Пять лет назад их ещё не было, и электричество вырабатывали убогие динамо-машины. Пойдём в игровой клуб или погуляем?

Ясен проводил глазами стайку девушек в лонгах, отметив, что на улицах Тиктлана почти нет мужчин.

– Лучше погуляем. Как твоему отцу удалось получить должность главного архивариуса? У вас ведь все важные посты занимают женщины.

– Благодаря маме. Она комиссар ОКО первого ранга.

– А ты?

– Я заместитель командора Погранслужбы по нижнему округу.

– Эта звёздочка на погоне отражает должность?

– Нет, – засмеялась девушка, – она для красоты – чистый рубин.

– Тебе же всего двадцать лет.

– Двадцать один. Можно подумать, тебе больше.

– Я всего лишь воевода общины.

– У нас рано становятся государственными деятелями.

– Музыки почти не слышно… у нас по вечерам поют.

– В Брюссельгее услышишь, и могу побиться об заклад, тебе она не понравится.

– Почему?

– Наша музыка доводит людей до экстаза, до исступления, и предназначена для контроля психики больших коллективов.

Ясен искоса посмотрел на задумчивое лицо спутницы. Идти с ней рядом было невыразимо приятно.

Вышли на площадь, выглядевшую более оживлённой, чем улицы.

Возле двух зданий, оконтуренных светящимися разноцветными трубками, над которыми светились какие-то замысловатые вензели и вращались зеркальные конструкции, толпились жители города-крепости, в основном молодые женщины, одетые в откровенно смелые наряды, почти полностью открывающие фигуры. Мужчины, вернее, молодые парни здесь тоже присутствовали, но было видно, что заводилами всех шуточек, бесед, розыгрышей, взрывов смеха являются девушки.

Одна из них, смуглая, рыжеволосая, в чёрном платье с роскошным манто под мех какого-то животного, заметила проходившую мимо пару, шагнула к Истоме, кинула заинтересованный взгляд на Ясена.

– Хай, Истомчик. – Говорила она на новоязе. – Давно тебя не видела. Где ты нашла такого красавчика? Уступишь потом на пару часиков?

Истома изогнула бровь, посмотрела на спутника, не совсем понимавшего, о чём идёт речь.

– Это посол Дебрянской общины, лицо неприкосновенное.

– Жаль, – огорчилась рыжеволосая, откровенно разглядывая «посла». – Симпатичный херувимчик. В клуб зайдёшь?

– Некогда.

– Ладно, встретимся ещё. – Рыжеволосая ещё раз окинула взглядом фигуру Велича, заставив его втянуть живот, и отошла.

– Вообще-то в клубе мы неплохо провели бы время.

Ясен подумал, что будет выглядеть белой вороной, девушки начнут оценивать достоинства гостя, и это удержало его от соблазна.

– Не хочу.

– Как скажешь. Был бы у нас летак, я бы показала тебе Тиктлан сверху, а так мы потратим часа три.

– Я не собираюсь осматривать всю крепость.

– О, у меня идея! Давай поднимемся на минаретто.

– На что?

– На башню контроля, оттуда виден весь город.

– А пустят?

– Ещё бы меня не пустили, – с пренебрежением ответила дочь Горана.

Они миновали увеселительные заведения Тиктлана, обошли пирамиду теятора и оказались перед высокой стометровой трубой, раскрашенной полосами в белый и красный цвет. Башня минаретто, имевшая в диаметре около десяти метров, была обнесена металлической сеткой с острыми штырями поверху. Ворота тоже были сетчатыми, и по обеим их сторонам стояли красно-белые будочки.

Истома подошла к дверце рядом с воротами, коснулась пальцем выпуклого фасеточного глазка. Над глазком загорелась крошечная красная искра.

– Замкомпо Милич, – проговорила Истома. – Впустить! Он со мной.

Через несколько секунд цвет искры сменился на синий, что-то щёлкнуло, Истома толкнула дверцу рукой и жестом пригласила Ясена войти.

Они ступили на территорию зоны контроля, подошли к двери в башне, блестевшей как золотой монолит. Снова раздался щелчок замка, дверь убралась в стену, открывая проход внутрь.

Короткий, слабо освещённый коридорчик привёл в небольшой холл, кольцом охватывающий трубу поменьше диаметром, прозрачную и чешуйчатую. Это был лифт. На дверце загорелась синяя звёздочка, створки лифта разошлись, и молодые люди вошли в крохотное цилиндрическое помещение, где едва могли уместиться четыре человека. Дверцы сошлись, мигнули скрытые лампочки, последовал толчок в ноги, долгий свист.

Подъём длился около минуты.

Ещё один толчок, означающий конец путешествия, открылись створки, Истома, а за ней Ясен вышли в кольцевое помещение с прозрачной крышей, на которой снизу были видны антенны и труба оптического усилителя; Ясен вспомнил, что земные приборы этого типа в давние времена назывались телескопами или подзорными трубами.

Никого из охранников башни контроля он так и не увидел, хотя чувствовал, что она серьёзно охраняется.

Истома повернула к лесенке, спиралью выходящей на крышу.

Поднялись на самый верх, через люк. Рядом с люком виднелся невысокий купол с более широким выходом, и провожатая пояснила, предвидя вопрос спутника:

– Аварийный подъёмник.

С высоты башни действительно был виден весь Тиктлан, занимавший площадь всего в пять-шесть квадратных километров.

Истома показала здания мэрии, сторожевой и хозяйственной служб, ОКО, торгового центра, развлекательных заведений, которых неожиданно оказалось много, не меньше двух десятков. Оглянулась на молчаливого гостя.

– У вас есть развлекалки?

– Нет, – ответил он, чувствуя себя виноватым.

– А у нас полно, девчонки любят оттягиваться по вечерам. Даже симлайфы появились.

– Как?

– Симуляторы жизни, игровые зоны с почти полным эйдетическим эффектом.

– Зачем?

– Не поняла. Что зачем? Люди любят играть. А вы как отдыхаете? – Девушка фыркнула. – Песни поёте?

– Не только, – сдержанно ответил он. – Игры и мы любим, но в большинстве случаев настоящие, живые, без… э-э, симуляции.

– Скучные вы люди. – Она заметила сдвинувшиеся брови Ясена, поспешила загладить резкость, дотронулась до его локтя. – Хотя я всего не знаю, конечно. Как-нибудь доберусь до ваших краёв, посмотрю. Что тебе ещё показать?

Ясен поискал глазами Расий, но тот уже ушёл так далеко, что свет его не достигал города. Стемнело.

– Твой отец говорил, что Расий… э-э, Вайтлайн – это пульсация электрического поля.

– Да, существует такая гипотеза. Кстати, ты начал говорить о какой-то идее: «У меня есть…» – когда пришел Мори. Что за идея?

– Да так, ничего серьёзного, – пробормотал он.

– Что тебя интересует конкретно? Зачем ты завёл разговор о Вайтлайне?

– Твой отец говорил о резервации.

– Ну да, он и его друзья уверены, что всех проигравших в прошлой Игре, то есть всех, кто жил в Метагалактике, поместили на равнину как в резервацию.

– Мой отец уверен, что Великая Равнина – квазиустойчивый и квазибесконечный объект, замкнутый сам на себя.

Истома с любопытством посмотрела на собеседника.

– Ты знаешь такие вещи?

Ясен с трудом сдержался, чтобы не ляпнуть что-нибудь обидное.

– Я окончил гимнасию и универ.

– Это серьёзно.

Он решил не обращать внимания на скрытые подколки в речи девушки. Она привыкла верховодить во всех делах и ревновала землянина к его успехам, не осознавая этого.

– Я изучал космологию нашей Метавселенной со времён Конструкторов и до Катастрофы и Падения включительно.

– Вселенная родилась в результате фейерверка, – фыркнула Истома, оценила ошеломление, вызванное у собеседника этим заявлением, засмеялась и добавила: – В прошлые времена, в двадцатом и двадцать первом веках, существовала традиция запускать в праздники фейерверки. Вот кто-то из Игроков и запустил одну такую фиговину. Не бери в голову, я пошутила. А вообще тема интересная. Я сама с удовольствием изучала физику вселенной до Катастрофы и после. Когда в нашем Метагалактическом домене проросли нагуали, в звёздах прекратились термоядерные реакции.

– Ну да, – скептически хмыкнул Ясен.

– Ты не знал? Была даже разработана теория метастабильных переходов: звёзды продолжали светить только потому, что внутри них размерность пространства увеличилась, стала больше трёхмерной. Разница в мерности и привела к выделению прежних объёмов энергии, хотя спектр при этом чуть-чуть изменился. Ну, а после Падения ты сам видишь, где мы живём и что освещает Великую Равнину вместо солнца и звёзд. Но об этом тебе лучше поговорить с кем-нибудь из наших разидеев, с Алонсо, к примеру.

– С кем? – не понял Ясен.

– Мужчины у нас заняты в основном в сфере обслуживания населения империи, но есть и технари, решающие инженерные задачи, и строители, и разидеи – то есть разработчики идей. Алонсо – один из них, он физик-математик, занимается теорией разумогенеза и поиском выхода из резервации. Приедем в столицу, я тебя познакомлю.

– Буду благодарен.

– Лишь бы крыша не поехала, Алонсо любит абстрактные теории.

Помолчали, разглядывая редкие рекламные светокомпозиции над зданиями города и вслушиваясь в долетавшие какофонические музыкальные «смеси».

– Не понимаю, – признался вдруг Ясен.

– Почему мы такие? – улыбнулась Истома.

– Нет, зачем отцу понадобилось затевать обустройство посольства. Мы живём в глубоком патриархальном прошлом, техникой почти не пользуемся, община с трудом приходит в себя после переселения с Зем-Горы, как и другие общины, улусы, демократоны и универады. Мы ничего не можем дать вашей империи.

– Я тоже не понимаю, но пусть философией занимаются те, кому положено. У нас есть конкретная задача – дойти до планетоид-горы кайманолюдей и найти их спейсер-псевр.

– А дальше?

– Что дальше? Ты сын Предтечи или погулять вышел? Махнём в космос, проломим потенциальный барьер Равнины и вернёмся в нормальную Вселенную.

– Нормальную, – усмехнулся он.

– Ты против?

– Да нет. – Ясен подумал и досадливо признался: – Только мне не хочется быть сыном Предтечи.

– Здрасьте вам. – На лице Истомы отразилось странное переживание: любопытство пополам с недоверием. – А кем ты хочешь быть?

Он помолчал, насупившись.

– Не знаю. Меня зовут Ясен.

– Папан утверждает, что ты – наша надежда на выход из тупика, куда нас зашвырнули амбиции Геи-Игрока.

Ясен почувствовал, что его дразнят, насупился.

– Мне об этом ничего не известно.

– Зато нам известно. – В голосе девушки зазвучали мяукающие интонации. – Может быть, тебе не хватает стимула?

– Какого стимула? – не понял он.

Девушка вдруг оказалась рядом, обхватила шею руками, прижалась всем телом. Глаза её подёрнулись поволокой.

– Я не могу заменить этот стимул?

– Что ты делаешь? – пробормотал Ясен, не решаясь ни оттолкнуть дочь Милича, ни прижать к себе.

– Я пытаюсь понять твоё мужское начало.

– Н-не надо…

– Почему?

– У нас так… не принято.

– А как у вас принято?

Их губы почти соприкоснулись, и Ясен едва выговорил:

– По… любви.

Истома засмеялась, поцеловала в губы, так что его бросило в жар, разомкнула объятия.

– Дэдди предупреждал меня, что у вас свои традиции, я не верила. Всё-таки интересно, как вы там живёте, детей небось рожаете?

– А вы нет?

– У нас развит партеногенез, мужчина не обязателен. Ладно, пошли вниз, тебе пора отдыхать.

Издалека прилетел чистый, нежный, печальный звук.

Истома замерла, прислушиваясь.

– Что это?

– Свирель, – пробормотал Ясен.

– Какая свирель? А-а… ты имеешь в виду эту дудочку с дырочками? Твой телохран играет.

– Он не телохран.

– Ну, не знаю, кто он там у вас, но играет божественно!

Истома сбежала по лестнице к лифту, а Ясен подумал, что ему придётся трудно в геянском мире.

Скрип зубами

Никогда раньше он не чувствовал себя так скверно.

Небольшой отряд дебрянских воинов задержать не удалось. Влад Велич оказался мудрее, чем можно было представить, проявил себя незаурядным командиром и нанёс удар так, как не ожидали ни Кроули, ни Файзулла, ни сотник с воинами. Мало того, у дружинников оказалось оружие, равного которому у войска Закра не было. Карабины так подействовали на бойцов сотни, что они вздрагивали каждый раз, когда слышали громкие звуки, похожие на выстрелы.

Гнались за дебрянами долго, загнали верблюдов до хрипа, но настичь отряд так и не смогли.

А потом начались земли геянской империи, контролируемые летучими погранзаставами, укомплектованными исключительно молодыми женщинами, «волчицами», как презрительно называл их Файзулла, и Али отдал приказ устраиваться на ночлег.

– В деревне? – уточнил афганоид, указав на недалёкую стену небольшого геянского поселения, над которым торчала высокая белая труба.

– Это не деревня, – мрачно сказал Кроули, – это крепость. Нас туда не пустят. Геяне строили только погранпосты, крепости и посёлки.

– Скажем, что мы посольский приказ.

– Вряд ли нам поверят, да и вряд ли геянам нужны послы Закра. Отец ничего не говорил мне насчёт установления с геянами дипломатических отношений. Разбиваем бивуак у ближайшего озера.

– А если не найдём?

– Тогда и решим, что делать, – вспылил Кроули.

Миновали крепость, окружённую рвом, но без воды. Стены крепости слепо, но внимательно проводили сотню, и Али подумал, что за отрядом сейчас наблюдает не одна пара глаз. Захотелось женской ласки. Но вспомнилась схватка с дебрянами в индарийской деревне, и желание прошло.

Я вам ещё покажу! – мстительно сплюнул Али, представив, как он рассекает плетью кожу на спине младшего Велича. Вы у меня попляшете!

Скакали ещё больше часа, пока Зион не скрылся в мареве атмосферы, ознаменовав приближение ночи.

Озеро не попалось. Вода в здешних краях была в дефиците. Вообще по тем данным, которыми располагал Кроули, Гея-Гора в отличие от Зем-Горы не была окружена морями и цепочкой озёр, и как геяне обходились без воды, было непонятно.

– Привал до утра, – объявил Кроули, спрыгивая с верблюда на вершине плоского поднятия.

Трава здесь была коричнево-жёлтого цвета, и верблюды её почему-то не ели. Но устали не только скакуны, но и всадники, поэтому искать пастбище не стали.

Резко похолодало. А когда Кроули уже устраивался в своей палатке на ночлег, из-под земли снова донёсся низкий хриплый стон, заставив его подскочить.

– Диаболо! Это уже начинает доставать!

В палатку заглянул Файзулла.

– Господин?

– Как ты думаешь, что означают эти звуки? Только не говори о гневе своих грёбаных богов.

– Не знаю, – бесстрастно ответил афганоид. – Раньше такого не было.

– Сам знаю, что не было. Землетрясение, что ли?

– На землетрясение не похоже. Что будет, то и будет. Мальчик нужен?

– К чёрту твоего мальчика! Девочку добудь.

– Это невозможно.

– Тогда проваливай!

Файзулла опустил полог палатки.

Кроули помял лицо ладонями, отпил полфляги фобогонского рома и лёг спать. Уснул быстро, но проснулся от кошмара: он летел в бездну и вот-вот должен был разбиться о приближавшуюся твердь. Подхватился на спальном матрасе весь в поту. Послушал тишину, выругался и снова уснул. А утром его разбудила рука Файзуллы:

– Господин, вставайте, к нам гость.

Он вскочил, голый и потный, тараща глаза.

– Какой ещё гость?

Издали прилетел дробный цокот и гул, мелко-мелко задрожала земля.

Кроули натянул походный костюм, схватил меч и выскочил из шатра.

Светлело на глазах. Бесконечная жила Зиона выкатилась из-за Пределов Равнины и выходила на утренний накал.

Лагерь уже бурлил, напоминая исмаилистский базар: воины Файзуллы метались вдоль палаток, искали своих разбежавшихся ревущих верблюдов, десятники пытались навести хоть какой-то порядок.

Файзулла дотронулся до плеча командира:

– Там, на левеке.

Кроули повернулся и увидел приближавшуюся чёрную глыбу тартарианина. Монстр был уже в трёх километрах и явно намеревался познакомиться с обитателями лагеря.

– Диаболо! Уходим!

– Палатки…

– Фак с ними, не успеем сложить.

– А если это посланец Великого Папы?

– Какого ещё папы?! – взревел Али, и тут до него дошло. – Бешеный верблюд! Может, ты и прав. Посмотрим. Все ко мне!

Кроули подвели верблюда, он вскочил в седло, натянул поводья.

– Не ори, дурная скотина! Это союзник.

Сотня наконец выстроилась в подобие каре за линией палаток. Воины вертели головами, ожидая команды, пытались успокоить скакунов.

Кроули направил своего плюющегося верблюда навстречу выраставшему горой пришельцу. Файзулла жестом отдал приказ сотне оставаться на месте, догнал господина.

– Что вы хотите делать?

– Я чую… эта зверюга и в самом деле посланец отца… если только он сам не скачет на ней! Или я сошёл с ума?

– Не понял.

– Меня зовут!

Не успел Али произнести эти слова, как несущийся на него чёрный гигант резко остановился, сунул лапу за бугор головы, протянул её к земле, и по ладони как по пандусу сошёл на землю… старший Кроули в золотистом плаще Великого Папы!

Файзулла положил руку на грудь, поклонился.

– Господин!

– Ты?! – выдохнул вспотевший Али.

– Как видишь, – небрежно махнул рукой Кроули-старший, весьма довольный произведённым эффектом. – Решил попутешествовать с вами на этом танке.

– Как ты нас нашёл?!

– Это вопрос не ко мне. Мой конь тебя вычислил без проблем.

Али перевёл взгляд на «растрескавшуюся» чёрную гору-«танк» тартарианина.

– И он согласился тебя везти?

– Ему тоже нужен сынок Предтечи, а ты ведь должен был его найти и привезти в Закр.

Али помрачнел, сверкнул глазами, глянул на правек, в ту сторону, куда ускакал отряд Величей.

– Мы его встретили в землях индариев.

– Это я уже понял, когда чёрный повернул не к Зем-Горе, а к Гее-Горе. Как это произошло? Почему вы не захватили младшего Велича?

– Так получилось. – Али покосился на Файзуллу, молча взиравшего на своего главного господина. – Они ударили внезапно. Но самое главное, что у них было мощное оружие.

– Мечи длиннее? – скептически поджал губы Кристофер.

– Нет, карабины! Они сняли сразу несколько моих парней и прорвались. Догнать мы их не смогли, у них гепарды, а не верблюды.

– Карабины, говоришь? – удивился Кристофер. – Откуда?

– Не знаю. Вот он может подтвердить. – Али ткнул пальцем в Файзуллу.

Тот даже не моргнул.

Кроули-старший посмотрел на своего порученца озадаченно, потёр пальцем переносицу.

– Год демент! Этого нам только не хватало. Впрочем, нашим друзьям и карабины не страшны. Слезайте.

– Зачем? – не понял Али.

– Дальше поедем на этом звере.

Глаза Али расширились.

– Ты предлагаешь скакать на этом… уроде?

– Ну, скачкой это назвать трудно, а передвигается он быстрей, чем наши иноходцы, и намного плавнее. Надо попытаться перехватить Величей раньше, чем они доберутся до геянской столицы.

– Мы их потеряли.

– Авеша найдёт дорогу.

– Кто?

Кристофер кивнул на застывшую громаду тартарианина.

– Он. Возьмите в дорогу воду, пару ППБ[238] и оружие.

Али хотел возразить, судорожно ища предлог отказаться от путешествия на «квазиживом танке», однако заметил недобрый блеск в глазах отца и сдержался.

– Сотня пойдёт за нами?

– Как посольский приказ. Файзулла, оставь кого-нибудь из десятников вместо себя и объясни задачу.

Афганоид молча повернулся и поскакал к сгрудившимся бойцам сотни, бросил пару слов своему приятелю Фариду, с которым общался чаще, чем с другими, вернулся с двумя седельными сумками.

– Я готов, Великий.

– Поехали.

Кроули-старший повернулся к тартарианину, и тот сунул ему свою метровой ширины лапу, на которой уместились сразу все мужчины.

Лапа легко подняла их: пришлось напрячь ноги, чтобы не потерять равновесие. Приблизился гребень за растрескавшимся бугром головы тартарианина, откуда-то между ним и головой появилась ниша с выступами, и Кроули-старший первым спрыгнул в эту нишу.

– Смелее.

Файзулла последовал за хозяином без колебаний.

Али стиснул зубы, впервые испытав самый обыкновенный животный страх. И всё же он сумел справиться со слабостью, сошёл с лапы чёрного монстра на пол ниши.

– Это кабина управления? Ничего, уютненькая.

– Привыкай к неудобствам, – усмехнулся Кроули-старший, оценив юмор сына. – Всё оплачивается.

– Как? И когда?

– Когда мы придём к власти.

Али не нашёлся что ответить. Поискал глазами сиденья, заметил выступы, сел на один из них с независимым видом.

Кристофер стукнул рукоятью меча по округлому «черепу» тартарианина.

– Вперёд, Авеша!

«Танкоскелет» со стуком втянул лапы в корпус, покатился прочь от вздрагивающей шеренги верблюдов. Бойцы сотни проводили его настороженными взглядами, не спеша трогаться с места, пока назначенный Файзуллой сотник не скомандовал отправляться в путь.

Однако мчаться с той скоростью, какую предложил «танкоскелет», сотня не смогла и вскоре отстала. Тартарианин же прибавил ходу, и Али почувствовал себя хозяином положения. Имея союзником это страшное создание, он мог не бояться ни Величей, ни дьявола, ни бога, о чём и подумал с мимолётным удовлетворением.

Кристофер сел рядом, снял с пояса флягу, сделал пару глотков, протянул сыну.

– Глотни, расслабься.

Али понюхал горлышко фляги, глотнул. Это был первоклассный закрский ром на основе пейотля, с добавлением специфичных местных специй.

Голова закружилась, но на сердце полегчало. Предстоящая погоня виделась уже в ином свете.

– Дранг на правек! – заорал Али, вскинув руку в нацистском приветствии, как это делали предки в двадцатом веке. – Унтер дер либенгоф! Всех на кол!

– Всех не надо, – проворчал Кроули-старший благожелательно, отбирая флягу. – Кем повелевать будешь?

– Найдётся кем. Дашь порулить этим уродом?

– Доберёмся до русских, поэкспериментируешь. Чёрные научились псилингу, во всяком случае, меня они понимают.

– А ты их?

– Увидишь. – Кристофер шлёпнул рукой по возвышению, которое с оговорками можно было назвать сиденьем. – Присаживайся, Файзулла, в ногах правды нет.

– Её нет нигде, – равнодушно ответил афганоид. Однако, подумав, сел, хотя было видно, что «конь» ему не нравится.

Движение продолжалось в том же темпе. Тартарианин не знал, что такое усталость, не замечал препятствий и мчался по саванне как настоящий танк, гремя гусеницами по нередко попадавшимся камням.

Слева промелькнуло какое-то селение неизвестной принадлежности: кучка конусовидных шатров красного цвета. Красный цвет очень любили поздние цыгане-переселенцы с Зем-Горы, и возможно, это была их деревня.

Затем долго тартарианина сопровождали три мотоциклиста на мощных сверкающих супербайках, которые несколько раз проскакивали под носом у гиганта, словно хотели его остановить. Тартарианин не обратил на них никакого внимания, и байкеры, вернее, байкерши – судя по развевающимся длинным волосам, умчались вперёд, оставив за собой длинные хвосты пыли.

– Бабы? – сообразил наконец Али.

– Пограничники, – сказал Кристофер. – Я давал тебе материал по геянской империи, у них матриархат, всем управляют женщины.

Али потёр ладонь о ладонь.

– Эт-то перспективно. Будет с кем потусоваться.

– Не раскатывай губы, дружок, женщины Геи ни в чём не уступают мужчинам, так что лучше держаться от них подальше.

– Бабы и в Африке – бабы! – презрительно скривил губы Али. – Размножаются они так же, как и все.

– У них развит партеногенез, и мужчины им нужны лишь как подсобные рабочие, слуги и мальчики для сексуальных утех.

– Вот и проверим, – после паузы сказал Али уже не так уверенно. – Я же не жениться еду.

– А почему бы и нет? – Кристофер оценивающе посмотрел на него. – Выбор там большой.

– Шутишь?

Кроули-старший рассмеялся, сделал ещё один глоток рома и спрятал флягу.

– Кто знает, что нас ждёт. Иногда для выполнения намеченной задачи приходится целовать таких уродок, что потом год отплёвываешься. Но если повезёт – можешь и принцессу встретить.

– Ты встречал?

– А как же, миллион раз.

Пол под ногами сидящих качнуло.

Тартарианин с ходу преодолел россыпь больших ребристых глыб, дробя камни в щебень.

Впереди обозначилось переливчатое серебристое облако, вскоре превратившееся в целое стадо мотоциклистов.

Файзулла пружинисто подскочил, положил руку на рукоять сабли.

Посерьёзнел и Кристофер, поднося к глазам бинокль.

– Волчицы, штук полсотни. Интересно, что они намереваются делать?

Ответ последовал через минуту.

Отряд геянских пограничниц слаженно развернулся в две линии перед прущим вперёд монстром и дал залп из самострелов.

Однако стрелы оказались не просто заострёнными металлическими стержнями, они несли приличный электрический заряд! Стая стрел впилась в грудь и голову тартарианина, и его седоки едва не ослепли от сверкания и не оглохли от треска и ядовитого шипения.

Тем не менее чёрный «танкоскелет» не остановился, только расставил лапы, намереваясь заграбастать с десяток байкерш вместе с мотоциклами. Второй залп они произвести не успели, рассыпались по сторонам, спасаясь от длинных суставчатых лап, граблями процарапавших землю. Зато начали стрелять со всех сторон, поражая тартарианина в спину, в плечи, в голову и гусеницы.

– Отец! – почти неслышно крикнул Али, съёживаясь на дне воротниковой ниши.

– Не высовывайся! – приказал Кристофер, испытывая не страх, а скорее азарт. – Они нас не видят и не достанут. Постреляют чуть-чуть и уберутся восвояси.

Он оказался прав.

Суровые пограничницы геянской империи недолго обстреливали монстра, по-прежнему не обращавшего на них особого внимания. Покрутились вокруг, то обгоняя его, то отставая, собрались в походную колонну и умчались в ту сторону, куда направлялся тартарианин.

– Вот дьяволицы! – воспрянул духом Али. – Лезут на рожон и никого не боятся!

– Работа у них такая, – равнодушно заметил Файзулла, не двинувшийся с места.

– Хотелось бы мне познакомиться с одной из них поближе.

– Ещё представится такая возможность, – пообещал Кроули-старший. – Арбалеты у них непростые, нам бы пригодились.

– Ерунда, карабины русских поэффективней будут. Ты говорил, что у нас появится более мощное оружие.

– Появится, потерпи немного. Комби-запрет колеблется и скоро падёт, открывая нам новые горизонты.

– Что ещё за запрет такой?

– Запрет на доступ к Силе, то есть к энергии вакуума.

– Когда это ещё случится, – пренебрежительно махнул рукой Али.

– Скоро.

– Кто тебе это сказал? Тартарианин?

– Именно.

– Я серьёзно.

– Я тоже.

Али недоверчиво глянул на отца.

– Откуда тартариане знают о запретах и законах этой реальности? Они такие же пленники резервации, как и мы.

– Такие, да не такие. Тартар – бывший и будущий Игрок, его возможности шире моих. – Кристофер подумал и добавил: – Пока. Если мы завербуем на нашу сторону Велича-младшего, нас никто и ничто не остановит.

– Мне он не показался семи пядей во лбу, – презрительно буркнул Али. – Фехтует неплохо, а в остальном – деревенский дуболом.

– Не скажи, ты его не знаешь.

– Ты, что ли, знаешь?

– Я знаю его отца, этого достаточно. Да и старший Велич, то бишь Ставр Панкратов, своего внука не бросит, а он уж точно Игрок высшего класса!

– Господин, – вмешался в разговор Файзулла, вытягивая вперёд руку.

Оба Кроули умолкли.

Вдали показалась стена зелёно-коричневых растений, в которых Али признал топинамбур. Над ней вырастала тонкая белая тростинка, означающая наличие в этом месте очередной геянской крепости.

– Украйполе, – сказал Кроули.

– Левее.

Али напряг зрение и увидел над зарослями чёрную скалу.

– Тартарианин?! Ещё один?

– Проводник, – с удовлетворением проговорил Кроули. – Никуда они от нас не скроются.

«Танкоскелет», нёсший на себе троих мужчин, плавно повернул налево, направляясь к своему собрату. Проложил широкую дорогу в зарослях топинамбура, распугивая аборигенов в оранжевых комбинезонах, снующих с тачками среди растений; все они были мужчинами. За полем показался холмик, на котором стояли навесы и какие-то механизмы, а за холмиком располагался городок, обнесённый наклонной стеной.

Тартарианин стоял в полукилометре от городка, окружённый двумя линиями мотоциклов. Байкеров было не меньше сотни. Изредка то один, то другой срывался с места, мчался к застывшей глыбе посланца Тартара, словно собираясь его протаранить, бросал какой-то блестящий предмет в грозную махину и возвращался обратно.

– Что они делают? – пробормотал Али.

– Одно из двух, – задумчиво ответил Кристофер. – Либо забрасывают посланника горючей смесью, либо пытаются связать сеткой из мгновенно твердеющего клея.

– Он не шевелится.

– Ждёт нас.

– Думаешь, он живой?

– Живее, чем кажется, – усмехнулся Кроули-старший. – Ни клеем, ни напалмом, ни чем-нибудь ещё тартариан остановить нельзя. В былые времена они и антиматов не боялись. Разве что стрингер мог заставить их отступить. Но у геян стрингеров нет.

– Смотри, они разворачиваются к нам.

Действительно, внешняя цепь байкеров совершила слаженный маневр и помчалась навстречу второму пришельцу. К ним присоединился второй отряд мотоциклистов, вырвавшийся из крепости, и тартарианин с седоками оказался в гибко скользящем кольце машин, которыми управляли молодые женщины.

Тартарианин начал замедлять движение.

– Если они начнут стрелять… – хмыкнул Али.

Зашевелился первый «танкоскелет», оделся в стену красно-фиолетового пламени – сработало воспламеняющее напалм устройство – и покатился к соотечественнику.

Байкеры перестроились, но войну начинать не спешили.

Тартариане сблизились, уткнулись нос в нос.

Кроули-старший вытянул вперёд руку, закрыл глаза. Лицо его побледнело, лоб покрылся каплями пота.

Али почувствовал странный ветер, – ладонь отца превратилась в излучатель энергии, – напрягся, пытаясь поймать мысленную передачу. В голове вспыхнули эфемерные призрачные фейерверки, складываясь в почти понятные символы и знаки, зазвучал тягучий баритон, прерываемый колокольным звоном. Язык был незнаком, но смысл речи показался понятным.

В то же мгновение тартариане вдруг обнялись – выглядело это именно так! – и стали перестраиваться, прорастать друг в друга, пока не образовали единый «дробный» механизм, форму которого можно было бы охарактеризовать двумя словами: сухопутный дредноут.

Брюссельгей

До столицы геянской империи отряд под командованием Истомы добрался за два часа.

Дорог и на просторах Империгея, как называли своё государство геяне, никто не протягивал, но они и не требовались в условиях Великой Равнины, плоской как стол почти на всём её безграничном пространстве. Геяне ездили от города к городу по одному и тому же пути, отчего среди трав саванны и возникали жёлтые и коричневые полосы, там, где трава не росла, вытоптанная колёсами мотоциклов, копытами вьючных животных и ногами ходоков.

Расплывчатая, серая, по ощущениям – невесомая громада впереди, какой виделась Гея-Гора с расстояния в двести километров, начала уплотняться, сгущаться, приобретать контуры растрескавшегося горного массива. Вскоре она покрылась сизо-чёрными тенями и голубыми трещинами, пока наконец не превратилась в гигантское вместилище природных образований, складок, ниш и искусственных конструкций, взбиравшихся по склонам чуть ли не до середины тысячекилометрового купола.

Ясен на этом фоне даже не сразу заметил приблизившийся город, прижавшийся к подножию Геи-Горы.

Брюссельгей начался как скопление наклонных плит по две сотни метров длиной и высотой в двадцать, напоминающих остатки древней кладки, между которыми располагались решётки и башенки с металлическими куполами на каждой.

Истома и её спутницы снизили скорость. Девушка оглянулась, и Ясен, повинуясь её мысленному зову, догнал геянку.

– Будем останавливаться в Храме Воды?

– Что это такое? – прокричал он в ответ.

– У нас поклоняются воде как основе жизни. Вода в дефиците, вот и возникла своеобразная религия.

– Как хочешь.

– Тогда заедем.

Отряд миновал две стены с башенками, повернул правее и оказался у гигантского наклонного зеркала, подпираемого чешуйчатыми колоннами, по которым стекала вода. Впрочем, и по зеркалу, имеющему форму овала длиной в полсотни метров и шириной в тридцать, стекала вода, прозрачная до такой степени, что была практически не видна.

Необычный храм был окружён частоколом стеклянных с виду столбов, между которыми невозможно было протиснуться взрослому человеку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что столбы являются прозрачными трубками, по которым тоже сверху вниз струилась вода.

Оставили мотоциклы у ворот с коническими башенками, внутри которых стояли стражи в оранжевых халатах и мохнатых шапках, с мечами на плечах. Истома провела делегацию к водоёму, из которого поднималось зеркало.

Молящихся было мало, всего два десятка женщин, молодых, средних лет и совсем старых. Все они стояли на одном колене, наклонившись вперёд и опустив руку через невысокий бордюр в воду.

Истома тоже подошла к пруду, опустилась на колено, окунула руку в воду. Её спутницы последовали примеру начальницы.

Ясен остался на месте, полагая, что демонстрировать слепое благоговение к воде не следует. На его родине воды было много, и поклонялись общинники не ей, а Свету.

Переглядывающиеся дружинники последовали примеру своего командира. Впрочем, никто их за это не упрекнул.

Истома встала, махнула рукой.

– Можем зайти в Храм, там по всем стенам течёт вода, причём совершенно бесшумно.

– Где вы её берёте? У вас ведь нет морей и озёр?

– Синтезируем, – ответила девушка.

Они прошли ко входу в здание, накрытое наклонным зеркалом, шагнули внутрь.

Светильников видно не было, однако круглое помещение было хорошо освещено. По его белым стенам сбегали в жёлоб струйки воды, а в центре помещения виднелся стеклянный бугор, венчавший белую трубу, который оказался водяным. Тишина в зале не нарушалась ни одним звуком, так что казалось – люди присутствуют в мире голографического миража.

– По субботам здесь бывают тысячи паломников, – тихо сказала Истома. – Воды выпивается тысячи литров. Она здесь очень чистая, насыщенная кислородом и микроэлементами. Чувствуете свежесть?

– Эка невидаль, – прошептал Пилип.

Ясен ткнул его кулаком в спину.

– Вот почему ваше посольство придётся ко двору, – продолжала девушка. – Вам есть что предложить – доступ к воде. Если ничего не случится, скоро на Равнине начнётся война за воду. Большинство сохранившихся после Падения цивилизаций – биологического вида, в основе их жизни лежит кислородно-углеродно-водородный цикл.

– И у гуррах? – уточнил Ясен.

– Кроме джезеноидов до Падения, по нашим данным, космос населяли десятки тысяч разумных сообществ разного уровня. Не думаю, что все они прекратили существование.

Истома сделала поклон водяному бугру в центре зала, напоминающему фаллос, и увлекла группу за собой.

Стражники-мужчины проводили их равнодушными взглядами, олицетворяя собой здешний колорит общественного устройства.

Снова под колёса машин легла одна из «дорог», но уже приближалась стена города, и через четверть часа отряд подъехал к мосту через ров, пробираясь между сотнями повозок и пешеходов, входивших в Брюссельгей и выходивших из него.

Над воротами Ясен увидел тот же герб, что красовался над воротами Тиктлана: усечённая пирамида и над ней верхушка с вписанным в неё выпуклым глазом.

Перед отрядом байкеров расступились люди, он пересёк городскую черту и проследовал за ворота, сопровождаемый сотнями любопытных глаз. Останавливать его и требовать документы стражники в оранжевых робах не стали, зная, очевидно, что за делегация прибыла в столицу империи.

Брюссельгей почти ничем не отличался от Тиктлана. В этом гости убедились, проехав по радиальной улице от въезда в город до центральной площади, где были расположены главные здания столицы: ратуши – пятиэтажное, красное, службы ОКО – высокая четырёхгранная пирамида из крупных зеркальных блоков, административного управления – белый куб с узкими высокими окнами и пяток других, не обладавших вывесками или штандартами.

Кроме того здесь же высился знакомый конус теятора и подпирала небо красно-белая труба с устройствами слежения за пространством.

И всё-таки чувствовалось, что Брюссельгей – не просто большой город, а столица империи, окраины которой взбирались высоко на отроги Геи-Горы.

Во-первых, здесь хватало пешеходов и транспорта, снующего по улицам в разных направлениях в строгом порядке. От разноцветных одежд и ярких экипажей, иные из которых имели уж и вовсе диковинную форму, рябило в глазах.

Во-вторых, улицы города были покрыты специальным серо-фиолетовым материалом (заасфальтированы, как сказала Истома).

В-третьих, Ясен ощущал на себе плотный настороженный взгляд: так его психика реагировала на большое скопление народа, численность которого намного превышала количество обитателей всей Дебрянской общины.

Проехали по площади, где движение регулировали висящие на столбах трёхцветные лампы, названные Истомой светофорами. Свернули на радиальную улицу, ведущую прямо к Гее-Горе. Улица, прямая как стрела и очень широкая, не улица – магистраль, привела отряд к первому горному возвышению, взобралась на него. С высоты стал виден почти весь Брюссельгей, напомнивший Ясену муравейник.

Истома ещё раз свернула в боковой проезд и вскоре остановилась перед мощной стеной с бойницами, напоминающей крепостную. Впрочем, это и в самом деле была крепость, одна из первых, восстановленных после Падения.

Ворота в стене медленно распахнулись, отряд въехал во двор, где располагалось строение в форме усечённой пирамиды, угрюмоватое, с выступами в форме клювов над выпуклыми «глазами» и «рёбрами».

Здесь гостей ждали трое: две женщины, одна постарше, красивая, с гривой иссиня-чёрных волос, вторая помоложе, блондинка с косой, уложенной короной на голове, а также мужчина преклонного возраста. Женщины были одеты в блестящие лонги со множеством эмблем и нашивок, на мужчине как на вешалке болтался голубой комбинезон без всяких знаков различия.

Впоследствии Ясен узнал, что голубые и оранжевые комбинезоны носит вся геянская прислуга.

Истома соскочила с мотоцикла, бросилась к женщине постарше.

– Мамми!

Они обнялись. Потом девушка повернулась к гостям, собравшимся в группку.

– Мамми, это Ясен Велич, сын Предтечи.

Знакомить мать со спутниками Ясена она не стала.

– Ванесса, – назвала своё имя женщина, с интересом разглядывая Ясена.

Он почувствовал щекотливое прикосновение нежных пальчиков к голове, холодную струйку воздуха, проникшую под череп, перед глазами развернулось тающее видение: огромный зверь – гепард с яркими янтарными глазами на фоне космоса. Вспомнилось, что такой конь по имени Секам был у отца. Мать Истомы знала об этом и проверяла сына Влада на экстрасенсорное восприятие.

Он ответил видением: площадка на склоне горы, гепардоконь на ней и отец, прыгающий в седло.

Глаза Ванессы стали большими, в них вспыхнули задумчиво-весёлые искорки, сменившиеся почему-то грустными.

– Вижу, вижу, точно сын Влада. Я очень хорошо знала твоего отца, фигура – это у тебя от него, а овал лица – от матери.

Он промолчал, не зная, что нужно говорить в таких случаях.

– Что ж, приятно познакомиться, сын Предтечи. Истома, веди его в гостиную, я приду, и мы побеседуем.

– Я не один, – сказал Ясен.

– Их в хозяйскую, – бросила Ванесса, поворачиваясь к гостям спиной, – к слугам.

– Они не слуги.

– Что такое? – удивилась мать Ванессы, оборачиваясь.

– У них другие порядки, мамми, – поспешила вмешаться Истома. – Это воины, защитники отечества, их статус выше.

– Ах, вон как? Прошу прощения. Предоставь им апартаменты.

Ванесса удалилась внутрь двора в сопровождении слуги и помощницы, скрылась в пирамидальном флигеле за центральным замковым комплексом.

– Пойдёмте, покажу наш дом, – сказала Истома. – Ника, вечером встретимся в «Чёрном человеке».

Спутницы девушки развернули мотоциклы и укатили. Ворота за ними закрылись. Гости остались одни на лужайке.

– Круто живут! – вполголоса заметил Пилип, чувствующий себя не в своей тарелке.

Димитр и Иваник, огорошенные не меньше, промолчали.

Их провели в дом, показали холл, общую гостиную, окна которой были из цветного стекла, бытовые комнаты и определили каждому апартаменты – гостевые комнаты, сияющие чистотой, отличающиеся только геометрией и убранством.

– Я бы согласился остаться тут навсегда, – расплылся в улыбке Пилип, принюхиваясь к благоухающим свежестью накидкам на кровати. – Пусть возьмут меня в качестве управляющего.

– Для управляющего ты слишком резв, – буркнул Димитр.

Ясен зашёл в свою комнату, осмотрелся, положил меч и карабин на пузатый комод у стены, поколебался немного, но решил с оружием по дому не ходить. Умылся в бытовой комнате с большой белой посудиной, называемой здесь ванной. Таких ванн у дебрян не было, как, впрочем, и большинства приспособлений для ухода за телом. И хотя вода из кранов поступала дозированно, тёплая отдельно, холодная отдельно, обстановка вокруг была чужая, отовсюду пахло иной культурой, Ясен приободрился и почувствовал себя человеком. Всё-таки не мыться неделями во время походов он не привык. Раньше вода всегда была рядом, захотел – искупался, смыл с себя боль, грусть и усталость.

В гостиную их всех пригласил старик в оранжевой робе.

Истома уже ждала дебрян, переодетая в строгий чёрно-белый брючный костюм.

– Поедем после обеда на приём в Матенадаран, – объявила она.

– Куда? – не понял Велич.

– В главный информарий. Мамми тоже приедет, познакомит тебя с файлерами.

Ясен не стал спрашивать, что или кто такие файлеры, но девушка добавила сама:

– Операторы Матенадарана. Им дана команда выдать нам полный интенсионал о деятельности Геи до Падения.

Ясен с любопытством посмотрел на собеседницу.

– Разве это не секретная информация?

– Ещё какая секретная, но выдачу провели как запрос ОКО на расследование «заговора учёных».

– Есть такой заговор?

– Любую работу любого коллектива можно смело назвать заговором, – развеселилась Истома. – Так что проблем с допуском не возникнет. Рассаживайтесь, где кому нравится. Наша еда отличается от вашей, но лишь способами приготовления. В основном это искусственная пища, синтезированная, пища естественная доступна немногим.

– Вам доступна?

– Кому нам? Если ты о семье, то да, если о Погранслужбе и ОКО, то нет.

Дебряне сели за стол, представлявший собой монументальное сооружение из каменных с виду плит на бесформенных ножках. Двое слуг, называемых здесь официантами, быстро расставили по столешнице разнообразные сосуды, напитки, тарелки и обеденные приборы.

– Выбирайте, – пригласила гостей Истома. – Особых изысков не ждите, но блюда вкусные, хотя кое-какие продукты и у нас генно-модифицированы.

По её жесту слуги открыли сосуды, в воздух взвился аппетитный парок.

– Пахнет вкусно, – потёр руки Пилип, принюхиваясь.

– Вам понравится. Вот это консомэ, это черепаховый суп, это фрикассе, берлиндар, рисовое парижсо, римакола, харуф би-р-риз.

– Нам бы мясца, – растерялся разведчик.

– Тогда советую харуф, это кусочки синтезированной баранины.

– А каша есть?

– Вот берлиндар – каша из соевых бобов с лавсановой приправой. Консомэ – это бульон из мяса, правда, крысиного.

На лицах дебрян отразилось сомнение.

Истома засмеялась.

– Это не простые крысы – мутированные, величиной с хорошего кролика. Их на Гее-Горе полчища. Не хотите консомэ, попробуйте фрикассе.

– А это что за зверь?

По гостиной снова рассыпался звонкий смех.

– Это куриное рагу в белом соусе. Неужели вы едите другое?

– Что выращиваем, то и едим. Было время, ели консервы, что нашли на Зем-Горе, долго ели, больше года. Но всё же картошка лучше.

– Может быть, не знаю. Накладывайте, не стесняйтесь.

Переглядываясь, гости выбрали блюда, приступили к трапезе.

Ясен захотел попробовать фрикассе и блюдо, похожее на картофельное пюре. Оказалось, это каша из вареного топинамбура с кусочками тыквы. Вкусно, хотя и весьма необычно.

Ели быстро, уже не стесняясь хозяйки: аппетит разыгрался нешуточный.

Истома, понаблюдав за тем, как едят дебряне, мило сморщила носик.

– Красиво держитесь, интеллигентно, несмотря на голод. Неужели у вас учат поведению за столом?

– Учат, – кивнул Пилип, умея быть аккуратным в незнакомой обстановке.

На третье пили горячий напиток вишнёвого цвета под названием «слимкола».

– Ягоды? – попробовал напиток Димитр.

– Особый вид тли, – ответила Истома. – Плюс какие-то травы, хотя не знаю точно, какие.

– У нас пьют уртикос.

– Что это такое?

– Настой-чай из крапивы, очень вкусный.

– Каждому своё. Наелись?

Переглянувшиеся гости дружно встали.

– Тогда отдыхайте пока, а мы с вашим командиром отлучимся по важному делу.

– Можно мы погуляем по городу? – спросил Пилип, давно дожидавшийся этой возможности.

– Лучше подождите меня, – отказал Ясен.

– Почему, пусть побродят по среднему бульварному кольцу, – сказала Истома. – Я попрошу Талию показать им местные достопримечательности.

– Хорошо.

Вышли во двор.

Расий, или по-местному Вайтлайн, стоял в зените, было тепло и безветренно. Запахи со всех сторон наплывали по большей части незнакомые, и к этому надо было привыкать.

– Минуту. – Истома убежала и вернулась со спутницей мамы. – Вот она побудет гидом. Прошу слушаться и вести себя прилично. Талия, веди их.

– Мечи, – вспомнил Димитр.

– У нас не ходят по городу с оружием.

– Идите, – буркнул Ясен, у которого кошки скребли на душе, потому что и он не привык оставлять оружие под чужим присмотром.

Талия увела дебрян за собой.

– Ну, а мы поедем в лимузине, – сказала Истома. – Нас уже ждут, тебя – как представителя посольской миссии земных общин, так что ты очень важная шишка.

Ясен постеснялся спросить, что такое лимузин, но сразу догадался, о чём идёт речь, когда ворота распахнулись и во двор въехала длинная, белая, приземистая машина на шести широких колёсах. Выглядела она внушительно, вызвав в памяти ассоциации целого ряда автомашин прошлого. По Земле, тогда ещё не потерявшей статус планеты, в двадцать первом веке ездили миллионы подобных экипажей.

– У вас водятся такие звери? – лукаво поинтересовалась Истома.

– Нет, – буркнул он, переживая досадливое чувство зависти.

– Монстры на самом-то деле, – поняла его чувства девушка. – У них короткий век. Скоро мы начнём летать, и эта бегающая техника отомрёт.

В белом сверкающем боку лимузина проявилась дверца.

– Садись, поедешь сзади, я сяду впереди.

Протаяла ещё одна дверца, ближе к носу.

Ясен пролез внутрь салона, обнаружив там девушку-блондинку, которая оказалась водителем аппарата.

– Матик, – сказала Истома.

Девушка-водитель кивнула, взялась руками за кольцо управления, шевельнула ногой.

Лимузин зарастил дверцы, тронулся с места, прокатился по двору.

Ясен с любопытством присмотрелся к панели, кнопкам и ручкам управления, которых касалась рука водителя, запоминая, как на это реагирует машина, но в это время они выехали на улицу, и разбираться в управлении стало недосуг.

– Это биржа, – показала Истома на мрачное серое здание, мимо которого проехал лимузин. – Торгует рабочими местами. Это универ, я там училась. За ним церковь Трёх Катастроф, видишь золочёные купола? А впереди по курсу исмаилитская мечеть. Туда ходят молиться только мужчины – дети Пророка, как они о себе говорят. У вас есть исмаилиты?

– Нет, община православная, чтит традиции. Мы не молимся, только славим древних богов.

– Каждому своя вера, – фыркнула Истома.

– Вера одна, – тихо возразил он.

– Каждый верит в своё, разве не так? Кто-то в загробную жизнь, кто-то в свою исключительность.

– Вера одна! – Ясен поискал слова. – Мы верим в справедливость. Она есть! Мы так же необходимы жизни, как и она нам.

Истома оглядела затвердевшее лицо землянина с весёлой озадаченностью, но продолжать дискуссию не стала.

– Хорошо, пусть будет так. Тебе полезно поговорить на эту тему с отцом. Мы приехали.

Лимузин остановился напротив грибообразной красно-фиолетовой башни, уступы которой образовывали необычную вязь, притягивающую внимание. Это было похоже на фразу, вылепленную из крупных и мелких блоков, опоясывающую всё здание. Ясен вгляделся с недоумением в узор выступов и неожиданно для себя самого прочитал: «…проигрышней ситуация, тем она…» Окончание фразы, как и её начало, написанное странным языком, скрывалось за углом здания, на обратной стороне фронтона.

– Что застыл? – заметила реакцию спутника Истома, первой выбравшаяся из машины.

– Мне кажется, я понимаю…

– Что ты понимаешь?

– Эти выступы наверху – шифровка.

– Шутишь? – удивлённо хлопнула ресницами девушка.

– Посмотри внимательно. Закодированное письмо. Видишь, выступы складываются в символы.

– Никогда об этом не задумывалась. И что же там написано? На каком языке?

– Не знаю, но смысл такой: чем проигрышней ситуация, тем она выгодней. Или выигрышней.

– Языка не знаешь, а читаешь? – недоверчиво хмыкнула Истома. – Как это можно?

Ясен порозовел. Он не привык, чтобы его слова подвергались сомнению.

– Посмотри внимательней сама.

Истома вгляделась в геометрически правильную вязь выступов и ниш на фронтоне информария.

– Ничего не вижу. Может быть, ты и прав, похоже на символы. – Она вдруг загорелась. – Спросим у Алонсо, он должен знать.

Поднялись по ступенькам крыльца к центральному входу в здание, представлявшему собой прозрачный цилиндр, внутри которого вращалась створка прозрачной двери.

В холле, не очень большом, с блестящим искрящимся полом и десятком ветвистых колонн, к ним подошли двое молодых мужчин в синих мундирах. Они были вооружены дубинками и кинжалами в ножнах.

– Я закапээс Истома Милич, – сказала Истома небрежно, не предъявляя никаких документов. – По приказу комиссара-альфа. Он – посол Дебрянской общины Ясен Велич.

Мужчины кинули подбородки на грудь, отступили в сторону. По-видимому, они знали, что такое «закапээс».

Истома и её спутник проследовали к прозрачной трубе лифта в центре холла.

– Что такое закапээс? – поинтересовался Ясен.

– Зам командора Погранслужбы.

– Куда мы идём?

– В зал старинных рукописей, манускриптов и книг.

– Вам удалось обнаружить рукописи? Неужели уцелели?

– Они хранились в спецхранах, защищённых от стихийных бедствий. Компьютерные записи, диски, дискеты, синглеты, компакты и флэши тоже есть, но ни один электронный носитель не уберёг информацию. Во всяком случае, прочитать их не удаётся до сих пор, несмотря на восстановленную компьютерную сеть.

– Значит, мне придётся читать книги? Сколько же времени понадобится?

– Успокойся, не придётся. Странным образом сохранились фреймы. Знаешь, что это такое?

– Свёрнутые пси-модули.

– О, ты настолько продвинут? А с инками[239] общался?

– У нас нет инков. – Ясен поборол желание съязвить. – Зато у нас есть терафимы.

– Да? – удивилась Истома. – Я думала, вы живёте при феодализме.

Он нахмурился.

Девушка засмеялась. Потом посерьёзнела.

– Извини, я неудачно пошутила. Ты и сам знаешь, что мировые константы на Равнине начали изменяться, допуская триди-технологии, иначе мы не смогли бы общаться на менто-уровне.

– Я заметил.

– Ну вот, всё у нас получится. Не дуйся.

Лифт доставил пару на четвёртый этаж.

Здесь всё было полупрозрачным, дымчатым, от стеклянных дверей и панелей до стен, пола и потолка, от чего казалось, что гости попали в сказочный ледяной грот.

– Лёд? – спросил Ясен. – Холодно.

– Нет, специальный пластик с подсветкой, – оглянулась Истома. – Зданию около двадцати лет, но Матенадараном оно стало всего четыре года назад. Покрытие и подсветка – современные. Подождём минуту.

Они остановились в круглом помещении, соединяющем две половины коридора.

Ясен прислушался к тишине здания, и со всех сторон на него обрушились тихие свисты, звоночки, шорохи и скрипы. Пластик пола, потолка и стен не мог полностью поглотить излучение работающих электронных устройств за стенами помещений, и экстрасенсорика организма воспринимала все поля, недоступные простым людям.

– Что? – заметила его застывшее лицо спутница.

– Ничего, – пробормотал он. – Много электроники…

– Скорее оптроники и наноматики, электроника – позавчерашний день. Информационный центр, однако, все этажи забиты спецоборудованием, не считая сотен тысяч документов на разных носителях.

В конце коридора бесшумно открылась неприметная дверь, выпуская в коридор несколько женщин.

Первой появилась Ванесса, мать Истомы, одетая в такой же чёрно-белый костюм, какой был на дочери. Только погончик на её правом плече был другой формы и цвета. Комиссара ОКО сопровождали четыре молодые женщины в блестящих лонгах. Погончики на их плечах были чёрные.

Ванесса остановилась напротив гостя, пробежалась глазами по его фигуре.

– Как же ты похож на него… прошу прощения. – Она бросила взгляд на дочь. – Вы в курсе, что за Украйполем появился ещё один блэкбран?

Ясен качнул головой.

– Нет.

– Мне должны были позвонить, – забеспокоилась Истома.

– Оба блэкбрана соединились в одну диковинную машину, которая направляется в данный момент к Брюссельгею. Есть подозрение, что ею управляют люди, мужчины. Что ты можешь сказать об этом?

Ясен беспомощно пожал плечами, уловил скептический огонёк в глазах Ванессы, усилием воли преодолел неловкость.

– Разрешите?

– О чём вы? А-а… попробуйте.

Он «развернулся» в себе самом, входя в изменённое состояние сознания, абсолютно естественно, без обычных внутренних напряжений, и легко воспарил над зданием, над городом и над Великой Равниной, уходящей краями в бесконечность.

В голове змеями зашипели потоки излучений, превращаясь в странные бесплотные звуки и призрачные световые вуали.

Женщины в коридоре оделись в световые ореолы, вокруг их головок засияли радуги аур, говорящие о характерах и личных параметрах каждой. Аура Ванессы была золотистой, с красно-зелёными переливами, что говорило о сильной воле женщины, привыкшей повелевать. Аура Истомы мало чем отличалась от ауры матери, хотя «капризных» вуалек в ней было больше.

Но Ясен не стал разбираться в индивидуальном спектре хозяек. Его мысль-воля закрутилась вокруг города и прянула в пространство, на нижвек, туда, где остался преследующий их тартарианин. Достигла границ империи. Нашла объект. На анализ ситуации потребовалось несколько секунд.

Он тряхнул головой, выходя из состоянии суперсенсинга, машинально стряхнул с пальцев на пол (Ванесса и Истома переглянулись) струйки розового сияния.

– Их трое на спине большого тартарианина. Один – сын Кроули, я с ним… э-э, контактировал в индарийской деревне. Второй, судя по всему, его отец. Третий – их спутник, очень сильный и опасный.

Губы Ванессы сложились в скептическую гримаску.

– Опасный?

– Я не смог его просканировать, – покраснел Ясен. – Но он очень сильный воин. И ещё…

– Да?

– Кроули-старший меня почуял.

– Каким образом?

– Не знаю. Он посмотрел на меня и… – Ясен помолчал, – погрозил пальцем.

– Менто? – уточнила Истома.

– Он позвал меня…. Я увидел руку и подзывающий палец.

Женщины снова переглянулись.

– Ладно, разберёмся, – сказала Ванесса. – Интересно, что нужно Кристоферу в наших краях? Надеюсь, в ближайшее время их намерения прояснятся.

Она повернулась и шагнула в светящуюся стену, которая оказалась лишь иллюзией стены.

Истома взяла замешкавшегося гостя за руку.

– Идём, нас ждут…

Нас ждут великие дела

Гея-Гора постепенно удалялась, из неприступной стены трансформируясь в туманную массу неопределённых очертаний. Чёткие контуры её склонов, ущелий, скал, геометрически правильный рисунок восстановленных городов и конструкций, подъёмы и спуски – всё это расплывалось, подёргивалось дымкой, пока не превратилось в сизо-стеклянный мираж, теряющийся где-то далеко за горизонтом.

В тысяче километров от столицы Истома остановила отряд на невысоком пологом холме с нашлёпкой асфальта. Оглянулась, упёршись ногой в асфальтовый квадрат с лунками и держа руки на рукоятях руля.

Оглянулся и Ясен.

Нахлынули воспоминания.

В Матенадаране он провёл в общей сложности почти три часа.

Сначала его провели в помещение, где стояли столы, а стены все были заставлены стеллажами с книгами.

– Не обижайся, но я сомневаюсь, честно говоря, – сказала мать Истомы, перебирая на одном из столов лежащие документы и папки, – что ты способен перевернуть мир.

Ясен вспыхнул, но сдержался.

Ванесса совсем по-отцовски, как и Горан Милич, наметила улыбку.

– Тем не менее попытка – не пытка, как говорится, а шансы, даже самые мизерные, упускать нельзя. Главное, найти правильное решение проблемы. Как ты считаешь?

Он вспомнил изречение учителя:

– Поиски правильного решения иногда обходятся дороже ошибки.

Ванесса приподняла бровь.

– Это не твои слова.

– Учителя.

– Кто твой учитель?

– Староста Дебрянской общины Базил Дивий.

Ванесса кивнула.

– Базил имеет право так говорить. Однако ответь на вопрос: ты уверен, что тебе нужна информация, которую хочет дать Горан? Он почему-то решил, что ты наша надежда.

Ясен стиснул зубы, закрываясь в мыслях зеркальным щитом от призрачного клинка воли собеседницы. По-видимому, ему это удалось, потому что она явно удивилась.

– Уверен!

Это была почти правда, но признаваться в своих собственных колебаниях он не стал бы и под дулом карабина.

– Что ж, хорошо. Девочки, останьтесь здесь, мы скоро вернёмся. – Ванесса остановила взглядом двинувшуюся к двери дочь. – Ты тоже.

Истома изобразила гордое пренебрежение и демонстративно уселась за стол.

Ванесса увлекла Ясена за собой.

Вышли в коридор, поднялись на этаж выше. Светящаяся и твёрдая на вид стена верхнего коридора лопнула, проявляя дверь. За ней располагалась комната, стены, пол и потолок которой представляли собой поля шестигранных зеркал. Посреди комнаты стоял чёрный стол в окружении четырёх чёрных столбиков. За столом сидели Горан Милич и не старый ещё мужчина с болезненным бледным асимметричным лицом и безволосым узким черепом. С виду он был хил и слаб, но горящие чёрные глаза его выдавали натуру волевую и целеустремлённую. Хотя было видно, что хозяин горящих глаз живёт внутри себя больше, нежели в реальном мире.

Милич встал, протянул руку; одет он был в сине-красный мундир с витым золотым погончиком на правом плече.

– Рад снова увидеться. Это Алонсо Ибарурри. Алонсо – Ясен Велич, сын Влада.

Безволосый кивнул, разглядывая гостя, но руки подавать не стал. В глазах его зажглись и погасли насмешливо-сочувственные искорки.

– Он молод. – Говорил разидей Алонсо по-русски правильно, однако с гортанными интонациями.

– Ничего, со временем это пройдёт. Он паранорм и быстро учится. Не сможет определить своё место в мире, то хотя бы поймёт смысл жизни.

– Я бы не советовал ему искать смысл жизни. Если он и существует, то лежит за её пределами.

Ясену почудилось, что кто-то весело подмигнул ему, приглашая дать ответ, но он сдержался.

Губы Милича дрогнули. Отец Истомы понял чувства гостя.

– На эксперименты готов?

– Да.

– Это хорошо, очень важен позитивный настрой.

Ванесса подошла к стене комнаты, что-то сделала, и из стены выдвинулся зеркальный металлический ящичек. Женщина вынула оттуда золотистую, металлическую с виду коробку, положила на стол.

Горан открыл коробку и достал блестящий браслет, состоящий из маленьких перламутровых подушечек.

– Знаешь, что это такое?

«Фрейм», – подсказал Нестор.

– Фрейм, – повторил Ясен.

– Верно. Фреймы бывают разные, но этот содержит информацию о рождении Конструктора в Солнечной системе и превращении нашего Метагалактического домена в игровую зону. Твой экстрарезерв начинает просыпаться, насколько я понимаю, поэтому ты должен выдержать информационный удар. Хотя… – Горан прищурился, дёрнул уголком губ, – ещё не поздно отказаться от этой процедуры.

– Нет!

– Я так и думал. Надевай на левую руку. Никогда не прокачивал фрейм?

– Нет.

– Будет интересно.

Ясен сделал непроницаемое лицо, надел на руку браслет… и едва не запаниковал! Потому что вместе с волной холода, прянувшей по руке к плечу, в голову вонзилась ошеломляющая пустота! Она стёрла всё, что было в сознании, и почти мгновенно заполнила мозг каскадами взрывающегося света, имеющего цвет, запах и вкус. Это была «живая» информация, находящая свободные ниши, окна и сосуды в базовой памяти Ясена и деловито раскладывающаяся по незанятым полочкам. Весь этот процесс проявления знаний сопровождался тихим бормотанием и свистом, будто молодой землянин летел сквозь многомерное пространство с большой скоростью, пронизывая бессчётное количество световых паутинок, каждая из которых несла определённый тематический порядок и смысл.

Через несколько мгновений процесс завершился.

Ошеломлённый Ясен посмотрел на запястье расширенными потемневшими глазами. Браслета не было. Он всосался под кожу без следа, представляя собой не материальный предмет, а сгусток энергоинформационного поля.

Кто-то похлопал его по плечу.

– Как ты себя чувствуешь?

Ясен поднял голову. И вселенная, вошедшая в него, развернулась в психике уже не калейдоскопом цветовых комбинаций, а реальным знанием происходящих тысячи лет назад событий.

– Я знаю…

– Вот и славно. – Горан сел за стол.

Ванесса подала гостю стакан с горячей беловатой жидкостью, напоминающей по вкусу горьковатую травяную настойку.

– Пей, это мохитовый тоник.

Ясен послушно осушил стакан, не обращая внимания на температуру жидкости. Голова прояснилась окончательно.

– Присядь.

Он сел на придвинутый стул.

Алонсо упёрся ладонями о столешницу, подался к нему.

– Что такое Космориум?

– Реакция Абсолютного Игрока, – ответил Ясен без промедления, – на появление незаявленных Игроков.

Присутствующие в комнате обменялись взглядами.

Горан покачал головой.

– Интересная формулировка – незаявленных.

– Он прав, – хмыкнул Алонсо. – Все разумные системы нашего домена не должны были участвовать в Игре как самостоятельные Игроки. Тартар, Чужая, Орилоух, Гея, да и сам Конструктор. Ну, хорошо, про войну законов вы знаете. А что такое Пресапиенсы?

– Архитектор, Конструктор. – Ясен подумал. – Инженеры.

– Которые в нашем домене не появились, из-за чего он и породил цивилизации биологического вида, то есть нас, гуррах, немоидов, негуманов и кучу других. Кстати, вы не усматриваете в этом вмешательства Абсолютного Игрока?

Ясен хотел сказать: не усматриваю, – но терафим опередил его:

«Скажи ему, что все клетки-домены Универсума настроены на индивидуальный ордерогенез. Это всеобщий закон жизни».

Ясен повторил фразу Нестора вслух.

Алонсо почесал череп, посмотрел на Милича.

– Я придерживаюсь другой точки зрения. Все мы живём только по воле Абсолюта, проявляющегося везде и во всём. Раньше говорили – по воле Бога. Хорошо, допустим, вы правы. Были Пресапиенсы, попытавшиеся изменить Метавселенную в соответствии со своими целями, появились мы, а что будет после нас?

– «Заумь», – пробормотал Ясен, вспомнив речи Истомы.

Ванесса и Горан подмигнули друг другу, сдерживая улыбки.

– Как? – озадачился Алонсо.

– Постразумные системы, Послесапиенсы…

– Почему же «Заумь»?

– Это термин моей дочери, – вмешалась Ванесса. – Ей очень нравится эта формулировка. «Заумь» – разумная система «за разумом», результат развития цивилизаций типа Геи.

– В древности существовала поговорка: ум за разум зашёл, – добавил Горан. – При оценке неадекватного поведения людей.

– Очень символично, – фыркнул Алонсо. – Ум за разум. Детский лепет на лужайке. Впрочем, мои коллеги недалеко ушли, они предпочитают называть коллективное бессознательное Геи, а по сути Игрока – ББ.

Горан засмеялся.

Ванесса посмотрела на мужа с неудовольствием.

– Что здесь смешного?

– ББ – это аббревиатура слов «безголовая баба».

– Чёрт-те чем занимаются ваши коллеги, Алонсо, – осуждающе заметила Ванесса.

Учёный пропустил её слова мимо ушей.

– Похоже, вы неплохо разобрались в информации фрейма, у вас действительно очень хороший экстразапас. А как вы думаете…

– Хватит пытать его узкоспециальными вопросами.

– Пусть прояснит мои сомнения.

Ванесса бросила взгляд на мужа. Тот кивнул.

– Чем, по-вашему, – продолжил Алонсо, – станет заниматься ББ… э-э, я имею в виду нашу «Заумь»?

«Скажи, что проблемы больших коллективных надразумных систем со сложно ориентированной логикой, – шепнул Нестор, – не поддаются человеческой оценке. Хотя Гея скорее всего после восстановления потенциала не станет заниматься пустой философией».

– Гея не станет заниматься пустой философией…

Брови Алонсо снова поползли на лоб, и Ясен поспешил добавить:

– Ваша «Заумь» наверняка попытается снова вступить в Игру.

– Как?

– Смогла же она нейтрализовать нагуали и стенки Космориума.

– С помощью других разумных систем. Подключились Сеятели, орилоуны, чужане, файверы.

– Они могут подключиться снова, – простодушно заметил Ясен. – Мы же приехали к вам для организации утраченных связей?

Алонсо взялся пальцами за костистый подбородок.

– Устами младенца… м-да! Об этом я не подумал. – Он глянул на Милича, в свою очередь разглядывающего гостя с недоверчивым уважением. – Я бы хотел с ним поработать. Не возражаете? С чем я не согласен, так это с оценкой «пустой философии». Уже паранормы начинали заниматься созданием этических полей высшей сложности, разработкой слабокорректных логик и смысловых конфигураций невозможного, а чем станут заниматься постразумные системы типа Тартара, одному Богу известно.

– Абсолютному Игроку, ты хочешь сказать? – уточнил Горан.

– Пусть будет Игроку.

– Если наш гость не возражает, вы ещё пообщаетесь, друг мой. Ваш вывод?

– Он и в самом деле сын Предтечи.

Ясен сжал губы.

– Не надо так…

– Что не надо?

– Я сын Влада Велича…

– И внук Ставра Панкратова, который тысячу лет назад сформировал Закон, остановивший ФАГа. Возможно, тебе тоже удастся нечто подобное, чтобы мы прорвались из резервации Великой Равнины в большую Вселенную. Так что хочешь или не хочешь, на тебе лежит такая ответственность…

– Алонсо! – сверкнула глазами Ванесса.

– А что? – не смутился он. – Мне сказали, что он – будущий хозяин домена. Было такое?

– Не спеши, дружище, – мягко сказал Горан. – Ему ещё многое надо узнать и осознать. Не будем гнать лошадей.

– Кого? – не понял разидей.

– Ты родился на Гее?

– Разумеется.

– Тогда можешь и не знать, что такое лошадь.

– Если лошадь можно «гнать», то это какой-то зверь.

– Логично.

Ванесса засмеялась.

– Содержательный разговор двух бывших паранормов. У вас ещё есть вопросы к нашему гостю?

– Фрейм должен был содержать информацию об изменении параметров пространства. Я имею в виду мерность.

Ясен удивился словам Алонсо, так как учёному его уровня должны были быть известны данные о трансформации континуума до Падения. Но вслух говорить об этом не стоило, и он сказал:

– До Падения мерность пространства Метагалактики падала и была нецелочисленной, причём чуть ниже трёх, какова она сейчас, я не знаю. А разве у вас нет соответствующих измерителей?

– По нашим данным, она сейчас намного ниже трёх, примерно две целых восемьдесят восемь сотых, и продолжает скатываться к пределу объёмности, то есть к двум с половиной. Но у нас, к великому сожалению, не сохранились данные о мерности непосредственно перед Падением.

Взгляд Ясена выразил его недоумение.

– Зачем это нам? – слегка улыбнулся Горан. – Дело в том, что Великая Равнина является ещё и Великой Иллюзией, матрицей в какой-то сложной игровой программе Бывших Игроков. Говоря простым языком, либо мы выберемся из неё, либо застрянем и сами превратимся в иллюзию. Вот почему твоя миссия так важна для всех нас, и геян, и землян. Успеем ли мы?

Ясен скривил губы.

– Успею ли я выйти на режим, так?

Миличи и Алонсо-разидей переглянулись.

– Наш человек, – откинулся на спинку стула учёный.

– Надо обязательно достучаться до небес, – проговорил Горан серьёзно. – Вызвать твоего деда, стариков-хомозавров. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Потому что неизвестно, сколько времени отпущено резервации на процесс схлопывания в двумерность.

– Я понимаю.

– Вот и славно. У меня всё, судари мои.

– Ещё вопрос, – поднял руку Алонсо. – последний: вы не знаете, сохранились ли порталы метро на Земле?

– На Зем-Горе, – уточнил Горан.

– Не знаю, – смутился Ясен. – Разведчики общины и искатели кладов много раз поднимались на Гору, но не нашли ничего, что было бы связано с метро. Я тоже лет семь ходил на Гору с отцом, мы дошли до Пояса Снежной Королевы, но выше подняться не смогли, там нет воздуха. А отец уверен, что за Поясом есть выходы гиперборейских тоннелей и закладки деда.

– Какие закладки?

– Дед Ставр оставил закладки, по мысли отца – какие-то базы.

– И вы их не нашли?

– Наверху нечем дышать, поэтому…

– Понятно. Что ж, по крайней мере мы теперь знаем, что они есть. – Горан посмотрел на жену. – Может быть, он и на Гее оставил пару закладок?

– Я пошлю экспедицию в Недоступную Высь, – сказала Ванесса. – Как только будет готова первая партия скафандров, позволяющих дышать в вакууме.

– Тогда веди гостя в ресторан, пусть расслабится. Мы с Алонсо обсудим пару наших проблем.

Ванесса встала, направилась к выходу из помещения. Ясен двинулся за ней, ощущая себя лёгким воздушным шариком.

– У нас есть ещё пара фреймов, – сказал ему в спину Горан. – Захочешь получить дополнительную информацию, скажи Истоме.

– Хорошо.

Ванесса привела его в комнату с бумажными документами.

– Поухаживай за ним.

Истома, в нетерпении прохаживающаяся по библиотеке, подбежала к Величу.

– Ну как, живой?

– Всё в порядке, – усмехнулась комиссар ОКО. – Сильный индивидуум. Девочки, за мной. Ись, покажи ему столицу, своди в клуб, в общем, пофантазируй. Завтра он понадобится нам в полной боевой форме.

Комиссар и её сопровождающие исчезли за дверью.

– Рассказывай! – потребовала Истома. – Как это выглядит?

– Разве ты не пользовалась фреймами? – удивился Ясен.

– Конечно, нет. Это был первый удачный опыт развёртки фрейма. Даже отец не смог развернуть интенсионал, вообще никто. Теряем сознание, и всё. Ты не терял?

– Вот оно что, – вспомнил поведение Алонсо Ясен. – Они не верили, что мне удастся прочитать фрейм! Вопросы задавали странные.

– Информации у нас много, мы сохранили целую фрейм-библиотеку, но ни один человек ещё не смог ею воспользоваться. Расскажешь?

Ясен вдруг почувствовал на себе взгляд. Свело лопатки.

Он и раньше чувствовал пси-давление на мозг, воспринимаемое как топоток по коже головы невидимых насекомых: его сенсинг-сфера ощущала гигантское скопление народа вокруг, образующее «коллективное бессознательное» Геи. Теперь же он начинал понимать, что на него действует не «бессознательное», а самое настоящее «коллективное сознательное» бывшей планеты, представляющее собой «зародыш» Игрока. Этот «зародыш» искал выход из создавшегося положения, и появление сына Предтечи – как носителя иных сил и возможностей – было ему выгодно.

– У тебя такое лицо, – засмеялась Истома, – будто ты проглотил живую змею.

– Я чую…

– Разумеется, ты чувствуешь, иначе был бы деревом.

– Нет, меня всё время кто-то слушает.

Истома стала серьёзной.

– Ты и в самом деле обладаешь развитой пси-сферой. Гея – это клубок излучений, и твоя психика их читает.

– А твоя нет?

На лице девушки отразился сложный букет чувств: смущение, недовольство, гордая независимость, зависть, вызов и раздражение.

– Не твоё дело!

Ясен опустил голову: в сознании всё ещё мелькали «снежинки» информационной метели, мешающие воспринимать реалии жизни.

Истома поняла это по-своему.

– Извини, я хотела сказать – я тоже чую коллективное менто Геи, хотя и не так остро.

– А она нас не подслушивает?

– Даже если подслушивает, мы же сами и реализуем её решения, понимаешь? Другого инструмента нет. К тому же мы настроены позитивно к нашей «Зауми». А почему ты спросил?

– Вспомнил противостояние интраморфов и Геи перед Падением. Тогда была создана специальная организация «контрас-2» для спасения паранормов.

– Да, их отстреливали как кроликов. – Истома направилась к двери. – Но ведь сейчас другие времена. «Заумь» Геи нуждается в нас, а мы в ней.

– Вдруг всё снова изменится?

– Вот когда изменится, тогда и будем действовать иначе, – беспечно махнула рукой девушка. – Едем домой, переоденемся, и я покажу тебе столицу. Не возражаешь?

Ясен не возражал.

Конец дня для него превратился в череду встреч со знакомыми Истомы, чего он не любил, но вынужден был терпеть и подчиняться деятельной натуре геянки, отказавшейся взять с собой остальных дебрян. Всё-таки они были для неё существами иного уровня, потому что воспитывала её другая среда и другие общественно-социальные условия.

– За ними присмотрят, – отрезала она в ответ на просьбу Велича-младшего, – и город покажут. К тому же вечером лучше не показываться в клубы всей компанией, их могут принять за «херувимов».

– За кого? – озадачился Ясен.

– Ты уже понял, что у нас женщин больше и они везде занимают главные посты. Мужчин меньше, и они считаются слабым полом.

Ясен скептически хмыкнул, и Истома гневно выпалила:

– Да, слабый пол! Мужчины все неженки и меланхолики, а часть из них вообще «херувимы», то есть мужчинки для удовольствий, простихомики.

Ясен посмотрел на неё недоверчиво.

– От слова «хомо»?

– От слова «проститутка». В прошлые времена девушки продавали себя и назывались проститутками. Ты этого не знал?

– Читал. Но и мужчин-проституток тогда было полно, особенно среди политиков и чиновников.

– Это другое. Ладно, давай сменим тему. В какой клуб пойдём?

– В какой хочешь.

– Тогда в «Молли Гвинс». Там сегодня грандиозное шоу «Танцы с уродами».

И они пошли в шоу-клуб «Молли Гвинс», а потом в другой – «Офигенос», где Ясен с отвращением и содроганием посмотрел на «супербои» девушек в корытах с грязью и фекалиями, и в третий клуб – «Айвозборн», где в шоу «Звёзды на сковороде» выступали знаменитости Брюссельгея вместе с артистами эстрады. Их заставляли петь и плясать на постепенно раскаляющейся жаровне, и побеждал тот, кто выдерживал большую температуру.

Закончился поход землянина и геянки поздно ночью, когда он перестал воспринимать действительность.

Они вернулись в дом-крепость Миличей, гостя взяли под белы руки, сунули в белое сверкающее помещение, где стояла круглая прозрачная кабина под названием «душ». Ясен с неизъяснимым наслаждением искупался, встал под поток тёплого воздуха, струящегося из зарешечённого отверстия в потолке. Полотенец нынешняя цивилизация Геи не знала, только салфетки, поэтому тела здесь после мытья сушили тёплым воздухом.

И в этот момент его обняли сзади, горячие ладошки легли на грудь, к спине прижалась упругая женская грудь, затылок оглушил быстрый огненный поцелуй – и все ощущения пропали, будто их и не было, будто в душевой никто не появлялся, и всё ему почудилось.

Ясен запоздало обернулся.

Дверь была на месте. Но кожа ещё помнила прикосновение женского тела, а затылок – теплоту губ, и по воздуху растекался тонкий аромат незнакомых духов.

– Истома…

В голове развернулось видение: цветущий луг, река, солнышко в зените, слепой дождик, а по лугу бежит босоногая девчонка, протягивает руки и зовёт…

– Истома, – повторил он, улыбаясь.

На сердце легла нежность, какой он раньше не испытывал. Пришла пугающая мысль: неужели с ней придётся скоро расстаться?!

Ясен послал в никуда ответную улыбку, палец на губах, букет цветов и уже не удивился, получив в ответ поцелуй и дразнящий лукавый синий взгляд из-под густых ресниц. Истома умела разговаривать на псилинге, принимая и посылая менто – на её языке, и вела себя с непосредственной откровенностью, но он к таким играм не привык.

«Доброй ночи», – послал он сдержанное пожелание.

«Приятных снов, сын Предтечи», – прилетел нежный ответ.

В спальню к нему, чего он боялся и одновременно желал, Истома не пришла. И уснул он почти мгновенно…

– Где блэкбран? – раздался голос Истомы.

Ясен очнулся от воспоминаний. Его ответа ждал весь отряд: трое дебрян и четыре геянки вместе с Истомой. Она, конечно, могла воспользоваться рацией, но то ли проверяла его, то ли на таких расстояниях рация не работала.

В Брюссельгее земляне пробыли двое суток. На следующий день Ясен снова встретился с Гораном, Ванессой и разидеем Алонсо, прочитал два фрейма и до вечера беседовал с учёным, получившим информацию, о которой он и не мечтал. Особенно его интересовали сведения о Тартаре и удивительная история двух Конструкторов, развёртку первого из которых инициировали косморазведчики в двадцать третьем веке, а второго – файвер Кроули, замысливший создать «подругу» для первого Конструктора.

Ясен и сам постоянно возвращался мыслями к этой теме, находя в ней всё больше и больше интересного.

– У меня крепнет мнение, – сказал ему на прощание Алонсо, – что целью Архитекторов нашего Метагалактического домена было создание совсем иных разумных систем, базирующихся на невероятно сложных логиках и этиках, а вовсе не людей. Мы появились случайно.

– То же самое говорит и мой учитель, – сказал в ответ осоловевший за день Ясен. – И ещё он говорит, что промысел Абсолютного Игрока ему всё равно непонятен.

– Это правда, – задумчиво кивнул разидей.

Ясен ощутил повисшую паузу – все смотрели на него – и поймал наконец слабый отражённый пси-импульс.

– Блэкбран движется по дуге к правеку, огибая Гею-Гору. До него около семисот километров по прямой.

– Значит, он всё-таки пытается нас преследовать, – заметила Истома. – Плохо, если он сядет нам на хвост.

– Он и так сидит и движется быстро.

– В таком случае останавливаться будем реже. Вперёд?

Ясен кивнул, и отряд устремился прочь от тающей в воздухе Геи-Горы, опоясанной кольцом Брюссельгея по всему её периметру.

О том, что столица геянской империи представляет собой практически сплошное кольцо длиной шесть с лишним тысяч километров, Ясен не знал, а когда Истома сообщила ему об этом, не поверил. Границы Дебрянской общины были намного скромнее. Однако после недолгого размышления он пришёл к выводу, что жители планеты-мегаполиса вполне могли построить город-кольцо, спустившись с Геи-Горы на Великую Равнину. Их были сотни и сотни миллионов. В то время как дебрян насчитывалось от силы полтора миллиона человек, и даже самая многочисленная земная община – китайская – не намного превышала её по численности.

Проехали мимо череды наклонных стен, увенчанных острыми штырями.

Теперь Ясен знал, что это не остатки крепостных стен, как можно было предположить, а укрепрайоны с подземными базами, призванными обезопасить империю от набегов агрессивных представителей «неизвестных негуманоидных цивилизаций». В первую очередь имелся в виду Тартар, посланники Конструкторов и Фундаментальных Агрессоров, во вторую – кайманолюди, немоиды (геяне уже встречались с этой разновидностью разума) и прочие гоминоиды, жаждущие пограбить и попользоваться благами геянской цивилизации.

Штыри на стенах олицетворяли собой не только острые зубья, препятствующие доступу к стенам лазутчиков, но и электрические разрядники большой мощности. Правда, Истома похвасталась, что на смену электроразрядникам идут плазмоны – генераторы плазменных струй, и недалёк день, когда вслед за ними Гея подойдёт к производству антиматов – излучателей антиматерии.

Впрочем, эти тонкости вооружения Геи волновали Ясена меньше всего. Главным оружием империи был её коллективный разум и коллективное пси-поле, вырабатываемое волевым оператором – эгрегором Геи, состоящим из сотен миллионов пси-сфер, которые образовывали недоступную никакому воображению постразумную систему.

Впереди показалась тёмно-зелёная полоса, оказавшаяся самым настоящим болотом.

– Это Плутонова Стынь, – прокричала Истома, останавливая мотоцикл перед низиной, окаймлённой мохнатой многометровой травой и кустарником. – Сюда свалился ваш Плутон, а он наполовину состоял из водяного льда.

Ясен вспомнил стишок: «Налево болото, направо болото, вперёд страшновато, назад неохота».

– Почему же вы не берёте отсюда воду для ваших нужд? – спросил он.

– Эта вода абсолютно мёртвая, невозможно использовать для питья, даже если её отфильтровать. Легче синтезировать с добавлением кислорода и минеральных солей.

– Непохоже, что она мёртвая, – покачал головой Ясен. – Видишь, какие заросли вокруг?

– Ну, не знаю, я болотами не интересовалась, есть, наверно, какие-то тонкости.

– Может быть, ваша «Заумь» не дала разрешения?

– В каком смысле?

– Возможно, здесь абсолютно чистая вода, очищающая организм от шлаков, что невыгодно Гее-Игроку, так как ей проще управлять населением империи, манипулируя нужными растворами при синтезе воды.

Истома покачала головой, кинула взгляд на невозмутимое лицо землянина.

– Эту идею надо подкинуть Алонсо. Действительно, чего проще? Подмешай в синтезбак нужный психотроп и управляй безвольным стадом. А если потребуется жертва – добавь агрессанта с верноподданническим уклоном, и миллионы кинутся на амбразуру.

Ясен кивнул.

– Именно это я и имел в виду.

Истома ещё раз покачала головой, повернула рукоятку подачи мощности.

– Потом поговорим.

Отряд повернул направо, объезжая Плутонову Стынь, казавшуюся необозримой.

В этот день ничего особенного не произошло. Они проехали около полутора тысяч километров и заночевали у сравнительно невысокой куполообразной горы, которую Истома назвала Хелметгайентс, что в переводе на русский звучало как Шлем Гиганта. Выговорить название горы с первого раза никто из дебрян не смог.

Издали Хелметгайентс действительно походил на рыцарский шлем с шишаком на макушке. Вблизи же, с расстояния всего в пару километров, он представлял собой дырчатый сосуд наподобие дуршлага, отверстия-дыры в котором были разного диаметра.

– Наш железный резерв, – заявила, останавливая группу, Истома. – Сплошная железная конкреция массой более ста триллионов тонн. Что это такое, не знает никто. Учёные предполагают, что железяка являлась когда-то спутником какой-то звезды либо остывшим коричневым карликом.[240]

Ясен промолчал. Так далеко от Зем-Горы он ещё не забирался, и даже вездесущие разведчики общины не встречались с подобными объектами.

Над железной горой кружили орланы. Один из них спустился пониже, и Ясен остро захотел увидеться с отцом, рассказать о том, что видел. Он даже попытался мысленно позвать птицу, но орлан не отозвался, поднимаясь кругами к своим собратьям.

– Поехали? – спросила Истома.

– Мне хотелось бы… – смущённо начал он.

– Отдохнуть?

– Нет, я не устал, едем дальше. Нужна связь с отцом. Тартарианин… э-э, блэкбран остался у Бряницы, и что ему взбредёт в голову, неизвестно.

– В голову, – фыркнула девушка. – У блэкбран нет голов в том смысле, как мы это понимаем. Но ведь ты можешь связаться с отцом через менто. Нет?

Ясен озабоченно уставился на неё.

– Что смотришь как сивый мерин?

Он невольно улыбнулся.

– Что смешного? – подозрительно сощурилась Истома. – Это же ваша русская поговорка.

– Нет такой поговорки – смотреть как мерин.

– А какая есть?

– Врать как сивый мерин и смотреть как баран на новые ворота.

– Что такое баран?

– Зверь с рогами, – ответил он не моргнув глазом.

Пилип, подъехавший ближе, прыснул.

Истома посмотрела на него с неудовольствием, перевела взгляд на командира дебрян.

– Издеваешься?

– Почти правда, – поклялся он. – На Земле когда-то жили бараны, и рога у них имелись для защиты от хищников.

– Я земную биологию не изучала, – сказала Истома с лёгким удивлением. – Приедем домой, запрошу информарий. Становимся на ночлег через час.

Отряд обогнул железный «шлем» Хелметгайентса, под колёса мотоциклов легла жёлто-коричневая безводная пустыня, изредка разукрашенная куртинами сухой жёлтой травы.

Расий-Вайтлайн почти исчез за пределами видимости. Равниной завладели сумерки.

Ясен отвлёкся от дороги, гладкой и ровной как доска, размышляя над словами Истомы: ты же можешь связаться с отцом через менто. Вдруг она права, и ему доступна такая дальняя пси-связь? Почему бы не проверить?

Вокруг по-прежнему ничего не менялось, – казалось, супербайки застряли в пространственной дыре, где не ощущалось ни движения, ни времени, – и он сосредоточился на мысленном вызове отца.

Надеюсь, мы понимаем друг друга

Влад проснулся как от толчка и явственно увидел перед собой призрачное лицо сына, большелобое, упрямое, с излишне мягкой складкой губ и светящимися мечтательными глазами; Улыба всегда говорила, что не мешало бы этой мечтательности поубавиться.

«Ясь?» – неуверенно позвал Влад.

Поле видения расширилось, он увидел-почувствовал смутное жёлтое пространство, всадников на диковинных машинах, услышал посвист ветра и жужжание.

«Папа…»

«Ясь, родной! Ты где?»

«Еду по пустыне… мы направляемся к Горе гуррах».

«Понял. Сколько вас?»

«Всего восемь».

«Парни с тобой? Как они ведут себя?»

«Всё нормально. Исследовали Брюссельгей, есть что рассказать. Как дома?»

«Не беспокойся, обычные заботы. Как Горан?»

«Передавал тебе привет, сказал, что вы скоро встретитесь. Я узнал от него много интересного, читал фреймы. Континуум меняется очень быстро, вырождается, как сказал Алонсо».

«Кто такой Алонсо?»

«Учёный, их называют разидеями, то есть разработчиками идей. Он занимается… о-па!»

Контакт с сыном пропал.

Влад едва не закричал вслух:

– Ясь! Что случилось?!

Рядом заворочалась жена.

– Не спишь? Мне Ясь приснился.

– Спи, всё хорошо.

Влад сбросил с себя простыню, поднялся в светлицу. Попытался сосредоточиться на образе сына и снова увидел его перед собой.

«Что случилось?»

«Ничего, я увлёкся разговором с тобой и не заметил камня на дороге».

«Камня?!»

«Тут их много, целые россыпи. В общем, чудом не грохнулся… буду теперь держать тебя в курсе. Я так рад, что мне это удалось!»

«Я тоже. Ну, будь, до связи».

Влад посидел немного на лавке, глядя перед собой, вспоминая тонкости мыслепередачи, и очнулся от прикосновения руки. Рядом стояла Улыба в одной ночной рубашке, румяная ото сна. В глазах её пряталась тревога.

– Ты разговаривал с ним? Я правильно поняла? Где он?

– Всё в порядке, – обнял он жену. – Наш мальчик отправился в поход к Горе гуррах.

– Зачем?

– Зачем. – Влад прижался лицом к животу Улыбы. – Если бы я знал, зачем.

Она замерла.

– Ты шутишь?

Он потряс головой, крепче прижимаясь к растущему животику жены, – уже было известно, что она ждёт ребёнка – девочку, о чём не знал Ясен, – поцеловал живот сквозь рубашку.

– Мы спасаем жизнь.

– Не понимаю тебя, – рассердилась Улыба.

– Много лет назад я был ненамного старше Яся и разговаривал с Базилом, Варигом и Гораном на спейсере «Маг». Я спросил тогда, кого мы защищаем? На чьей мы стороне?

– Вариг – это…

– Асур был одним из руководителей «Контрас». – Влад усадил жену к себе на колени. – И Дивий мне ответил, очень правильно ответил: мы на стороне жизни, сынок. Понимаешь?

– Не совсем.

– Мы спасали тогда не только отдельных людей, паранормов, но и спору второго Конструктора – Госпожи, и людей Геи, вообще всех живущих в космосе. До сих пор я не понимаю, почему Игры так жестоки, почему при этом гибнут целые цивилизации, уходят в небытие прекрасные вселенные. Надо это прекратить.

– При чём тут Ясь?

Влад расплылся в улыбке.

– Так он же наше продолжение. Спасение жизни в нашем Метадомене – его испытание, а прекращение Игры – цель. Он в самом начале пути.

– Зачем ему нужна Гора джезеноидов?

– Ты же знаешь, что наша первая задача – вырваться за пределы равнинной резервации. И только он может это сделать. Кайманолюди выращивали когда-то классные космолёты.

– Псевров.

– А пространство резервации изменяется так быстро, что не сегодня завтра станут возможны обычные ядерные реакции, полёты в космос и магические операции. Если нам удастся завладеть псеврами или нашими машинами, шанс спасти наш мир увеличится.

– Это я понимаю, – опечалилась Улыба. – Видно, наша доля такая – переживать за других и спасать жизнь. Другого не понимаю, как Ясь выйдет на уровень Игроков. Любой из них – сверхсложная разумная система со своим набором целей и устремлений, имеющих мало общего с человеческими. А Ясь всего лишь человек.

– Прежде всего человек! – Влад сделал ударение на первом слове. – На это и надежда. Габриэль Грехов, первым столкнувшийся с Конструктором и ставший экзоморфом, остался человеком в высшем понимании этого слова. И он ещё не сказал последнего слова.

– Ты веришь, что он появится?

– Он вернётся! – убеждённо сказал Влад.

Утром прискакал гонец пограничного войска, доложил, что тартарианин за околицей хутора Смолены, куда он отступил недавно, «топчется на месте и озирается».

– Видать, хочет побалакать, – добавил безусый молодой гонец. – Дружина шутит – живот, мол, скрутило с голоду, как бы не обгадился.

Влад, успевший позавтракать, улыбнулся. Дружинники попривыкли к чёрному «танкоскелету» и перестали бояться, придумывая шутки и анекдоты про беспросветное бытие тартариан. Знали бы они, с кем на самом деле пытаются тягаться.

– Зови старейшину.

Гонец лихо заломил зелёный берет, ускакал.

Влад быстро натянул воинский френч, обнял на ходу встревоженную жену, спустился во двор и вспрыгнул в седло гепардоконя. Зверь мяукнул, раскрывая розовую пасть с грозными клыками, оглянулся на хозяина. Он тоже почему-то выглядел неспокойным.

Подскакал Дивий в белом кафтане с золотым шитьём. За ним следовали две сотни дебрянской рати.

Влад поднял бровь, и старейшина общины пояснил:

– Я проанализировал поведение чёрного. Он реагирует на скопление людей, образующих устойчивый архетип эмоций. К примеру – неприятия и угрозы. Чем нас больше, тем он слабее.

– Поехали, поговорим с ним.

– Если он станет разговаривать.

– Разговаривал же раньше.

Они поскакали бок о бок по главной улице столицы. За ним и двинулись сотни под командованием воеводы Боримира.

До хутора добрались быстро, за полчаса.

Глыба тартарианина была видна издалека, и он действительно «топтался» на месте, окружённый кольцом воинов в ста метрах от крайнего хуторского терема.

Влад поднял руку.

Следовавшая за ним колонна воинов остановилась.

– Ждать. – Он поглядел на Дивия. – Подъедем?

Дружинники оцепления расступились. Староста и старейшина общины приблизились к тартарианину.

Высотой с два дома, он замер, словно почуял, что прибыли важные парламентёры.

Влад бросил взгляд на утоптанную гусеницами «танкоскелета» землю – бывшее картофельное поле хутора.

– Ты уже общался с ним, спроси, что его беспокоит? И вообще пусть лучше уходит, здесь ему делать нечего.

– Вряд ли наш контакт можно назвать разговором. Это уровень «пси». Он реагирует на эгрегор, и чем больше людей, тем легче достигается понимание.

– Телетаксис[241] нам пока недоступен.

– Речь о телетаксисе не идёт. Но кое-что мы уже можем.

Влад вспомнил о недавнем сеансе мыслесвязи с Ясеном.

– Ты прав. Попробую настроить соответствующим образом дружину. Это ещё не монада Силы, но уже неплохой инструмент пси-воздействия.

Влад вернулся к войску.

– Парни, мы хотим поговорить с чёрным. Отставить все шутки и прибаутки! Прошу вас думать о нём с уважением, а главное – вертеть в голове вопрос: что тебе нужно?

– Что тебе нужно?! – дружно рявкнули ратники, так что под ними заплясали гепардокони, а конь Велича пряднул ушами.

– Не вслух – мысленно.

– Сделаем, староста, – поднёс ладонь к шлему Боримир.

Влад вернулся к учителю.

– Мы готовы.

– Слышал. Попробуем спросить в унисон: что тебя беспокоит? Может быть, услышит.

Старейшина общины был задумчив, но спокоен, будто знал точно, что рандеву с посланцем Тартара закончится благополучно. Влад такой уверенности не испытывал, но иного судьба не давала, и он сосредоточился на присоединении к полю Сил, как делал это не раз много лет назад.

В полной мере сделать это не получилось. Он буквально всеми клетками организма чувствовал сопротивление среды, и всё же тартарианин отреагировал на эмоционально-полевые флуктуации, управляемые «коллективным бессознательным» дружины и волевым посылом её лидеров.

Он поворочал «раздробленным» черепом, словно выбирал, кто важнее среди парламентёров, и бросил на землю чёрную «кость».

Вспухла струйка быстро редеющего чёрного дыма.

В голове Влада развернулась быстрая череда непонятных вспышек-видений, сопровождаемая астматическим хрипом, который не сразу сложился в слова «почти русского» языка. Разумеется, это была мыслепередача, близкая к псилингу, хотя и очень некачественная.

«Упрощанс… упрощи… ство… небытии… всехност… ждат исчезно… исчезноват».

Влад посмотрел на Дивия. Старый волхв смотрел на него.

– Что-нибудь понял?

– Похоже, нам передали нечто вроде предупреждения: «Всё исчезнет, реальность упрощается и уходит в небытие».

– Примерно то же самое услышал и я. Что ему нужно от нас, хотел бы я знать.

Влад напрягся, превращая свою внутреннюю энергию в поток силы.

«Что тебе нужно?! Зачем и кого ты ждёшь?!»

Тартарианин смешно перебрал гусеницами на месте, напомнив растерявшегося человека, попавшего в затруднительное положение. Лапы его принялись ползать по телу, словно на него напала чесотка. Все «кости скелета» заплясали, грозя посыпаться на поле отдельными деталями.

– Что это с ним? – озадаченно проворчал Влад.

Дивий, пристально наблюдавший за поведением тартарианского парламентёра, пригладил седой вихор.

– Боюсь, у него кончился запас лингвем.

– В смысле?

– «Кости», которые он бросает, скорее всего являются заранее сформированными лингвемами – мысленными посланиями, которые могли бы им пригодиться при контактах с людьми.

– Мы спросили его лишь о том, кого он ждёт.

– Значит, у него нет готового ответа.

Тартарианин вдруг запустил обе лапы в составной бугор головы, оторвал его весь целиком и швырнул на поле с такой силой, что в воздух поднялась туча земли и пыли.

Кони под дружинниками заплясали.

«Многокостный» череп монстра вскипел, покрываясь вихриками чёрного дыма. В головах лидеров общины захрипели десятки голосов, складываясь в одно слово:

«Опер… ри… опера… оперрор… оппе… опперраторр».

После этого тартарианин вывернулся сам в себе, слепо потыкал лапами в пространство, в небо и покатил прочь, колыхаясь, как случайно обретшая форму «танка» куча слоновьих костей. Дробный стук его гусениц отдалился, но ещё долго был слышен как цокот подков коня по булыжникам.

– Понял? – повернулся к старосте Дивий.

– Ему нужен оператор реальности.

– Твой сын.

– Почему он вдруг оставил попытки дождаться Яся? Терпение кончилось? Или по приказу?

– Кто скажет? Но дела, видать, совсем плохи, если Тартару позарез понадобился мощный волевой оператор.

– Коим Ясь ещё не является.

– Это правда. Мальчик он хороший, но…

– Ни рыба ни мясо?

– Он просто немотивирован. На его долю не выпало столько испытаний, сколько нам.

– Всё ещё впереди.

– Это правда, – кивнул старый волхв. – Знал бы он, какая неслыханная ноша легла на его плечи.

Не пусти его

Им даже удавалось спать по очереди: первым младший Кроули, вторым – старший. И только Файзулла казался железным, отказываясь не только от сна и отдыха, но и от еды и питья.

На третьи сутки преследования младшего Велича по земле геянской империи они приблизились к Гее-Горе почти на пятьсот километров и остановились. Дальше идти чёрный «конь» отказался. Геяне выставили против него около пяти тысяч воинов, а точнее – воительниц, и количество их превысило тот предел, который выдерживал посланец Тартара. Грозное пси-полевое «дыхание» коллективного противника действовало на него угнетающе, чего никак не мог взять в толк Кристофер Кроули. Он считал, что на экзопространственные кластеры, чем, собственно, и являлись тартариане, не принадлежащие к материальным образованиям Метавселенной, ни один вид излучения воздействовать не мог. Но спин-торсионное поле, по сути и организующее феномен пси-поля, тем не менее на тартариан действовало.

– Что с этой скотиной? – осведомился Али, злобная натура которого требовала выхода агрессивной энергии. – Можешь дать ему по морде?

– Если бы мог – дал бы, – поморщился Кристофер, которому действительно надоело понукать тартарианина. – Ты хоть понимаешь, что он такое?

– Посланец Тартара.

– А физически?

– Кусок самого Тартара.

– Я же давал тебе читать отчёты первых экспедиций на Тартар.

– Да не интересует меня физика! – огрызнулся Али.

– Напрасно. В прошлые времена тартариане представляли собой летающие глыбы.

– Любопытники.

– Которые в свою очередь являлись пространственными объёмами неизвестной глубины и протяжённости, внутри которых жили колонии разумных существ. Так сказать – «голые тартариане». Уразумел?

– Ну?

– Тартариане – настоящие живые особи – живут внутри таких вот, – Кристофер пошлёпал ладонью по «затылку» их «коня», – камней и костей.

– Да и чёрт с ними!

– На них вся надежда, файвер ты мой недоделанный. Подружись с ними, и у тебя появятся мощные соратники, база наших будущих достижений.

– Ты это говоришь мне в сотый раз.

Глаза Кроули-старшего метнули молнии.

– Надо будет – повторю и в тысячный! Никто не выведет тебя на вершину власти, кроме меня. Заруби на носу!

– Хорошо, – буркнул Али. – Что будем делать?

– Попробуем обойти погранзаставы.

– Они будут везде. Когда мы только подъехали к их границам, нас встретила сотня, а теперь вон их сколько – как тараканов в замке.

– Подсоединяйся ко мне, направим чёрного в обход столицы.

– Ты же говорил, столица Геи – кольцо вокруг самой Горы.

– Я неточно выразился. Младший Велич сейчас тусуется в каких-то учреждениях Брюссельгея, подозреваю – в ОКО. Надо проследить, куда он направится.

– А должен?

– Зря он сюда приехал, что ли? Как и мы, Величи ищут способ вырваться за пределы резервации, поэтому нам надо успеть понять их замыслы. Сделаем так: сначала определим координаты сына Предтечи, потом сообщим об этом нашему союзнику.

– Снова напрягаться…

– Без труда не вытащишь и ложку из тарелки, – вспылил Кристофер. – Лень, конечно, двигатель прогресса, но не в наших условиях.

Али кинул взгляд на кольцо мотоциклов, окружавших тартарианский «дредноут», сел на выступ.

– Мне надо было родиться до Падения.

– И что бы ты сделал?

– Во всяком случае, не сидел бы на горбу этого урода.

– Чтобы достичь цели, сядешь и в говно! – жёстко бросил Кристофер. – Закончили дискуссию. Приготовься.

– Да готов я.

– Приступили.

Али закрыл глаза, пытаясь вызвать «аутопсихоз» – изменённое состояние сознания.

От отца пахнуло шершавым горячим ветром, хотя на самом деле это было восприятие потока энергии. Али превратился в струйку такого же «ветра», влился в более мощный поток и погрузился вместе с ним в чёрную дыру тартарианской «души».

Голова заполнилась тонким искрящимся туманом. Искорки этого тумана вспыхивали, разворачивались в непонятные, мгновенно гаснущие картинки, и каждый раз вспышка сопровождалась хриплым вороньим карканьем, понять смысл которого Али был не в состоянии.

Он разозлился, попытался высветить туман мысленным усилием и добился трескучей фразы, почти осмысленной и важной, утонувшей в голосочках и звоночках сопровождения.

Али стал тонуть в тумане. Но чья-то сильная рука сгребла его за шею, выдернула из тумана, и он увидел перед собой внимательные, хотя и явно не человеческие глаза, сияющие сквозь звёздные вихри.

Внутри завибрировал густой гортанный голос:

– О де да ррара бийон хох навеи хаменеи… неи… неи… неи…

С каждым последующим словом тембр голоса менялся, сдвигался к высоким нотам и закончился почти неслышимым визгом.

Али попытался защититься от взгляда и очнулся сидящим на дне «кабины». Он был мокрый как мышь. Рука отца лежала на его плече.

– Что ты видел? – быстро спросил Кристофер.

– Не знаю, – с трудом выговорил Али. – Я провалился в какую-то яму… там глаза были… кто-то говорил… но я ничего не понял.

Кристофер глянул на молча стоявшего рядом Файзуллу, тот протянул флягу с ромом.

– На, глотни.

Али запрокинул голову, отпил полфляги, проливая ром на грудь. Голова закружилась.

– Диаболо! Что это было?

– У тебя мощный энергозапас, – усмехнулся Кроули-старший, – но ты не умеешь им пользоваться. Младшего Велича запеленговал?

– Н-нет.

– Ладно, потренируемся, научишься вычислять противника без труда. Он сейчас не в столице, движется куда-то на правек. Поэтому мы направляемся туда же.

– А волчицы нас пропустят? – скривил губы Али, поднимаясь и осматриваясь. – По-моему, их стало ещё больше.

– Не больше, но кто их спросит? У меня появилась идея. Сейчас поговорю с нашим другом и дам совет.

Кристофер расставил ноги. Лицо его затвердело, побледнело, волосы заискрились и затрещали. Али с невольным уважением и опаской отодвинулся, почуяв «дуновение» энергии.

Гигант-«дредноут» под ними шевельнулся всем своим многосуставчатым телом, поднял передний «таран», встопорщил какие-то «костяные» перепонки по бокам, напоминающие антенны.

Контакт Кроули-старшего с тартарианином длился несколько секунд.

«Дредноут» убрал «антенны», вырастил лапу, вцепился ею в «таран» и начал его разламывать.

– Что он делает?! – вытаращил глаза Али.

Тартарианин разломал «таран» и побросал «кости» на дно «кабины», едва не прибив пассажиров.

– Эй! – отскочил в сторону Али. – С ума сошёл?!

«Кости», из которых был смонтирован «таран», обросли тоненькими струйками дыма, превратившими их в живых шевелящихся шерстяных зверюшек. Эти «зверюшки» начали тыкаться друг в друга, прорастать в соседние «кости», расщепляться на более мелкие осколки и капли.

Кристофер, отступивший к стенке «кабины», жестом остановил сына, открывшего рот.

– Погоди, он рожает дрона.

– Кого?!

– Разведчика-беспилотника. Хотя, может быть, какой-нибудь организм внутри останется.

Дым поплыл гуще. «Кости» соединились в удивительную конструкцию, напоминающую по форме скелет собаки. Размеры конструкции не превышали размеров настоящей собаки, и смотреть на неё было неприятно, как на оживший скелет, пролежавший в земле много лет.

«Лишние» выступы, чешуи, бугры и усы «собаки» наконец испарились окончательно. Внутри её туловища стал виден колючий мешок величиной с голову человека. Череп чудовища не напоминал собачий, но развитые «коленные суставы» говорили сами за себя: выращенный тартарианином дрон был предназначен быстро бегать.

– Умно, – похвалил Кристофер родителя.

«Собака» встряхнулась как живое существо, – так это выглядело со стороны, – так что её «кости», не скреплённые между собой, едва не посыпались в разные стороны. Подпрыгнула, пробуя свои силы, затем без разбега выскочила из «кабины» одним мощным хищным движением.

– Диаболо! – пробормотал Али. – Как им удаётся держать форму?

– Их «кости» стягивает иная мерность пространства, – пояснил Кристофер. – Не бери в голову, главное, что они неуязвимы.

– Они-то да, а мы не очень.

– Вперёд, союзник! – весело воскликнул Кристофер, стукнув кулаком по «затылку» тартарианина. – Догоняй землянина!

– Я что-то не понял, за что ты его похвалил, – высунулся «за борт» Али, пытаясь увидеть, куда скакнул «сынок» тартарианина, названный отцом дроном.

– Теперь у нас будет вездесущий шпион, – сказал Кристофер самодовольно. – Неуязвимый, бесстрашный и быстрый. Он будет следовать за молодым Величем, а мы будем следовать за ним в отдалении.

– Гениально, – с сарказмом пробормотал Али.

– Лишь бы ему хватило внутренних ресурсов, – не обратил Кристофер внимания на тон сына. – Объём у дрона уж больно маленький. Впрочем, сдохнет этот, пошлём другого.

Тартарианин с гулом покатился вперёд, к горизонту, величавый и грозный с виду, как настоящий дредноут, не реагируя на маневры геянских байкерш. Их самоотверженность его не волновала. Как и самого Кроули, никогда не берущего в расчёт чувства и переживания других людей.

Внезапно сквозь мерный рокот гусениц «дредноута» послышалось подземное ворчание. Пол «кабины» под ногами пассажиров дрогнул.

Тартарианин остановился.

Али вытянул шею, следя за байкершами, бросившимися перед тартарианином врассыпную.

Земля перед ним начала проседать, образуя быстро удлиняющийся ров, так что ему пришлось сдать назад, чтобы не свалиться в провал.

Метаморфоза ландшафта длилась несколько секунд и закончилась гулким стоном-ударом, породившим извилистую трещину в дне рва.

– Год демент! – прошептал Али севшим голосом.

Мертвяк

Каждый день теперь приносил Ясену новые ощущения. Точнее – каждое утро. Ночью в глубинах психики происходили какие-то скрытые изменения, а утром в голове прорастало – как волшебное семечко – новое знание или чувство, и он с удивлением обнаруживал, что может слышать падение песчинки с колеса мотоцикла в сотне метров от него или, сосредоточившись, открывает «трубы зрения», заменяющие оптикон и позволяющие видеть птицу в небе за десяток километров.

Впрочем, Ясен уже почти перестал удивляться, помня слова отца и учителя о начавшейся деструктуризации мира Великой Равнины. Её физическая основа изменялась с пугающей быстротой, что заставляло отряд двигаться быстрее.

Кстати, Истома призналась вечером, за ужином, что она тоже получает новые возможности, и этот процесс сближал их ещё больше.

На третий день пути впереди выросла очередная Нем-Гора: дебряне называли так все упавшие на Равнину планеты, язык аборигенов которых был им не знаком, либо планеты, не имеющие никакой жизни. Геяне же называли такие Горы Илимаунтинами, от английских слов «iliens» – чужой и «mauntin» – гора.

На этот раз Нем-Гора оказалась одной из тех, что до Падения имели цивилизации.

Сначала отряд заметил ряд холмов перед зубчатым профилем Горы, увенчанных явно искусственными постройками. Затем стал виден явно геометрический пейзаж.

Истома, готовая остановиться на отдых, повернула к холмам, увлекая группу за собой.

Сооружения на вершинах холмов, явно созданных намеренно, судя по голым и почти отвесным склонам, больше всего походили на гигантские металлические папоротники. Можно было бы попытаться влезть наверх и посмотреть на папоротники вблизи, но желанию Истомы не суждено было сбыться. Как только она разогнала мотоцикл, чтобы с ходу вскарабкаться на холм по наиболее пологому склону, папоротники вдруг прыснули во все стороны удивительными летучими созданиями, напоминающими древних земных птеродактилей, и стаей кинулись на девушку.

Её спутницы, равно как и дебряне, отреагировали мгновенно, разрядив в стаю арбалеты с электрострелами и луки. Да и сама Истома проявила чудеса цирковой акробатики, развернув байк на одном колесе и увернувшись от падающего сверху «птеродактиля».

Сверкание электрических разрядов произвело на «птичек» должное впечатление. Они поднялись выше и начали кружить над холмом, махая крыльями как пропеллерами. Ясен почувствовал их озабоченность, настороженность, удивление и опасения как слабенький порыв эфемерного ветра, послал мысленную «вспышку»: «Кто вы?»

Ответ последовал незамедлительно, эти создания были живыми и отзывались примерно в том же пси-диапазоне. Передать словами их менто было невозможно, однако смысл послания был понятен.

«Мы оберегаем. Что вам нужно?»

Он ответил:

«Мы проедем мимо».

Истома, уловившая мыслепередачу, смысла её не поняла, оглянулась на Ясена. Глаза девушки светились азартом.

– Давай попробуем взобраться вместе.

– Зачем? – отказался он. – Это местные пограничники, а может быть, охранники. Я чую их эмоции.

– Да чёрт с ними! Они что-то прячут на холмах, зуб даю.

– Ничего они не прячут, говорю же – они пограничники, сидят на подъездах к Горе и пытаются отогнать нежданных гостей.

– Трусишь?

Ясен сдвинул брови.

– Попытайся выйти на их пси-волну, сама поймёшь.

– Понятно. – Истома отъехала к своим соотечественницам, что-то сказала им, и геянки развернули мотоциклы, собираясь повторить попытку своей начальницы вместе.

Но Ясен рывком опередил их, резко развернул супербайк перед девушками, так что из-под колёс вылетела струя грунта, и геянки остановились.

– Не делайте этого! – тяжело сказал он.

– С ума сошёл? – сузила глаза Истома. – Кто ты такой, чтобы командовать нами?

– Мы на чужой территории. Не стоит наживать себе врагов, нам нужны союзники, друзья, а не враги. Их и так немало.

– Я думала, вы настоящие воины.

– Мы воины, но зря мечи из ножен не вынимаем.

К Ясену подъехал Пилип, сдвинул берет на затылок.

– Хотите хороший анекдот?

Истома перевела на него оценивающе-угрожающий взгляд, махнула рукой спутницам.

– Поехали.

Геянки обогнули дебрян, помчались мимо холмов, держа прежнее направление.

– Чего они распсиховались? – посмотрел им вдогон обескураженный Пилип. – Не зря же говорят: не буди лихо, пока спит тихо. Это я об этих птичках.

– Вперёд, – коротко ответил Ясен, направляясь вслед за строптивой женской командой.

Догнали, поехали в кильватере.

«Птеродактили», – то ли представители чужой цивилизации, то ли её наёмники, попадали на холмы, соединяясь в ажурные «папоротники».

Геянки гнали машины, не оглядываясь, на большой скорости, так что было понятно, какие чувства ими владели. Но Ясен в настоящий момент сочувствовал не им, поэтому даже не пытался завести разговор с Истомой или послать дружески-виноватое менто.

Через пару десятков километров показалась ещё одна цепочка искусственных холмов с такими же «папоротниками» на вершинах.

Истома остановила отряд, прислушалась к чему-то, оглянулась и поманила Ясена.

Его такая манера обращения коробила, тем не менее он послушался.

– Мне кажется, – заговорила девушка как ни в чём не бывало, – что я слышу какое-то мысленное бормотание.

– Они нас предупреждают, – пожал плечами Ясен. – Я уже говорил: это пограничники в каком-то смысле, стерегут подходы к своей Горе.

– Ты их понимаешь?

– Немного, только общий смысл передачи.

– Почему же я не понимаю? Я тоже паранорм.

Ясен не ответил, боясь нечаянно обидеть геянку.

– Поняла, – скривилась Истома, – не доросла. И что они передают?

– Я их тоже понимаю с пятого на десятое, – признался он дипломатично. – Смысл таков: мы оберегаем край, что вам нужно?

– Нам от них ничего не нужно.

– Если придётся объезжать Гору дальним крюком, потеряем пару дней. Давай попросим, чтобы нас пропустили самым коротким путём.

– Как?

– Как обычно, подсоединяйся ко мне мысленно, пошлём менто.

– Лучше ты ко мне.

– Хорошо, – согласился он.

Истома уселась на седле мотоцикла боком, склонила голову на грудь, закрыла глаза.

Ясен усилием воли перешёл в состояние сатори (это было ещё не полное просветление, но уже близкое к нему), обнаружил рядом светящееся облачко – пси-сферу девушки и дотронулся до неё мысленным лучиком. Вокруг засияли крохотные радуги, образуя вихри «световой мысли». Ясен подстроился к вихрю, одновременно выстраивая его по личной «геометрии», и метнул в скопление «папоротников». Менто звучало: «Мы несём мир, пропустите нас ближе к вашим владениям, мы проедем мимо». Кроме того, передача сопровождалась картинками, как отряд на мотоциклах мчится мимо Горы.

«Папоротники» вскипели «птеродактилями», суматошно поднявшимися в воздух. Птички-пограничники приняли передачу.

Несколько мгновений Ясен боялся, что они кинутся на нарушителей границы, но всё обошлось. Туча «птеродактилей» покружила над ними и осела на холмы. Сопровождалось это мысленным эхом, в котором можно было с некоторым трудом угадать затихающее возбуждение стаи и общую эмоцию: «Проезжайте, проходите, уходите…»

Истома понаблюдала за поведением «птиц», держась за рукоять самострела, повернула голову к спутнику, сказала сердито:

– Ты зачем меня зажал?

– Кто? – не понял он.

– Херувим в пальто! Ты загнал моё менто в какую-то спираль и заставил телепатировать всякие банальности!

Ясен покраснел, сдерживая далеко не мягкий ответ. По сути, Истома была права, он подчинил её пси-поток своему волевому посылу и промодулировал своей лингвемой (термин всплыл в памяти без усилий, сам собой, что говорило о пользе осевших там фреймов).

– Извини.

– Ещё раз позволишь себе командовать – обойдёмся без вас.

– Не обойдётесь.

Истома бросила на него уничтожающий взгляд, рванула мотоцикл с места.

Ясен проводил её беспомощным взглядом, не зная, как устранить возникшие разногласия. При этом неправым он себя не считал.

За два часа объехали Нем-Гору, повстречав ещё три десятка холмов с «папоротниками» и какие-то сооружения в виде ажурных кособоких башен, сверкающих так, будто они были собраны из чистого серебра. Подножие Нем-Горы утопало в папоротниковидных зарослях, – отряд проехал всего в паре километров от ближайшего горного склона, – но ни один житель этой необычной структуры на глаза байкерам не попался. То ли они все сидели внутри своих сооружений, то ли сами представляли собой сооружения.

Ясен всё время ощущал на себе давление пси-фона цивилизации, но он всё же был достаточно мирным. «Пограничные папоротниковые заставы» пропустили отряд, и для остального населения Нем-Горы этого было достаточно.

– Может, ты и прав, – заметила Истома на очередном привале, когда они удалились от Горы на пару сотен километров. – Хорошо бы перевербовать этих живых железяк на нашу сторону. Союзники нам действительно не помешают.

Разговаривала она спокойно, будто между ними и не проходила тень ссоры, поэтому и Ясен не стал возвращаться к прежним обидам.

– Разве вы не устанавливали контакт с «железяками?»

– Может, и устанавливали, хотя у меня такой информации нет. Скажу отцу, что с ними можно договориться.

К вечеру на горизонте сквозь марево атмосферы проступила ещё одна Гора. Это была Чужая, бывшая родина чужан, потомков тартариан, и у Ясена невольно забилось сердце. Он помнил рассказы отца и учителя о дружбе людей с отдельными чужанами, не жалевшими себя ради них.

Дебряне называли остатки планеты Черногоркой, геяне – Блэкмаунтин. Решили остановиться на последнем названии, чтобы не путаться.

– Подъедем ближе, – решила Истома на коротком совещании.

Ясен возражать не стал. Ему почему-то пришло в голову, что дед Ставр именно здесь оставил одну из своих «закладок».

Блэкмаунтин вырос впереди величественным монументом геометрически правильных форм.

Из «Свода истин», оставленного дедом Ставром ещё сыну Владу, то есть отцу Ясена, было известно, что Чужая являлась «куском иной Метавселенной», оторвавшимся от Тартара и сумевшим адаптироваться под физические константы человеческой Метавселенной. Каждая из отдельных глыб и гор Чужой представляла собой объём континуума с колониями потомков тартариан, но чаще – с одним из индивидуумов, использующих этот объём как своеобразный скафандр. Примером этого использования был чужанин Морион, сдружившийся с хомозаврами Греховым и Железовским, а позднее помогавший Ставру и Владу.

Ясен очень надеялся, что найдётся такой чужанин, который пережил Падение и по замыслу деда должен был помочь внуку разблокировать резервацию Великой Равнины, как Морион когда-то помог интраморфам разгерметизировать Космориум. Вот почему Ясен согласился приблизиться к Блэкмаунтину в надежде отыскать схрон деда.

Остановились в километре от чёрного отрога колоссального образования, выкристаллизовавшегося при Падении в скопление правильных геометрических форм – пирамид, кубов и многогранников.

Истома слезла с мотоцикла, прошлась по голой растрескавшейся почве светло-жёлтого цвета; трава вблизи бывшей планеты чужан не росла.

– Странно…

Ясен, также оставивший машину, услышал её голос.

– Что ты имеешь в виду?

– Я чувствую жизнь.

Он подошёл ближе, включив все свои внечувственные рецепторы.

Девушка оглянулась.

– Там что-то светится.

Он покачал головой.

– Чужая давно мертва. Но…

– Что – но? Не тяни.

– Действительно, в глубине что-то светится в инфрадиапазоне.

– Далеко?

– Попробуй определить сама.

Истома фыркнула, но послушалась. Вхождение в поле Сил (можно было уже с уверенностью говорить о частичном подключении) давалось ей труднее, чем Величу, и это бесило дочь Горана.

– Там, – показала она рукой, – за теми пирамидами, километрах в пяти.

– Нет, – качнул он головой, – я чувствую какой-то объект за дальним отрогом, километрах в ста отсюда.

– Но эта штука всё равно левее, – строптиво заметила Истома.

– Левее, – согласился он.

– Проверим.

Обогнули один выступ Блэкмаунтина, напоминавший куриный коготь величиной с горный хребет, потом второй и увидели углубление в чёрных скалах, образующее нечто вроде треугольной бухты. Ясен, возглавлявший группу, притормозил.

– А теперь что видишь?

– Не экзаменуй, – гневно раздула ноздри Истома, – не учитель.

– Да я просто…

– Помолчи.

Он послушно замолчал, уже не испытывая раздражения от поведения геянки.

– Да, это там, в глубине, – сказала она после короткой паузы.

– И на высоте в полкилометра, – добавил Ясен. – На мотоциклах скорее всего не пройдём.

– Посмотрим.

Байк Истомы рванулся вперёд, она хотела первой достичь цели, не понимая толком, что это такое.

Впрочем, Ясен тоже не понимал, потому что в его воображении светящийся объект не казался живым и вообще не напоминал ничто из реальной жизни. Его телепатический «свет» был очень слаб и мог погаснуть в любой момент.

Отряд догнал начальницу у подъёма на «стиральную доску» – так этот холм был похож на земное изделие для стирки многотысячелетней давности.

– Поднимаемся вверх, сколько сможем, – оглянулась она с азартом; в глазах девушки прыгали бесенята.

– Что мы там потеряли? – проворчал Димитр.

– Кто не хочет рисковать, пусть остаётся.

– Идём все, – решил Ясен. – Потом видно будет.

Истома первой направила машину на блестящую, словно лакированную «стиральную доску».

Ясен догнал её. Дружинники и геянки последовали его примеру.

Повернули на девяносто градусов, взобрались на грань почти плоской и широкой пирамиды.

Материал Блэкмаунтина был чешуйчатым, но гладким, хотя колёса мотоциклов не скользили, а как бы прилипали, надёжно цепляясь за достаточно крутые стенки и грани гигантских многогранных утёсов.

Ясен обратил внимание на то, что колёса оставляют отчётливо видимые следы на чёрной породе скал, и понял, что Чужая, как конгломерат объёмов пространства с отличающимися от земных свойствами, буквально начинает таять, испаряться, оставляя после себя только невидимую глазу иномерность.

– Смотри, порода крошится, – заметила Истома. Нагнулась, подобрала щепотку чешуек, потрясла в ладони, сдула. – Песок.

«Эффект Янга-Васи», – подсказал Нестор.

– Эффект Янга-Васи, – повторил Ясен, и в памяти сам собой развернулся «цветок смысла» сказанного. – Ослабление кинематических и механических связей, приводящее к макроквантовому распаду.

Истома озадаченно посмотрела на него.

– Переведи.

Он виновато улыбнулся.

– Извини.

– Снова издеваешься?

Ясен хотел сказать, что он ещё ни разу не сказал дурного слова, но Истома перебила:

– Ничего, не провалимся. Осталось немного.

Однако добраться до светящегося артефакта на супербайках отряду не удалось. Продвинувшись вверх ещё на сто с лишним метров, скалолазы вынуждены были остановиться. Склоны скальных обнажений становились всё круче, и двигаться дальше становилось всё трудней.

– Уфф! – выдохнула Истома, упёршись колесом в бок пластинчато-пирамидального утёса. – Были бы у меня крылья!

– Укатали сивку крутые горки, – пробурчал Димитр, виновато покосился на командира.

Ясен ответил ему предупреждающим взглядом.

– Как ты сказал? – подозрительно посмотрела на сотника Истома.

– Это древняя русская поговорка, – поспешил ему на помощь Ясен. – Так говорят про уставших людей.

– Я думала, он назвал меня сивка. Что это за зверь?

– Лошадь, – стеснительно проговорил Иваник. – Конь такой, на них наши предки скакали.

– Гепарды?

– Нет, копытные животные, на Зем-Горе ещё встречаются, но очень редко.

– Лошадь, значит.

– Предлагаю дальше идти без машин, – перевёл Ясен разговор на другую тему. – Правда, скалолазного инструмента у нас нет, так что придётся вспомнить акробатику.

Истома с сомнением посмотрела на чёрные нагромождения и изломы многогранников и пирамид.

– Оставайся, – предложил Ясен от чистого сердца. – Я поднимусь, посмотрю и назад.

– Ну уж нет! – вспыхнула девушка. – Я не акробат, но отступать не привыкла. Полезли. Девчонки, останьтесь.

– Вы тоже, – осадил горячего Пилипа Ясен. – Берегите рёбра, ноги и руки, они вам ещё пригодятся. Возьми. – Он протянул меч и карабин разведчику. – Это мне не понадобится.

Истома тоже отдала своё оружие подругам и первой взобралась на выступ чёрной породы изумительно точной прямоугольной формы.

К удивлению Ясена, привыкшего к подъёмам на горные стены Зем-Горы, она оказалась ловкой скалолазкой, правильно оценивающей крутизну подъёма и надёжность карнизов. Лишь однажды геянка повисла над пропастью, цепляясь за почти невидимые выступы породы на пересечении фигур – куба и пирамиды, но и здесь не стала звать на помощь спутника, хотя Ясен готов был подхватить её, сорвись она в бездну.

Подъём длился больше часа, пока они не выбрались к подножию гигантской друзы чёрных кристаллов, представляющей собой сросток шестигранных колонн, призм и пирамид.

– Всё, я выдохлась! – призналась Истома с милой улыбкой, от которой у Ясена дрогнуло сердце; ему было по душе такое состояние спутницы, когда она переставала доказывать своё превосходство.

– Я тоже устал, – поддержал он её.

– И где же твой артефакт?

– Прислушайся к горе.

Истома пошевелила бровями, превращаясь во властную атаманшу отряда, однако спорить не стала. Сосредоточилась на внутренних движениях психики.

– Здесь, – ткнула она пальчиком в одну из нависавших призм величиной с дом, неуверенно посмотрела на Ясена.

– Правильно, – кивнул он.

Она расправила плечи, но тут же приуныла.

– Ну, и как же мы его достанем?

– Не знаю, – простодушно ответил Ясен. – Хотя доставать, наверно, ничего не надо.

– Что это, по-твоему?

Он ещё раз обшарил геометрически правильные скалы Черногорки «прожектором» экстрасенсорного восприятия.

Артефакт (как назвала его Истома) действительно находился неподалёку, буквально за призмой, торчащей из чёрной стены горного массива стометровым указательным пальцем. Что он собой представляет, было непонятно, и всё же странное призрачное свечение иной жизни пробивалось сквозь стены массива журчащим родничком.

– Что молчишь? – напомнила о себе девушка.

В памяти снова всплыли слова отца. Если это и в самом деле была «закладка» деда Ставра, стоило попытаться её разблокировать. Не хватало малости – кода или ключа, чтобы открыть дверцу в прошлое.

Ясен представил себе лицо деда, потом нарисовал в памяти всю его фигуру, полную достоинства и скрытой силы.

«Дед, помоги!»

Что-то гулко хрустнуло.

Ойкнула, отскакивая в сторону, Истома.

По основанию призмы зазмеилась трещина, и она рухнула вниз, разбиваясь о грани нижних кристаллических выступов на мелкие чёрные осколки. Один из осколков срикошетировал и попал бы Истоме в лицо, но Ясен поймал его ладонью, даже не заметив этого.

Перехватило дыхание.

В стене массива образовалось шестигранное отверстие, уходящее в глубь горы, и там что-то зашевелилось, как чёрный огромный камень, обросший чешуями. Живым этот объект назвать было нельзя, но он двигался, «дышал» и излучал в пси-диапазоне густую басовитую ноту «до».

– Мертвяк!

– Что?! – оглянулась на землянина Истома.

– Там сидит мертвяк… чужанин.

– Илиен?! Но ведь чужане все ушли из Космориума.

– Ушли, но дед оставил одного здесь, на Черногорке. А может быть, и не одного.

– Ты имеешь в виду Ставра Панкратова? Что значит – он оставил? Зачем?

– Отец говорил, что дед, прощаясь, сообщил ему о каких-то «закладках». Возможно, это древние базы или склады с имуществом и оборудованием.

– Но если это мертвяк… как он может быть базой?

– Сейчас проверим.

С трудом, но они всё же взобрались на уступ перед дырой и перелезли на карниз, с которого обломился призмовидный палец породы.

Мертвяк представлял собой композицию из проникших друг в друга кубов, от мелких – полуметровой величины – до крупных – трёхметровых. По его поверхности едва заметно, волнами бегала «сыпь» мелких кристалликов и чешуек, что должно было говорить о каких-то процессах внутри этого небольшого объёма чужого пространства, не поддающегося человеческим количественным измерениям. Ясен чувствовал дыхание этих процессов, хотя при этом был уверен, что чужанин мёртв.

Он обошёл глыбу кругом, присматриваясь к волнам «сыпи».

«Дед, поможешь?»

Мертвяк остался недвижим, продолжая излучать тоненький «всхлип» ноты «до» на уровне почти неслышимого шёпота.

Ясен вспотел.

Истома, разглядывающая глыбу чужанина с любопытством и недоверием, посмотрела на него нетерпеливо.

– Что дальше? Он сейчас оживёт?

– Нет, не оживёт… он не реагирует. Давай попробуем вместе.

– Эх ты, а ещё сын Предтечи, – поддразнила она его, но увидела закаменевшие скулы спутника и смягчилась: – Что надо делать?

– Надо войти в него.

– Как это?

– Мысленно.

– Поняла, попробую.

Ясен напрягся, поймал «ветерок» мыслеволи Истомы, попытался с его помощью пробиться внутрь чужанина.

Многогорбая глыба мертвяка выросла в размерах, будто он вздохнул. Однако все дальнейшие усилия молодых людей оказались тщетными. Сделав пару «вдохов-выдохов», мертвяк успокоился и перестал реагировать на их вызовы. Горящий внутри него «огонёк свечи» отдалился, хотя и не погас окончательно.

– Леший тебя задери! – расслабился разочарованный до глубины души Ясен.

– Ты ошибся.

Он посмотрел на девушку непонимающе, и она пояснила:

– Здесь нет никакой «закладки» твоего деда. Мертвяк ещё не совсем сдох, вот ты его и почувствовал.

– Не может быть, мертвяки после смерти внутри них хозяина мгновенно теряют энергию и выглядят как обыкновенные камни. Просто мы чего-то не учитываем.

– Чего?

Он вспомнил попытку разблокировать куттер в недрах Орилоух-Горы. Тогда не помогла и сила отца. Значит, ещё не пришло время?

– Мы вернёмся сюда.

– Вряд ли, у нас другие задачи.

– Мы вернёмся!

Истома с интересом глянула на Ясена.

– Чего это ты завёлся?

– Обидно, – после паузы признался он.

– Попробуем ещё разок?

– Не стоит, если бы мертвяк мог развернуться, он бы это сделал. Наверно, дед поставил какой-то пароль, которого я не заметил.

– Ладно, не переживай. Подумаешь – мертвяк, мы и без него обойдёмся.

Он покачал головой, не желая возражать.

Пристыженные, хотя и по разным причинам, они вернулись к спутникам. Спуск обратно длился больше полутора часов.

Пилип сунулся было к командиру с расспросами, но увидел его плотно сжатые губы и удержался. Спросил только:

– Ничего не нашли?

– Ничего, – коротко ответил Ясен.

Расий укатился к вечеру, однако заночевать решили не на Черногорке, подальше от неё, уж больно мрачные ассоциации она навевала.

За час отмотали сто пятьдесят километров.

– Хватит? – оглянулась Истома на тающий в сумерках купол Горы.

Ясен кивнул, разглядывая возникшее на пути препятствие – понижавшуюся ложбину, по центру которой змеилась трещина.

Ложбина уходила вдаль километров на десять, не меньше, и было видно, что трещина к горизонту расширяется, превращаясь в ущелье с отвесными стенами.

Подъехали остальные члены группы.

– Какой овраг длинный! – заметил Пилип. – Объедем?

– Скоро ночь, делаем привал, – объявила Истома.

– Интересно же, чем он заканчивается.

Геянка подумала, посматривая то на ложбину, то на темнеющее небо, потом решила всё-таки:

– Хорошо, посмотрим на конец трансгрессии, много времени это не займёт.

Отряд помчался за ней вдоль странного понижения рельефа, имевшего форму молнии, если посмотреть сверху. Его длина, как оказалось, достигала более тридцати километров, и заканчивался овраг глубоким кратером диаметром около пяти километров, дно которого и склоны блестели, словно покрытые слоем ртути.

– Чудо-юдо кратерок! – присвистнул Пилип, сдвигая берет на затылок. – Интересно, что сюда свалилось при Падении?

Ясен принюхался к запахам, прилетавшим на обрыв кратерного вала, покачал «щупальцем» паранормального восприятия, которое уже превратилось в дополнительный виртуальный орган. Пахло свежим воздействием на природу. Возраст кратера не превышал нескольких дней.

– Что думаешь? – уловила геянка мысль землянина.

– Сначала возникла трещина.

– Трансгрессия породы, как сказал бы Алонсо.

– Трещина упёрлась во что-то, и произошёл взрыв.

– Что здесь могло взорваться?

– Судя по размеру кратера, взрыв был мощный, хотя и не ядерный, излучения нет.

– Может, в этом месте упал метеорит? Или какой-нибудь спейсер?

– Спейсеры от сотрясения почвы не взрываются.

– Не забывай, здесь действуют другие физические законы. У спейсера могли не сработать системы безопасности.

– Не верю.

– Фома неверующий, – фыркнула Истома. – Станиславский ты наш.

– Кто такой Станиславский? Разидей?

– Сама не знаю, – рассмеялась Истома. – Это поговорка из седого прошлого, ещё земного, не геянского. Моя бабушка иногда повторяет её, когда дед заговаривается. Ну что, останавливаемся?

Ясен вдруг почувствовал смутное беспокойство, прислушался к шелестящей тишине кратера, но его ощущения не были связаны с этой дырой в грунте.

– Клёпаный бабай! – замерла Истома. – Здесь кто-то есть!

– Не здесь, – тихо возразил он. – Это тартарианин… блэкбран. И его поводыри – Кроули, старший и младший.

– Далеко?

– Километров восемьсот отсюда.

– Орки их задери! Можем спокойно отдохнуть.

– С ними ещё кто-то…

– Ты о чём?

– К ним присоединился… нет, наоборот. – Ясену стало жарко.

– Говори конкретнее, – рассердилась Истома.

– Такое впечатление, что тартарианин разделился… или выпустил мелкого зверя. Он бежит к нам, причём очень быстро, и пахнет от него…

– Пивом, – подсказала проехавшая мимо Делия.

Ясен качнул головой, не реагируя на шутку.

– Не пивом… он очень агрессивен.

– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Димитр, отмахнувшись указательным пальцем за ухом.

– Ты его и вправду чуешь?

Ясен кивнул.

– Когда его ждать?

– Не знаю, часа через четыре, если он будет бежать с той же скоростью.

– Всё равно успеем отдохнуть. А там посмотрим, что это за зверь.

Они споро поставили палатки, развели костёр из стеблей сухой узловатой травы, которой здесь было предостаточно.

Поужинали.

Пилип взялся за свою свирель.

– Спели бы, – поддела дебрян Истома, с удобством устраиваясь на подстилке. – Ты утверждал, что вы поёте по вечерам.

– Поём.

– А сам умеешь?

Ясен переглянулся с разведчиком, поднёсшим к губам простенькую деревянную трубочку с дырочками. Захотелось отказаться, так как в тоне речи геянки сквозила издёвка. Оживились и её подруги, не особенно пряча усмешки.

– А чего ж не спеть? – поднял брови разведчик. – Давай нашу?

– Давай, – кивнул Ясен и мягко начал:

Выйду ночью в поле с конём…

Выйду ночью в поле с конём.

Ночкой тёмной тихо пойдём.

Мы пойдём с конём по полю вдвоём,

Мы пойдём с конём по полю вдвоём.

Ночью в поле звёзд благодать…

В поле никого не видать.

Только мы с конём по полю бредём,

Только мы с конём по полю бредём…

Геянки перестали хихикать.

Глаза Истомы стали круглыми.

Сяду я верхом на коня,

Ты неси по полю меня.

По бескрайнему полю моему,

По бескрайнему полю моему…

Закружилась голова, пахнуло свежим ветром, в небе загорелись звёзды – на краткий миг, доступный воображению.

Три мужских голоса – подпели Димитр и малоразговорчивый Иваник – слились в один, вернулись эхом:

Дай-ка я разок посмотрю —

Где рождает поле зарю.

Ай, брусничный цвет, алый да рассвет,

Али есть то место али его нет…

Слеза навернулась на глаза. Природное, старое, русское, сакральное – где ты?

Будет добрым год-хлебород,

Было всяко, всяко пройдёт.

Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён,

Пой о том, как я в Россию влюблён!..

Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён…

Мы идём с конём по полю вдвоём.[242]

Песня закончилась, угас хрустальный родничок свирели, стало совсем тихо.

– Великая Гея! – прошептала потрясённая Истома. – Я никогда не думала, что так можно петь!

Пилип подмигнул Ясену. Тот слабо улыбнулся в ответ, ощущая внутреннюю гармонию. Он был счастлив.

– Спойте ещё, – попросила Делия; она теперь всегда садилась ближе к Пилипу, разведчик ей явно нравился.

Ясен заколебался, но мысль, что перебор не нужен, решила ситуацию.

– В следующий раз. У нас и так мало времени на отдых.

Истома поняла его переживания, прищурилась, готовая поддразнить или настоять на своём. Ясен послал ей мысленный букет белых цветов, и она, раскрыв глаза, забыла о своём желании.

– Всем спать!

Геянки одна за другой скрылись в своих палатках. Истома кинула на Ясена задумчивый взгляд, задержала полог.

– Можем дежурить по очереди.

– Не надо, – отказался он.

Дебряне остались одни у догорающего костра.

– Хорошо спели, – шепнул Пилип. – Делия даже прослезилась.

– Хорошо играл, – ответил Ясен, не менее задумчивый, чем Истома. – Ложитесь, я подежурю.

– Лучше я, командир, – предложил Димитр.

– Всем спать!

Дружинники полезли в палатку; в отличие от геянок у них была одна на четверых.

Ясен пошевелил остатки травы, подождал, пока погаснет последняя искра, встал и бесшумно прошёлся вокруг лагеря.

Расий скрылся за Пределами Равнины окончательно. Стемнело и похолодало. По небу разбежались световые вуали, которые, как теперь знал Ясен, представляли собой вторичные электрические разряды, сотрясающие границы атмосферы на высотах от двухсот до пятисот километров.

Он пристально вгляделся в небо и даже испугался, когда перед ним вдруг открылась потрясающая глубина, напоминающая жемчужные россыпи на дне моря. Видение длилось несколько мгновений, зачаровав его до полного растворения в красоте. Поэтому он не почувствовал движения сзади, лишь потом сообразил, что происходит.

Как и в доме Миличей, к его спине прижалась горячее тело Истомы, руки девушки обхватили грудь, а когда он заторможенно повернул голову – губы обжёг горячий поцелуй…

И всё кончилось!

Истома разомкнула объятия, невидимой тенью скользнула в палатку. Слуха коснулись нежные замирающие слова:

– До чего же ты робок…

Кровь бросилась в лицо.

Ясен встряхнул головой, очнулся, проводил взглядом ещё одну фигуру: Пилип исчез в палатке Делии. На губах всё ещё горел поцелуй Истомы. Ясен дотронулся пальцем до губ, сдержал разогнавшееся сердце. Очень хотелось последовать примеру разведчика, и сердце звало в неизведанные приключения, и девушка ждала в палатке, затаив дыхание… и что-то сдерживало его, как напоминание о долге, хотя о долге он сейчас думал меньше всего.

Через час Ясена сменил Димитр.

Ещё через три часа отряд сел на мотоциклы и после символического завтрака: галеты плюс чай, – направил колёса машин к цели, до которой по расчётам Истомы было не больше двух дней пути.

Девушка вышла из палатки последней, на Ясена даже не взглянула, не сказала «доброе утро», и он пережил неуютное чувство раскаяния, хотя виноватым себя не считал.

– Блэкбран далеко? – спросила геянка, по-прежнему не глядя на него.

– Примерно в четырехстах сорока километрах, – ответил он сдержанно.

– Поехали.

Из-под заднего колеса мотоцикла Истомы ударила струя песка, и она унеслась в утренний туманчик. Геянки последовали за начальницей, не глянув на мужчин.

– А зря ты к ней в палатку не пошёл, – хохотнул Пилип. – Подобрей была бы.

– Прекрати! – буркнул Ясен, трогаясь с места.

Через два часа рассвело.

Холмы стали появляться чаще, они всё больше напоминали песчаные дюны, и вскоре все поняли, что и в самом деле въехали в пустыню.

Истома остановила группу.

– Отстал?

Она имела в виду тартарианина.

– Нет, – коротко ответил Ясен.

– Безмозглая тварь! – сквозь зубы выговорила Мелана, посматривающая на Иваника.

Ясен промолчал, хотя считал, что тартариан безмозглыми называть нельзя.

– Идём на форсаже! – объявила Истома. – Надо оторваться.

И в этот момент из-под земли донёсся стонущий гул, дюны взвихрились струйками пыли, и след мотоциклов перечеркнула растущая ложбина. Земля начала проседать всё быстрей, сориентировавшиеся байкеры крутанули рукояти подачи энергии, помчались прочь от стремительно расширяющегося провала.

Гул стих, колебания почвы прекратились.

Отряд почти одновременно развернул двухколёсные машины.

Сзади, перпендикулярно их следу, от горизонта до горизонта пролегла глубокая, как ущелье с крутыми склонами, узкая долина, покрытая пеленой оседающей пыли.

Тайная вечеря

Если бы можно было подняться над Великой Равниной хотя бы на высоту птичьего полёта, – а орланы забирались в небо и на километровую высоту, – можно было бы увидеть два высоких холма, движущихся по пустынным областям вдали от людских и прочих поселений. Жители Дебрянской общины называли их «попами» – от слов «песчаное привидение». Холмы эти двигались только по ночам, двадцатиметровой высоты, остроконечные, идеально конические, и казались чисто песчаными образованиями. Да они и состояли из песка, хотя странным образом поддерживали коническую форму.

Их траектории на первый взгляд нельзя было назвать правильными, однако по странной случайности они вдруг пересеклись одним из вечеров, когда бесконечный светящийся шнур в небе, заменяющий жителям Равнины источник света, удалился ближе к Пределам Пределов, как все называли конец светового дня.

Холмы наткнулись друг на друга, но не остановились, продолжая двигаться, пока не слились в один конус с двумя вершинами. А потом холмы заговорили, хотя их речь не смог бы повторить ни один из живущих на Равнине.

«Ремиссия аттрактора близка», – беззвучно сказал один.

«В пределах ста колебаний Оси», – прекрасно понял его второй, так как речь шла о судьбе Великой Равнины.

«Оператор опаздывает».

«Он ещё не обрёл нужных качеств».

«Он не смог вскрыть ни одной конкреции Родителя Предтечи».

«Его надо напрячь, он слишком мягок».

«С ним дочь одного из Средних Операторов».

«И всё же они могут не успеть к началу Игры. А мы не имеем права вмешиваться».

«Им необходимо открыть выход до того, как Гея обретёт Полноту».

«Гея заработает как Игрок при достижении критической психомассы, для чего ей и понадобилась связь с земными общинами. Ей нужны люди – как клетки умопостигающей системы».

«Это опасно, однако мы не можем ограничить её возможности, равновесие Сил будет поколеблено».

Внезапно над слившимися холмами появилось облако из переливчатых прозрачных шариков, внутри которых то и дело вспыхивали звёздочки, превращаясь в подобие глаз.

«Разрешение на вмешательство получено, – заговорило облако, зависнув над двойным конусом. – Необходимо ускорить созревание мегаморфа. Иначе судья даст отмашку, и Игра начнётся без нравственно растущих игровых систем».

«Это нас не касается».

«Вам дано задание подготовить условия Перехода. Если оператор-мегаморф не созреет, ваша миссия будет провалена».

«Ты симпатизируешь ему?»

«Я симпатизирую жизни».

«Мы просчитаем алгоритм без нарушений стохастики событий».

«Ваше право».

Облако воздушных шариков умчалось вверх, растаяло в небе.

«Он не имеет права вмешиваться. Как и мы», – сказал первый «поп».

«Мы можем не подчиняться ему».

«Он не давал указаний. Но если мы не поможем оператору, то исчезнем вместе с данной инклюзией».

«Предлагаю очень тонкую подстройку стохастики».

«Ничего не имею против».

Разговор закончился, а ещё через некоторое время песчаные холмы разошлись, не потеряв ни грана своей формы.

Гуррах, ау!

Очередная Нем-Гора возникла впереди призрачным водяным пузырём, готовым лопнуть и затопить всё вокруг. Однако вблизи он уже не казался водяным, хотя продолжал пускать световые зайчики, словно на его склонах были установлены зеркала. Заинтересованный этим явлением, Ясен достал отцовский оптикон и смог разглядеть один из таких световых отражателей.

Это и в самом деле был лист металла, обработанный до зеркальной гладкости. Высота листа – не здания или сооружения, а именно плоского прямоугольника – достигала сотни метров, и он вырастал из прозрачного как стекло купола, олицетворяя собой не то парус, не то антенну.

Впрочем, таких «парусов» по всему видимому массиву Нем-Горы было много, поэтому пришлось допустить, что, во-первых, они входят в какую-то технологическую систему, во-вторых, принадлежат высокоразвитой цивилизации, сумевшей уцелеть после Падения и сохранить определённый уровень технологий.

Самое интересное, что никаких защитных стен или пограничных постов посланцы Геи на подступах к Нем-Горе не встретили. Но стоило им подъехать ближе, как навстречу выкатилась откуда-то целая рать гигантских ежей – высотой до трёх метров каждый. Пришлось остановиться.

«Ежи» перестроились в несколько линий, демонстрируя умение действовать слаженно, как обученное войско. У Ясена создалось впечатление, что они не механизмы, а искусственно выращенные организмы, внутри которых располагается много организмов поменьше. Но водители (или пассажиры) «ежей» не высовывались из своих живых машин, и облик их остался неизвестен.

– Давай пошлём менто, – предложила Истома, – что мы мирные путешественники.

– Давай, – согласился молодой человек.

Они соединили мыслеволевые потоки в один луч, пытаясь донести до представителей Нем-Горы свои намерения проехать мимо, однако не добились никакого результата. Сидящие внутри «ежей», как семечки в яблоке, существа никак не отреагировали на телепатический вызов.

Ясен разозлился, напряг всю свою психосферу, пытаясь услышать мысленные «движения» чужаков, но добился лишь того, что «ежи» выстроились в более плотное каре. Их владельцы (показалось, что это насекомые) явно не понимали байкеров и на всякий случай демонстрировали защитный порядок, исключающий контакт.

– Придётся объезжать, – с сожалением констатировала Истома.

– Может, прорвёмся? – сказала воинственная Ника.

– Мы не знаем, какое у них оружие, – возразил Димитр.

– Подумаешь, – презрительно повела плечиком геянка. – Таких разрядников, как у нас, у них нет. Дадим залп и проскочим.

Ясен покосился на Истому, встретил её ответный взгляд, качнул головой.

– Объедем, – решила девушка. – Наши спутники очень осторожны и боятся набить синяки и шишки.

– Конфликты нам ни к чему, – буркнул Ясен. – К тому же не они к нам пришли, а мы к ним.

– Вот я и говорю: бережёного бог бережёт.

– Не надо передёргивать. Мы умеем воевать, но не хотим воевать зря. И он прав: гости здесь мы.

– Успокойтесь, вас никто не неволит.

Истома крутанула ручку тяги и унеслась вперёд, объезжая шеренги «ежей» широкой дугой.

Ясен успел уловить множественный пси-сигнал (точно, внутри этих колючих мешков ползающие насекомые), но развивать контакт было уже поздно, отряд помчался вслед за предводительницей, рассерженной спором с мужчинами. Снова пришлось её догонять.

«Ежи» преследовать чужаков не стали. Им было достаточно отогнать пришельцев от своих владений.

Вполне возможно, при длительном контакте людям и удалось бы достичь взаимопонимания, но, поскольку перед посланцами Геи и Земли стояли другие задачи, доказывать Истоме пользу таких контактов не стоило. К Нем-Горе и её обитателям можно было вернуться в любой момент.

К обеду расстояние, отделявшее отряд от Геи-Горы, достигло семи тысяч километров.

Нашли удобный холмик с высохшей стелющейся травой, пообедали сухим пайком. Правда, дебряне доедали свои продукты, не желая выбрасывать привезённые запасы или заменять их геянскими, Истома же и её спутницы пользовались исключительно полуфабрикатами в банках, имеющих термонагреватели. Стоило повернуть колечко на крышке, как срабатывали специальные конструкты, и банка нагревалась без всяких усилий со стороны её владельца. Тем не менее мужчины не привыкли к геянской пище и с тайным опасением ждали, когда кончатся собственные продукты.

– Где блэкбран? – задала традиционный вопрос Истома.

– В семистах километрах на правек, – ответил Ясен.

Он теперь определял местоположение тартарианина, почти не напрягаясь. Если мыслесфера старшего Кроули всё чаще пропадала из поля внечувственного зрения, то аура Кроули-младшего была видна отчётливо, пылая на фоне тёмных туч угрюмой красно-коричневой «медузой» угрозы и злобы. Ясен легко находил её в струях ментальных полей живых обитателей Равнины.

– Не отстаёт, чёрная душа, – проворчал Пилип.

– В сёдла, – скомандовала Истома. – Не нравится мне его настойчивость.

Закопали обеденный мусор в песок. На этом настоял Ясен, привыкший не оставлять за собой на стоянках никаких следов. Геянки этого не делали, воспитанные иными обычаями, не позволявшими им заниматься «грязными» делами. После них всегда оставались пустые банки, пластиковые упаковки, крошки, объедки и прочий хлам.

Поднялся ветер. Расий закрыли белёсые перья высоких облаков.

Ясен прислушался к себе: в глубине пространственного базиса Великой Равнины что-то происходило, менялись законы взаимодействий полей и частиц, менялись сами частицы, от элементарных – кварков, глюонов, нейтрино, электронов – до ядер атомов. Но что происходило на самом деле, Ясен понять не мог. Лишь надеялся, что когда-нибудь ему это станет доступно.

И ещё одно ощущение не давало ему покоя: слабый, но отчётливо читающийся взгляд в спину. За отрядом кто-то следил, следуя за ним по пятам, но кто именно, было неизвестно. Ни вычислить наблюдателя, ни определить его параметры Ясену не удалось. Скорее всего это был некий посланец Кроули, пахнувший в пси-диапазоне как тартарианин. Но почему-то этот «мелкий блэкбран» не прощупывался полностью как полноценный организм, отчего Ясен нервничал и расстраивался.

К вечеру достигли точки триангуляции – прямого визуального восприятия Гуррах-Горы: она проступила сквозь дымку атмосферы невесомой призрачной громадой неопределённых очертаний. Остановились, Истома попросила у дебрян оптикон.

Ясен сосредоточился на состоянии дивьячакхус,[243] как учитель называл паранормальное зрение, и увидел гигантский лес, деревья которого больше всего походили на земные грибы – грузди с поднятыми вверх краями шляпок.

– Не понимаю, – проговорила Истома озадаченно, отнимая от глаз окуляры прибора. – Ехали мы правильно.

– Чего ты не понимаешь? – не понял Ясен.

– У нас есть фото Горы.

– Ну и что?

– Она не похожа на эти жуткие грибы.

– Когда вы фотографировали Гору?

– Давно, разведчики были здесь лет семь назад.

– Равнина вырождается, прежние формы материи скатываются к дифференциации на уровне кваркового базиса… – Ясен вдруг осознал, что говорит языком фрейма, информация которого прочно осела в памяти, и замолчал.

Истома с недоверием оглядела его лицо.

– Ты заговорил как Алонсо.

– Извини.

– Да нет, просто очень непривычно. Это терафим тебе подсказал? Или ты учил физику равнинной реальности?

– Учил… но фрейм дал больше.

– Понятно. – Она снова взялась за оптикон. – Может быть, мы ошиблись направлением и перед нами очередной Илимаунтин?

– Нет, это планета гуррах.

– Бывшая планета. Почему ты так уверен?

– Запах.

– Что?!

Ясен улыбнулся.

– От Горы идёт неприятный ментальный «запах», вызывающий определённые ассоциации. Принюхайся, сама поймёшь.

Истома послушно сосредоточилась на экстрасенсорном восприятии, проговорила после паузы:

– Странное ощущение, в памяти почему-то всплывают крокодилы.

– Гуррах не зря называли кайманолюдьми, их предки были крокодилами, хотя и не земными.

– Поехали, подберёмся поближе.

О тартарианине она спрашивать вопреки традиции не стала, и так было понятно, что чёрный исполин следует за отрядом и знает обо всех его маневрах. Какова была цель столь упорного преследования, Ясен не знал, но догадывался, что охота ведётся именно за ним. Правда, своими догадками с Истомой он делиться боялся. Боялся, что она поднимет его на смех.

Через час отряд достиг первых пологих поднятий, переходивших в склоны плато, вершина которого напоминала полянку с грибами многокилометровых размеров.

– Где заночуем? – обернулась Истома, останавливаясь. Глаза у неё снова светились азартом.

– Давайте поближе к тем грибам, – предложил Пилип. В данный момент он испытывал те же чувства, что и геянка. Видимо, поэтому он и стал разведчиком, чувствуя непреодолимую тягу к новому, неизведанному и неиспытанному.

Ясен оглянулся в очередной раз. Показалось, что спину лизнул чей-то холодный оценивающий взгляд, не принадлежащий живому существу.

В километре от группы на фоне серых песчаных дюн возник остроконечный конический силуэт. Он казался призрачным и невесомым, как иллюзия, и он двигался.

Истома тоже заметила непонятный объект.

– Ты видел? Там, за холмиками.

Геянки и дебряне оглянулись.

Конус высотой с водонапорную дебрянскую башню бесшумно скользил между песчаными холмиками, сам представляя собой такой же песчаный холм, только удивительно чётких геометрических очертаний.

– «Поп»! – пробормотал Пилип.

– Какой поп? – не поняла державшаяся рядом Делия.

– «Песчаное привидение». Я сам ни разу не встречал, рассказывали наши, что видели. Ой как плохо!

– Почему?

– Не к добру этот «поп». Кто его видел, тот потом болел сильно либо пропадал без вести.

– Легенда, – буркнул Димитр.

Истома посмотрела на Ясена.

– Ты видел?

– Нет, – мотнул он головой, – но легенда действительно существует.

– Что это?

– Не знаю, но оно смотрит на нас и оценивает.

– Подберёмся поближе и накроем залпом!

– Оно нам не угрожает.

– Всё равно это явно чья-то система наблюдения. Пусть убирается ко всем чертям!

Словно услышав речь девушки, призрачно-песчаный конус «попа» резко набрал скорость и беззвучно растворился в наступающих сумерках, и в самом деле напоминая привидение.

– Не к добру… – снова начал побледневший Пилип.

– Замолчи! – оборвал его сотник.

Истома покачала головой, не потеряв тем не менее своей воинственности и увлечённости.

– Дэдди мне ничего не говорил об этих «попах». Интересно, чья это машина?

– «Поп» – не машина, – возразил Ясен, чувствуя удалявшуюся «звёздочку» странного пси-сотрясения. В нём не было ничего от человеческой ауры, да и живым это создание назвать было трудно, и всё же «поп» машиной не был.

«Может быть, это раппорт?» – подал мысленный голосок терафим.

Раппорт – наведенная пси-структура, выплыло из недр памяти определение, ранее неизвестное Ясену. Информация фреймов продолжала оседать в глубинах психики и раскладываться в нужных «ячейках» оперативной памяти.

– Ментальный организм, – нашёл Ясен нужный термин.

– Но это же просто гора песка!

– Только с виду.

– Ющерь с ним! – сказал Димитр, поёживаясь. – Надо убираться отсюда подобру-поздорову. Не нравится мне эта встреча.

– Ты же утверждал, что это легенда.

– Мало ли что я утверждал.

Истома без слов понеслась к грибообразным горным массивам Гуррах-Горы.

Палатки они ставили уже в темноте, расположившись на гребне каменистой морены недалеко от первого «гриба» высотой в два километра. Устали все, поэтому разговаривали мало, геянки сразу скрылись в палатках, и лишь дебряне чуть задержались, решая, кто будет дежурить первым.

Ясен мог бы не дежурить вообще, однако взял на себя самое трудное дежурство – последним, перед рассветом.

Перед сном он прошёлся вокруг лагеря, мечтая о неожиданном появлении Истомы (спина до сих пор помнила её горячее тело), но никто не выскальзывал из палаток, никто не обнимал его сзади, и он с тайным сожалением забрался в свою палатку, к уже спящим товарищам.

Иваник разбудил его под утро.

– Почему так рано? – не сразу сообразил Ясен, подхватываясь.

– Так ведь я мог бы и до подъёма… – заикнулся сконфуженный дружинник.

– Я хотел сказать – почему так поздно? – спохватился Ясен. – Я должен был сменить тебя ещё два часа назад.

– Да ничего.

– Ложись, поспи часок.

– Да ничего. – Иваник скрылся за пологом.

Ясен полежал немного, глядя на палаточный потолок, привычно настроил внутренние энергетические «меридианы» и мысленным усилием поднялся в небо. Сфера внечувственного восприятия начала стремительно расширяться, и он среди прозрачных облаков и струй природных энергетических образований увидел чёрную кляксу тартарианина. Две красновато-фиолетовые звёздочки, одна поярче, другая послабей, и слабенькая красно-коричневая «медуза» венчали кляксу, как наездники – скакуна. Трогать их мысленной «рукой» Ясен не стал, не желая настораживать обоих Кроули и их спутника.

Представитель Тартара двигался, но медленно. До него было чуть меньше пятисот километров. Это говорило о том, что он знает о местоположении отряда и ждёт его маневров.

И ещё одну чёрную струйку заметила мысль-воля Ясена, скользившую между песчаных дюн и холмов совсем рядом, в трёх-четырёх километрах. Она то пропадала совсем, то возникала, как трассирующая пуля «Дракона», и выражала намерение следовать за отрядом, куда бы он ни направлялся.

Ясен очнулся, вышел из палатки, не потревожив спящих дебрян. В их распоряжении было ещё около часа.

За ним неожиданно вылез Димитр, зевнул, поёжился.

– Прохладно, командир. Что бы мы делали в своих доломанах, коли б не эти древние комбезы? – Он похлопал себя по груди.

– Ничего, не замёрзли бы, – сказал Ясен, кинув взгляд на палатки геянок.

Там было ещё тихо, девушки спали.

Димитр рысцой удалился за пределы лагеря, вернулся через какое-то время, залез обратно в палатку.

Ясен послал в пространство ощущение дождя и свежего ветерка, летящие пушинки, луч света и удовлетворённо усмехнулся, уловив движение в одной из палаток: Истома услышала-ощутила его мысленное утреннее приветствие.

Спустя несколько минут она вылезла из палатки, розовая от сна. Надула губки с притворной сердитостью:

– Чего будишь раньше времени?

– Я не будил, – запротестовал он.

– А то я не поняла. Где завтрак?

– Сейчас будет. – Ясен принялся разводить костёр из заранее заготовленной травы.

Истома удовлетворённо кивнула, уловив чувства-мысли дебрянина.

– Порасторопней надо быть.

– Я исправлюсь, – пробормотал Ясен.

– Очень хочется верить.

Ясен медленно разогнулся.

Истома расхохоталась, побежала за соседний холмик освобождать организм от излишней влаги.

Из палатки выглянул Димитр.

– Ну и ведьма!

– Отношение к мужчинам у них другое.

– Я уже понял. Мелана хорошая баба, но и она позволяет себе лишнее, командует там, где не надо.

– Где это – где не надо? – подозрительно прищурился Ясен.

Димитр посмотрел на него озадаченно, шибко потёр темя, не зная, что отвечать.

Ясен засмеялся, как Истома давеча, и побежал за холм в противоположной стороне.

Вскоре встали остальные дружинники. Геянки поднялись последними, к завтраку.

Чай пили тот, что вскипятил и заварил Димитр с добавкой уртикоса, девушки уже оценили его травяной и ягодный вкус. Затем сообща полюбовались на хорошо видимые в лучах утреннего Расия «грибы» Гуррах-Горы.

В это утро гигантские фиолетовые, с белёсым отсветом, массивы Горы «грибами» не казались. Это были необычного вида ребристые конструкции с зонтичными крышами, выглядевшими так, будто с этих крыш десятки лет стекал солевой раствор, осевшие слои которого и создавали вид грибовидных наплывов и пластин. Ни на что, созданное людьми, эти башни-конструкции не походили.

– Интересно, это горные породы так выглядят? – заговорила Истома. – Или мы видим город джезеноидов?

– Они пошли дальше вас, – проговорил Ясен. – Я имею в виду, что гуррах всю свою планету превратили в мегаполис, практически до ядра.

– В таком случае это развалины мегаполиса.

– Твой отец утверждал, что вы исследовали Гуррах-Гору.

– Здесь работали три экспедиции, но лично я тут не была. Нам надо зайти с двенадцати градусов на левек, там проход в недра Горы.

– А если там уже побывали кочевники? – наивно спросил Пилип.

Истома презрительно дёрнула плечиком.

– Ну и что? Псевры им недоступны.

Доступны ли нам? – хотел спросить Ясен, но передумал.

– Далеко ещё?

– Мы на сорок втором градусе правека, значит, сейчас идём левее на сто сорок восемь градусов и поворачиваем к Горе. Это в общей сложности километров шестьсот.

– Тогда поехали.

– Ты нервничаешь?

Ясен оглянулся.

– За нами наблюдают.

– Ты же говорил, что блэкбран далеко сзади.

– Это не тартарианин… хотя запах похож.

– Да чёрт с ним, он нам не помешает.

Возразить было нечего, и Ясен молча крутанул ручку запуска двигателя.

Помчались вдруг наперегонки, преисполнившись странного задора: кто первым домчится до цели. Димитр с Иваником отстали – в силу характеров: ни тот, ни другой соревновательной жилки не имели. Ясен и Пилип догнали геянок и какое-то время лидировали, закладывая лихие виражи между дюнами, трещинами в каменистой почве и россыпями камней. Потом Ясен понял, что спутницы разозлились не на шутку, и стал отставать.

Закончились гонки через час победой Истомы.

– Хорошо маневрируете, – снисходительно похвалила она дебрян. – Я думала, вы только на гепардах скакать умеете. Устали?

– Нет, – ответил за всех Пилип.

– Встретили этих, как ты их назвал? Пиплов?

– «Попов».

– Не боишься?

Пилип хмыкнул, косясь на командира, формулируя дипломатичный ответ, и бросил с ухмылкой:

– Чего мне их бояться? Как говорится, будешь долго жить – скоро состаришься, а я стариться не хочу.

Истома изломила бровь, раздумывая над философией разведчика.

– Вот такие мы, – сдержал улыбку Ясен.

– Вижу, нам повезло. Всё, шутки кончились, отдыхать будем теперь в точке выхода на цель.

Снова под колёса мотоциклов легла каменистая пустыня с редкими пучками высохших синеватых трав.

Ясен почувствовал спиной знакомый взгляд, повернулся и успел увидеть в километре от группы юркнувшее за камни чёрное пятнышко. Но отряд уже умчался вперёд, отставать не хотелось, и он увеличил скорость, пообещав в душе разобраться с наблюдателем в ближайшее время.

Через час наткнулись на кочевников: более двух десятков всадников на беговых верблюдах с гиканьем носились друг за другом, подняв настоящую пылевую бурю.

Сначала Ясен принял эту сцену за схватку двух противостоящих групп, потом понял, что кочевники, судя по одежде – ичкериты, просто дурачатся либо тренируются. А поскольку все они были увлечены своей «высокоинтеллектуальной» игрой, отряд на мотоциклах заметили слишком поздно, когда геянки и воины-дебряне оказались в ста метрах от места сражения.

Всадники начали разворачивать верблюдов, пока не выстроились неровной линией. Пыль начала опадать.

Истома процедила сквозь зубы:

– Сразу нейтрализуем или дождёмся атаки?

– Я поговорю с ними, – решил Ясен, выезжая вперёд.

Однако говорить с ним смуглолицые бородачи в зеленоватых френчах с ярко блестевшими пуговицами не стали. Один из них, огромный как медведь, размерами чуть ли не со своего верблюда, на котором сидел, гикнул, и кочевники лавой пошли на остановившихся путешественников.

Мгновение дружинники и их спутницы не двигались. Затем геянки слаженно дали залп. И тут же второй.

Все восемь арбалетных стрел попали в цель, с треском и сверканием электрических разрядов выбивая всадников из сёдел.

Но этого оказалось недостаточно. Потеряв треть боевого состава, банда не остановилась, продолжая мчаться на Ясена, словно собиралась взять его в плен.

Он вскинул руку, останавливая своих бойцов. Затем выстрелил из карабина вверх.

Звук выстрела оказал на скачущих всадников потрясающее действие.

Они круто осадили скакунов, ошалело глядя на спокойно сидящего на мотоцикле стрелка, и дружно кинулись врассыпную. Вскоре от банды остался лишь опадающий шлейф пыли. На песке остались лежать сражённые арбалетными стрелами кочевники, да бегали кругами орущие верблюды.

Истома подъехала к Ясену.

– Ты хотел заключить их в объятия? – В тоне девушки прозвучала издёвка.

Ясен молча вложил карабин в чехол.

– Почему вы не стреляли?

– Потому что с ними можно было договориться.

– С кем? С кочевниками? Никогда!

– Можно, – упрямо сказал он.

– Вы меня удивляете, парни. Вы продолжаете жить по старым заповедям и законам, в то время как мир изменился, стал жить по законам волчьей стаи.

– Волки – на самые опасные звери.

– Да ну?

– И жить надо по законам совести.

– Ну-ну, – скривила губы Истома. – Живите, пока вас не научат жить по-другому. – Она поднесла к глазам оптикон, который так и не вернула землянам. – До цели ещё не близко, останавливаться больше не будем.

Спину лизнул тёмный взгляд.

Ясен напряг зрение, никого не увидел, но сомневаться не приходилось: соглядатай Кроули догнал отряд и следует за ним по пятам как привязанный.

В близких отрогах Горы появились новые формы – гигантские ажурные чаши, кособокие и асимметричные, смотрящие раструбами на равнину. Они так были похожи на антенны, что глаз невольно искал в их нагромождениях признаки жизни, какое-то движение, и не находил. Если чаши и были когда-то элементами систем контроля, то в настоящее время эти системы были мертвы. Да и отсутствие потоков внимания к отряду со стороны Горы подтверждало вывод о том, что цивилизация кайманолюдей не пережила Падения.

– Здесь! – затормозила Истома.

Между двумя грядами чаш появилась уходящая в глубь «горно-технического» массива расщелина. По её дну змеились трещины, кое-где были видны груды обломков салатного цвета с фиолетовым либо красноватым отливом. Видимо, в этих местах тоже высились какие-то постройки, но рухнули под давлением времени либо разбились во время Падения.

– Вперёд? – нетерпеливо проговорила девушка.

– Подожди. – Ясен приблизился к ней, понизил голос: – Я предлагаю избавиться от соглядатая.

По лицу геянки пробежала тень.

– Он здесь?

– Прячется за камнями в полукилометре.

Истома завертела головой.

– Никого не вижу.

– Хорошо прячется, нежить. У меня предложение. – Ясен указал на проход между скоплениями скал и чаш. – Видишь эти рюмки? Одна из них висит на краю обрыва, прямо над проходом. Вы поедете дальше, я спрячусь в глыбах справа, и как только он пробежит…

– А если он тебя учует?

– Не учует.

– Хорошо, что дальше?

– Вы отвлечёте его по моему сигналу, а я выстрелю по обрыву из карабина, чаша упадёт на него.

Истома с сомнением посмотрела на ущелье, на изломы скал и нагромождения чаш.

– Не уверена, что он не заметит ловушку.

– Попробуем хотя бы.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Но если не получится, инициативы больше проявлять не будешь.

Девушка подозвала своих подруг, Ясен – дружинников, и они коротко объяснили им суть замысла.

Затем Ясен помчался вперёд, пока не скрылся за уступами ближайшего скального массива.

– Наша очередь, – сказала Истома, трогаясь с места.

Ясен, взобравшийся на байке на склон возвышения, проводил отряд глазами, спрятался за камни под одной из толстостенных, дырчатых, словно проеденных кислотой, чаш, сосредоточился на вхождении в состояние сатори.

Горизонт видения и восприятия отодвинулся.

Воздух стал абсолютно прозрачным. Стали видны мельчайшие бугорки и трещинки на горных склонах, на дне ущелья, на стенах чаш. Со всех сторон донеслись шорохи и шёпоты оседающих пород, тихие посвисты ветра, голоса мужчин и женщин, шелест шин по каменистой почве.

Ясен набрал в грудь воздуха, напрягся и увидел-услышал-почувствовал движение чужого зверя за скалами. Он появился над бугром слева от первого скалистого подъёма, застыл, и молодой человек смог наконец разглядеть, с кем они имеют дело.

Это был самый настоящий зверь, похожий на пса, только собранный из отдельных чёрных «костей». У него были мощные коленчатые задние лапы, уродливая голова и хищное туловище. В длину он достигал полутора метров, в высоту метр, не столь уж и крупное создание, с какими встречался человек. Но «зверь» не был природным организмом, поскольку ни одно животное не представляет собой скелет из не скреплённых между собой костей, а это означало, что он был создан дьявольским ухищрением Кроули и сам был тартарианином.

«Скелетопёс» прыгнул сразу на десяток метров.

Ясен инстинктивно накинул на себя мысленную «вуаль невидимости», лишь позже осознав этот процесс. Раньше он не умел делать такие вещи.

Миниатюрный тартарианин длинными скачками промчался мимо, замирая после каждого прыжка. Он здорово напоминал настоящего зверя и при этом живым существом не был.

Перед глазами Ясена возникло призрачное лицо Истомы, её губы шевельнулись, и он услышал:

«Мы его видим».

«Стреляйте только по команде», – ответил Ясен.

Тартарианский «пёс» прыгнул ещё раз и оказался за отвесной стеной обрыва, на котором держалась чаша, накренившаяся так сильно, что могла упасть вниз от малейшего толчка.

«Начали!»

Геянки открыли огонь, и проход между изломами скал, чаш и «грибов» накрыла волна ядовитого шипения, треска и электрических молний. Ни одна стрела не попала в «пса», тем не менее он отпрыгнул назад и оказался точно под чашей.

Ясен выстрелил.

Ракетная пуля «Дракона» вонзилась точно в скалистый бугор, препятствующий чаше свалиться вниз. Брызнула струя щебня. Чаша дрогнула, накренилась и беззвучно пошла вниз, переворачиваясь вверх «дном».

Тартарианский «пёс» отреагировал на это длинным прыжком и вполне мог уйти из-под удара, но Ясен не дал ему этой возможности.

Вторая пуля врезалась в бок «зверя», когда он ещё находился в воздухе. Пуля взорвалась, и её удар был настолько сильным, что разорвал «кости» «пса» на несколько частей. Вернее, они просто потеряли связь, удерживающую их в составе «скелета». Возможно, через пару секунд они снова соединились бы в фигуру «пса», однако в этот момент чаша накрыла «раздробленные кости» и развалилась на куски, превращаясь в гору обломков.

Геянки перестали стрелять.

Облако пыли осело. В ущелье пришла тишина.

– Ясен! – послышался голос Истомы.

– Здесь я. – Он вылез из-за укрытия, сел на мотоцикл, подъехал к многометровой груде обломков.

Внутри груды что-то потрескивало, это оседали куски чаши, но больше ничего слышно не было. Тартарианский «зверь» не подавал признаков жизни.

Подъехала Истома.

– Мы его сделали?

Ясен кивнул.

– У него тоже был предел прочности.

– Жаль, что у нас только один карабин.

– Второй забрал отец.

– Мощная штуковина. Надеюсь, эта зверюга не оживёт?

Ясен промолчал, подумав, что Кроули вполне способен выпустить ещё такого же соглядатая.

Отряд углубился в проход, всё больше напоминающий ущелье. Оно извивалось, расширялось, сужалось и в конце концов превратилось в трещину между горными массивами, в которую с трудом мог протиснуться человек.

Истома слезла с мотоцикла, упёрла руки в бока.

– Где-то здесь. – Голос у неё был неуверенный.

Ясен подошёл к ней. Остальные члены группы тоже оставили мотоциклы, начали осматриваться.

– Разве у вас нет карты?

– Есть. Плюс описание подходов к псевру. Но я ничего не вижу.

– Может, ошиблись проходом?

– К чему дурацкие вопросы? – разозлилась девушка. – Мы на месте.

Ясен отступил назад. Когда Истома гневалась, с ней было лучше не связываться.

– Попробуем протиснуться. – Она углубилась в сузившийся до метровой ширины проход.

– А я бы оставил разведрейд на утро, – сказал он, не двигаясь с места.

Истома какое-то время продолжала идти в прежнем направлении, не оглядываясь за последовавшими за ней подругами. Остановилась, помолчала.

– Наверно, ты прав. Блэкбран далеко?

– Там же.

– Потерял своего разведчика, гад. Тогда у нас есть время. – Геянки вернулись. – Разбиваем лагерь здесь.

Девушки начали распаковывать свои спальные принадлежности.

Ясен махнул рукой Димитру, разрешая делать то же самое, и неожиданно поймал призрачный световой сполох, сопровождавшийся знакомым запахом мысли отца:

«Ясь, ты меня слышишь?»

«Па?!»

«Где ты?»

Ясен невольно бросил взгляд на ребристые стены ущелья.

«Мы прошли внутрь Гуррах-Горы. Истома рассчитывает найти здесь псевра».

«Будь осторожен, за вами началась охота».

«Знаю, за нами идёт Кроули на тартарианине».

«Ты нужен всем: и Кристоферу, и тартарианам, и геянам, и посланницам Госпожи. Последнее меня беспокоит больше всего. Прежде чем сделать выбор, разберись в обстановке».

«Хорошо, па. Мама как?»

«Нормально, ждёт твоего возвращения. Понадоблюсь – зови».

Канал мыслесвязи расплылся эфемерным облачком, пропал.

Ясен очнулся, пригладил волосы, заметил заинтересованный взгляд Пилипа.

– Дежурить будем…

– Я не об этом. – Разведчик протянул ему флягу. – Ты с отцом разговаривал?

– Д-да.

– Попробуй, глотни.

– Что, всю выпил?

– Попробуй.

Ясен наклонил флягу, но из горлышка не пролилось ни капли.

– Пустая…

– Да нет, там ещё половина должна быть.

Ясен взвесил флягу в руке, встряхнул, и ему на ладонь выпал комочек прозрачного желе, напоминающего студень.

– Что это?

– Я сам хотел спросить.

Ясен лизнул комочек студня.

– Вода…

Пилип кивнул.

– Вкус как у воды, а выглядит как кисель.

Ясен задумчиво оглядел студенистый комочек на ладони, лизнул ещё раз.

Учитель был прав. Отец тоже был прав. Великая Равнина не была предназначена для жизни людей, несмотря на совпадение многих жизненно важных параметров с земными, вроде гравитации, воздушного состава, давления атмосферы и так далее. И даже резервацией она по сути не являлась. Время, отпущенное ей для каких-то скрытых подготовительных процессов, истекло. Впереди Равнину, а вместе с ней и всех живущих на ней, ждали новые изменения и испытания.

Как стемнеет, будем брать

Путешествие затягивалось, припасы таяли, и приходилось ужиматься, сокращать расход воды и пищи. В конце концов Али взбунтовался:

– Какого дьявола мы тащимся за ними как вошь на аркане?! Чего ждём?! Давай догоним и допросим, выясним, куда они направляются и с какой целью.

– Терпи, магистр, – ответил ему рассеянно старший Кроули. – Конструктор терпел и нам велел. Недолго ждать осталось.

– А если они просто курьеры? Везут какое-то донесение своим дипмиссиям.

– Скоро всё раскроется.

Однако прошёл день, а ничего не изменилось. Отряд геянок и дебрян по-прежнему мчался вперёд на левек, держа приличную скорость и почти не меняя направление движения. Мало того, он стал отрываться, что заставило Кристофера побеседовать с тартарианином, чтобы тот увеличил скорость. А на следующий день, когда впереди обозначилась Гора, бывшая когда-то родиной кайманолюдей, выяснилось, что посланец-дрон исчез, перестал подавать сигналы и на связь со своим патроном не вышел.

– Ах ты, дрянь! – прокомментировал это событие Кристофер, поговорив с «конём». – Похоже, они его уделали!

Остановились возле огромной воронки с блестящими склонами. Края воронки сверкали так, будто были покрыты слоем жидкого металла. Но не это привлекло внимание Кристофера.

За дальним валом кратера шло сражение между группой кочевников в зелёных мундирах и чалмах с группой других кочевников, обритых наголо, с косичками и чубами на лбу, одетых в жёлто-синие жупаны. Это были укры. В какое-то мгновение один из них упал с верблюда, укры дрогнули и побежали.

– Что они не поделили? – оживился Али. – Кратер?

– Можно спросить, не видели ли они мотоциклистов, – сказал Файзулла.

Тартарианин под ними шевельнулся, пошёл боком, поднялся на длинный увал перед кратером слева, и отступавшее войско укров нарвалось прямо на него.

– Дави лысых! – заорал азартно Али.

Жёлто-синие бросились врассыпную. Передовая их линия не смогла вовремя сманеврировать и попала под гусеницы «дредноута». Та же участь постигла и с десяток преследователей, в пылу боя не сообразивших, кто преградил им дорогу.

Проделав широкую брешь в толпе беглецов и ядре преследователей, тартарианин ловко цапнул лапой одного из бородачей с седла, бросил в корзину-«кабину» за куполом головы.

Кочевник был тощ, лёгок и неимоверно грязен. От него воняло, как от помойки. Он вскочил на ноги с ошалелым видом, подобрал выпавшую из руки кривую саблю и отлетел в угол «кабины» от удара Файзуллы, вновь теряя оружие.

– Какого будешь роду-племени? – спросил участливо Кристофер.

Бородач бросился к сабле и снова нарвался на кулак Файзуллы. Отскочил к стенке «кабины», держась рукой за разбитый подбородок.

Тартарианин между тем продолжал ворочаться среди сражавшихся, пока они не разбежались в разные стороны, вопя от страха громче, чем их верблюды.

Кроули повторил вопрос.

Бородач залепетал что-то на незнакомом языке.

Кристофер перевёл взгляд на телохранителя.

– Что он говорит?

– Он считает, что не заслужил наказания.

– Кто он?

Файзулла произнёс несколько слов на том же языке, на каком разговаривал кочевник. Бородач ответил. Файзулла перевёл:

– Он из рода кевкезов, им была дана команда дождаться проезда небольшой группы людей на диковинных машинах и взять в плен высокого светловолосого парня по имени Язон.

Кристофер хмыкнул, посмотрел на сына.

– Понимаешь, о ком идёт речь?

– Младший Велич.

– Молодец, соображаешь.

– Зачем он им нужен?

– Вполне возможно, что не им.

– А кому?

Кристофер повернулся к Файзулле.

– Спроси его, кто им выдал задание взять в плен этого… э-э, Язона.

Файзулла задал вопрос.

Кочевник заговорил, жестикулируя, с ужасом поглядывая на чёрные стенки «кабины». Файзулла врезал ему по скуле. Бородач отлетел в угол корзины, схватился за лицо, перестал коситься по сторонам.

– Он говорит, – начал переводить телохранитель, – что задание им дал муллевид Цгоев, очевидно, один из духовных лидеров.

– А этому муллевиду кто дал?

Быстрая переброска трескучими взлаивающими фразами.

– Он не уверен, но у Цгоева был гонец – белокурая и белолицая женщина, очень высокая и красивая, на двухколёсной сверкающей машине. После этого Цгоев послал сотню найти Язона, но те наткнулась на укров.

– Женщина? – удивился Али. – Не геянка ли?

Кристофер с прежней задумчивостью пощипал ухо.

– Очень интересно! Геянки уже идут вместе с Язоном… с нашим другом Величем-младшим. Значит, это кто-то другой.

– Кто? И зачем ей этот недотёпа?

– Выясним. Отпусти его.

Файзулла сгрёб бородача за шиворот и одним движением выбросил за борт корзины. Вопль кочевника закончился шлепком о камни и тишиной.

– Диаболо! – проговорил Али. – Не понимаю, что все так возбудились при появлении этого мальчишки. Кстати, зачем он тартарианам?

Кристофер, не отвечая, прошёлся по «кабине», поглядывая на опадающие хвосты пыли за всадниками.

– Оч-чень интересная информация! Может быть, мы поставили не на того союзника?

– О чём ты? – не понял Али.

– К муллевиду приходила женщина, высокая, белолицая, красивая…

– Ну и что?

– И ей тоже понадобился будущий оператор Игр.

– Этот сопляк…

– Ясен Велич – не сопляк! Заруби это себе на носу! Он – сын Предтечи, и на него, насколько мне известно, сделали ставку мои бывшие враги – хомозавры. Вот почему он нужен мне, геянам, тартарианам… и Госпоже.

– Кому?

– Почему бы посланцу муллевида не оказаться представителем Госпожи?

– Ты имеешь в виду…

– Конструктора-2, которому я помог родиться.

Али фыркнул.

– Ты у нас известный акушер.

Кристофер не обратил на его слова внимания.

– Неужели Госпожа тоже здесь? В таком случае это меняет дело! Она должна меня помнить.

– Не верю.

– И не надо. Помоги-ка мне, надо объяснить этому чурбану, – Кристофер пошлёпал ладонью по «затылку» тартарианина, – что нам нужно.

– А что нам нужно?

– Во-первых, дроны взамен пропавшего. Во-вторых, надо быть рядом с Величем-младшим и его спутницами. Они не зря направились к Гуррах-Горе.

– Чего их туда понесло?

– Возможно, они попытаются найти оружие кайманоидов. Либо реанимировать псевра. Гуррахские псевдоразумники могут дать солидное преимущество любому из Игроков.

– Их тут нет.

– Ошибаешься, друг мой, все проигравшие здесь, и никто из них не остановится. – Кроули ухмыльнулся. – В том числе и мы. Короче, помоги запрограммировать нашего благодетеля.

Али послушно сосредоточился на экстрасенсорике, опускаясь в тишину глубокого погружения в подсознание. Сильная «рука» отца вытянула из него поток энергии, присоединила к своему. На голову Али снизошло сияние, и он окунулся в густую черноту пространственного «мешка», олицетворявшего бытийный кокон тартарианина.

Голову пронзил ливень огненных колючек, зачесалась вся кожа, но Али удержался от желания почесаться. Попытался собрать «колючки» и вникнуть в их смысл, но не смог. Начал тонуть в болоте необычных ощущений. И очнулся от довольно болезненной пощёчины отца:

– Возвращайся!

Голова прояснилась.

– Диаболо! – Али вытянул дрожащую руку, сжал несколько раз пальцы, требуя ром.

Файзулла протянул ему флягу.

Али отвинтил колпачок, опрокинул флягу в рот.

На язык упала кислая капля.

– Проклятье! Что ты суёшь мне пустую флягу?!

Файзулла недоумённо сдвинул брови, взял флягу, взвесил в руке.

– Она почти полная.

Али побагровел.

– Я что, идиот, по-твоему?!

Файзулла наклонил флягу, и ему на ладонь выпал жёлтый комочек, похожий на ломтик желе. Он понюхал его, лизнул.

– Ничего не понимаю. Был ром…

Кристофер отобрал у него флягу, потряс над ладонью, с озабоченностью глянул на ещё один кусочек «желе». Лизнул, сплюнул.

– Кислятина! Дай флягу с водой.

Файзулла подал.

Кристофер отвинтил крышку, наклонил, но и из этой фляги удалось вытрясти лишь небольшие «колбаски» желе, правда, совсем прозрачные.

– Вода, – попробовал Файзулла.

– Вода, – подтвердил Кристофер, лизнув прозрачную «колбаску». – Очень интересно!

Тартарианин в этот момент сунул лапу в глубь своего многосуставчатого тела, достал горсть чёрных «костей», высыпал на пол «кабины».

«Кости» зашевелились, обретая самостоятельность, и начали соединяться в какие-то конструкции. Через минуту конструкции приобрели форму необычного вида «раздробленных зверей» ростом с хорошую собаку. Это были дроны наподобие того, что перестал докладывать о поведении отряда Велича-младшего.

Дроны попрыгали на месте, шатаясь из стороны в сторону, как бы проверяя амуницию – не гремит, не дребезжит ли.

Али брезгливо отодвинулся.

Кристофер пошлёпал каждого по уродливой болванке, заменяющей «псам» головы, и те один за другим выбросились из «кабины», исчезли.

Тартарианин-отец, а точнее – мать, поскольку это были её дети, начал разгоняться и вскоре помчался вперёд с большой скоростью. По-видимому, он понял, что от него требуется.

– Воды, – просипел Али.

Кристофер развёл руками.

– Придётся теперь её не пить, а есть. Терпи.

Али выругался.

Захват

После уничтожения «пса»-наблюдателя Истома стала относиться к нему чуточку иначе, не без ревности, но и со скрытым уважением. Ясен это чувствовал. Она меньше шутила и меньше сердилась, если он высказывал мнение, идущее вразрез с её убеждением.

Через два часа после схватки с «псом» отряд углубился в недра Гуррах-Горы на сто тридцать километров и вынужден был остановиться, так как ущелье сузилось, загромождённое горами каменных глыб и обломков рухнувших «грибов».

– Судя по сообщениям наших первооткрывателей, – сказала геянка виноватым голосом, – раньше этого не было. Они проникли в Гуррахмаунтин почти на сто пятьдесят километров без проблем и нашли псевра.

– Значит, дальше придётся топать пешком, – констатировал Димитр.

– Покажите карту, – потребовал Ясен.

Геянки переглянулись.

– Это секретная информация, – начала Делия.

Ясен засмеялся.

– От кого секретная? Разве мы не вместе ищем одно и то же?

Делия посмотрела на Истому, опёршуюся локтями о руль мотоцикла.

– Мне кажется, им можно доверять.

– Креститься надо, если кажется, – рассеянно проговорила дочь Милича. – В принципе, и в самом деле нет смысла скрывать координаты цели, они и без нас могут найти псевра. Хотя карта вряд ли ускорит этот процесс.

Теперь уже переглянулись дебряне.

– У нас нет такой задачи, – сказал Ясен.

Истома с треском открыла чёрную сумку, притороченную у колена, достала белую трубочку и развернула её в плоский белый лист, на одной стороне которого была нарисована карта местности и проложен маршрут экспедиции.

– Мы здесь! – ткнула она пальцем в карту.

Ясен с любопытством принялся рассматривать раскрашенную в разные цвета карту.

Карта впечатляла. На ней были нанесены по крайней мере полсотни объектов, добрая половина которых дебрянину была неизвестна. Он не понял смысла большинства названий, сопровождающих каждую цветную кляксу или особенность рельефа. И не потому, что названия были написаны на новоязе, а потому, что объектов этих не знал вообще. На дебрянских картах они отсутствовали.

Зем-Гора на карте была – в виде неровного зелёного креста, окружённого синими разводами морей.

Гея-Гора имела форму неправильной пятиконечной звезды сиреневого цвета.

Тартар напоминал чёрную гвоздику.

Ясен узнал также несколько соседних с Зем-Горой утёсов, обозначающих упавшие на Великую Равнину планеты Солнечной системы, и Орилоух-Гору – белую «розу», а также красноватую Лохитангу. Плюс несколько поселений кочевников, пустыни и Гибельные Болота. О происхождении остального многообразия (прекрасная карта, не чета нашим!) можно было только догадываться.

Палец Истомы упёрся в коричневый, с жёлтыми крапинками овал.

– Гуррахмаунтин. Мы здесь, на треть левека.

– Я думал, у вас есть более подробная карта гуррахской Горы.

С некоторым колебанием Истома вытащила из чехла ещё один белый цилиндрик, развернула в лист. Это была карта местности вокруг Горы и самой Горы.

– На карте ущелье чистое, видишь? И упирается в пещеры.

– Мы до нее просто не доехали.

– Разведчики доезжали прямо до пещер.

– Это было давно, ландшафт изменился. Попробуем пройти пешком.

– Вдвоём?

– Тебя что-то не устраивает?

– Всё устраивает, – показала зубки Истома. – Как говорят инглизы: do or die.

– Что ты сказала? – поинтересовался ушастый Пилип.

– Сделай или сдохни, – перевёл Ясен.

– У нас другая поговорка: сдохни, но сделай.

Истома засмеялась.

– Ваша поговорка посерьёзней, – для вас даже смерть не является уважительной причиной. Дел, остаёшься здесь за меня, мы с господином Величем попробуем добраться до пещер.

– Могу пойти с вами, – предложили в один голос Пилип и Мелана.

– Не имеет смысла. Если мы найдём псевра, ваша помощь не понадобится. Если заметите что-нибудь подозрительное, дайте знать.

Ясен вопросительно глянул на геянку, и она добавила, потрогав красивую серёжку в ухе:

– У нас рации. Обеспечивают связь не меньше, чем на пятьдесят километров.

– Жаль, – огорчился разведчик. – Я бы вам не помешал. Кстати, у меня вопрос: кайманолюди ведь были земноводными, так? То есть жили в воде. Почему же вокруг их Горы нет морей? Куда делась вода?

Истома и Ясен с одинаковым замешательством воззрились на дружинника.

– А ведь верно! – проговорила геянка. – Я об этом не подумала.

– Высохла, – предложил объяснение Димитр.

– Не может быть, – возразил Пилип. – Земная вода не высохла же? Вон какие моря растеклись вокруг Зем-Горы.

– Сюда нужна комплексная научно-исследовательская экспедиция.

– Да кто сейчас будет заниматься дурацкими исследованиями? – пренебрежительно отмахнулась Истома. – На кону наша жизнь и свобода. Насчёт гуррахской воды мы ещё побеседуем с Алонсо, когда вернёмся. Ну, что, сын… – Она заметила плотно сжавшиеся губы Ясена и закончила: – Э-э, своих богов, идём в разведку?

Ясен бросил предупреждающий взгляд на Пилипа, но разведчик всё же не удержался от замечания:

– В разведку вообще-то должен идти я. И опыта у меня побольше.

– Пилип! – укоризненно покачал головой Ясен.

– Что Пилип? – обернулся дружинник.

– Меру знать надо.

– Так ведь чем лучше знаешь свою меру, тем труднее её соблюдать, – простодушно сказал Пилип.

Истома засмеялась, её спутницы прыснули.

– Весёлые вы парни, палец в рот не клади. – Лицо геянской пограничницы стало строгим. – Ждите, мы дадим знать, если найдём псевра.

Она забросила за плечи рюкзачок, повесила на одно плечо арбалет, на другое колчан со стрелами, направилась к расщелине.

Ясен взял карабин, две обоймы с патронами, флягу с водой, которая превратилась в желе, догнал девушку.

Расщелина сузилась, сдавленная с двух сторон глыбами рухнувших недавно скал и чаш.

– Всё-таки интересно, что это за чаши? – оглянулась Истома. – И почему вокруг Гуррахмаунтин нет озёр? Правда?

– Интересно, – согласился Ясен, прощая геянке её капризы и шутки.

Перешагивая через крупные обломки чаш, он заметил искристые пористые изломы, напомнившие ему виденные на Зем-Горе ледяные торосы. Белёсые глыбы тоже напоминали эти торосы, но были тёплыми на ощупь.

Ну и что? – мелькнула в голове мысль, если вода приобрела свойства желе, почему бы и воде на гуррахской Горе не превратиться в тёплый лёд? Может быть, именно это и произошло, еще во время Падения? Поэтому и морей вокруг Горы нет.

– Что отстаёшь? – оглянулась Истома нетерпеливо.

– Кажется, я понял…

– Конкретней.

– Я понял, почему вокруг Гуррах-Горы нет морей и озёр.

«Кластерная кристаллизация», – подсказал термин Нестор.

– Я тоже догадалась.

– Да? – не поверил он.

– Лёд.

Ясен рассмеялся, но увидел сдвинутые крыльями брови геянки и перестал.

– Извини, я тоже об этом подумал. Хотя это не лёд, тёплого льда не бывает. Это кристаллическая вода.

– А кристаллическая вода бывает? – язвительно хмыкнула девушка.

– При определённых условиях.

– При каких?

Ясен «потолкал» Нестора, но ответа не дождался. Терафим не имел сведений, при каких обстоятельствах обыкновенная вода превращается в кристаллическую.

– Ладно, проехали, – поняла спутника девушка. – Поговорим с Алонсо, он должен знать такие вещи.

Углубились в ущелье, которое через два километра стало втрое шире, а потом и вовсе превратилось в долину шириной в полтора километра.

Истома связалась по рации с подругами, рассказала о сюрпризах похода.

– Может, мы сможем проехать к вам? – спросила Делия.

– Вряд ли, мы протискивались сквозь узости почти полкилометра.

– А если поверху?

– Не проедете, ждите.

– Похоже, мы идём верно, – заметил Ясен.

– Я не ошибаюсь, – надменно проговорила Истома и тут же сморщила носик: – Ты его почуял?

– Псевра? Да. А ты нет?

Она прислушалась к себе.

– Что-то или кто-то смотрит на меня.

– Насколько мне известно, псевры были квазиживыми организмами, поэтому обладали признаками личности.

– И развитой психосферой.

– Не то чтобы сильно развитой, но вполне ощущаемой.

– А ты как его видишь?

Ясен подумал.

– Клубок паутины. Только вместо паутинок – дымные чёрные струйки. И в центре – светящееся паутинное яйцо.

– Как интересно! А вот я этого не вижу, хотя чувствую – шевелится что-то живое, как будто сердце стучит.

– Каждый из нас воспринимает чужие пси-сферы по-разному. Даже отец, и тот видит ауру человека не так, как я.

– Мне этому ещё учиться и учиться.

– Само придёт.

– Хорошо бы. Как там у вас говорят: твоими бы зубами да сахар грызть?

Ясен улыбнулся.

– Старая русская поговорка звучит: твоими бы устами да мёд пить.

– Как? Мёд? Запомню. Ну что, поскакали дальше?

Они быстрыми шагами пересекли долину, нашли выход из неё и углубились в ущелье, дно которого начало подниматься вверх. Через час были уже на высоте около километра, вышли к почти непроходимой горной крепи, сложенной из тысяч каменных глыб.

Впрочем, каменными их называть было бы неправильно. В свете открытия, сделанного Ясеном, стоило считать глыбы наполовину каменными, наполовину ледяными. Точнее, они были покрыты слоем кристаллической воды, что и придавало ландшафту необычный «коралловый» вид. Да и чаши, которых стало меньше, тоже были покрыты кристаллической водой.

Вместо чаш начали встречаться не менее удивительные конструкции, в основном разрушенные или скрученные в три погибели: кособокие ажурные башни, чешуйчатые трубы, похожие на крокодильи тела, гигантские «перья» и «крылья», напоминающие птичьи, но размерами с километровые земные небоскрёбы эпохи космического расцвета. Возле одного такого «крыла» Истома и Ясен задержались.

– Как ты думаешь, – спросила девушка, созерцая тускло блестевшие «перья» на «крыле», – кайманоиды все погибли?

– Похоже, что все. Я не чувствую ничего живого в радиусе полусотни километров.

– Ты такой чувствительный? – с сомнением посмотрела на него Истома. – Не может быть, чтобы погибла вся живность. Гея сильно пострадала при Падении, но мы остались живы. Да и на вашей Земле жизнь сохранилась.

– Жизнь гуррах погибла системно.

– Но почему? Чем кайманоиды хуже вас?

– Или вас, – усмехнулся он.

– Ну, не важно. Почему не сохранились хотя бы насекомые, те же тараканы?

– Может быть, у них не было тараканов и вообще насекомых.

– Тараканы есть везде!

– Возможно, мы ещё увидим гуррахских тараканов. Если бы местные звери и насекомые уцелели, наши или ваши разведчики уже наткнулись бы на них.

– Это верно. Так где, по-твоему, торчит псевр?

– Там, – показал рукой Ясен. – За той стеной.

– Полезем?

– А что нам остаётся?

Они начали взбираться на гору каменных обломков, к счастью, шершавых и не скользких. Истома устала раньше, терпела, стиснув зубы, не желая показывать свою слабость, но и не отвергая помощь спутника. В конце концов им удалось взобраться на гору, оказавшуюся перемычкой после рухнувших скал и строений, и они увидели вдалеке, между стенами ущелья, блестящую выпуклость удивительно правильных очертаний.

– Ещё одна гора? – пропыхтела Истома.

– Псевр, – коротко сказал Ясен.

– Псевр?! Не может быть! Он должен лежать в пещере!

– Возможно, произошло землетрясение, верхушка горы обвалилась и открыла нос псевра. Или корму.

– Псевр! – Девушка прижала ладонь к груди. – Я его почувствовала! Он живой! Спускаемся!

Они начали спускаться вниз, к подножию обвального гребня, за которым виднелась серебристая опухоль, вызывающая ассоциации искусственного сооружения, внутри которого спал кто-то неизмеримо более массивный, чем человек и любое живое существо, ему известное.

Кит, пришло на ум сравнение.

Впрочем, псевр был больше земного кита и даже больше стада китов. Внутреннее зрение Ясена определило его размеры: от носа до кормы это торпедовидное, искусственно созданное, а скорее всего выращенное, транспортное средство было длиной полтора километра, а диаметр его двух расширений достигал трёхсот метров.

Истома первой взобралась на вал породы, из которого выпирал бок гуррахского спейсера.

– Ну и махина! – восхитилась Истома.

– Наши звёздники не уступали ему в размерах, – заметил Ясен.

– Ты видел хоть один?

– Видел, на Зем-Горе.

– И я видела, на Гее уцелел док с почти готовыми спейсерами, но они меньше. Самый большой спейсер – «Варяг», и тот был высотой всего в двести метров.

Спорить Ясен не стал.

– Это уже не имеет значения. Давай искать вход.

– На этом горбу не видно ни одного люка. А если они внизу, завалены камнями?

– Люки у этих машин могли открываться в любом месте, главное – достучаться до сторожевых и управляющих систем псевра, до его мозга.

– Ты уверен?

– Все древние космолёты умели трансформироваться в широком диапазоне форм. Входы-выходы они создавали там, где требовалось. Псевр в этом смысле от наших машин не отличается.

– Хорошо, давай стучаться. – Истома подобрала камень, бросила в серебристую опухоль.

Раздался глухой стук, словно камень упал на покрытое толстой корой гигантское бревно.

Ясен покачал головой.

– Вряд ли он услышит нас таким образом. Его надо будить в пси-диапазоне.

– Я пошутила. Присядем? Глотнём водички.

– Ты хочешь сказать – лизнём?

Истома достала из рюкзачка флягу, отвинтила колпачок.

И в этот момент Ясен почувствовал дуновение холодного ветра, шею свело, по затылку пробежали мурашки.

Истома замерла, не донеся горлышко фляги до рта. Она тоже почувствовала изменение энергетических потенциалов вокруг.

– Великое Падение! Он проснулся?!

– Нет, – почти беззвучно шевельнул губами Ясен. – Снова «пёс»… и не один! Три или четыре!

– Блэкбраны?!

Ясен напрягся, охватывая сферой гипервидения долину сзади и каменные осыпи по сторонам.

– Их не менее шести… нет, восемь… девять… Плюс большой тартарианин. И Кроули! Они тоже здесь!

– Где здесь?

– Там, где остались наши.

Истома прошипела проклятье, включила рацию:

– Дел, отзовись! Дел!

Ясен сосредоточился на поиске потоков внимания и наткнулся на чей-то холодный, враждебный и одновременно высокомерно-заинтересованный пси-взгляд. Инстинктивно «отшатнулся», понимая, что это выпад мыслеволи Кроули-старшего. Отвечать и отбиваться не хотелось, поэтому он мысленно вознёсся над горным хаосом Гуррах-Горы.

Горизонт раздвинулся, стали видны чудовищные развалины планеты-мегаполиса, перемешанные с обломками скал, горами песка и почвы. Перед глазами возникло призрачное ущелье, по которому они пробрались к «могиле» псевра, какие-то шевелящиеся струи «чёрного» света, клочья огня и огромная туша тартарианина.

Дебряне и геянки отчаянно сражались за жизнь, отступая по ущелью, и он почувствовал их гнев, бесстрашие, решительность и сосредоточенность на бое. Они пытались сдержать атаки «псов», отстреливаясь от них и совершая умелые маневры, но оторваться от тартарианских «зверей» и грозного монстра не могли.

– Дел! – закричала Истома, услышав ответ подруги. – Что там у вас?!

Она замерла, напряжённо выслушивая доклад геянки, оглянулась на Ясена. Глаза у девушки были большими и тревожными, но страха в них не было.

– Они бьются с гончими блэкбранами! За ними по пятам движется большой блэкбран!

– Знаю. – Ясен вспомнил слова отца: за вами началась охота…

Можно было попытаться уйти от погони вверх по склону Горы, но это означало бросить товарищей в беде, а этого позволить себе он не мог.

– Возвращаемся!

И они помчались обратно по своим следам, не обращая внимания на крутизну подъёмов и спусков, пролетая как на крыльях по тем местам, где час назад ползли с опаской, рискуя сломать если не шею, то руку или ногу.

Их перехватили уже недалеко от группы; был слышен треск разрядов, крики и басовитый грохот обвалов.

Ясен спрыгнул с карниза на дно ущелья, увидел перед собой приготовившегося к прыжку «пса». Несколько мгновений они смотрели друг на друга, хотя и по-разному: глаз у чёрного создания не было, но чувствовалось, что он видит человека.

«Убирайся прочь!» – мысленно крикнул Ясен.

«Пёс» прыгнул. Однако Ясен был уже в двух метрах от того места, где стоял, и хищный уродец промахнулся. А когда прыгнул ещё раз – раздался выстрел.

Пуля «Дракона» вонзилась в ноги-рычаги создания, взорвалась и разнесла «пса» на два десятка разнокалиберных чёрных «костей».

– Ясен! – раздался крик Истомы.

Он рванул к ней на пределе возможностей, за пару секунд преодолел три десятка метров и успел выстрелить во второго зверя, прыгнувшего к девушке, вжавшейся в нишу между камнями.

– Наверх!

Он подал ей руку, помог взобраться на гранёный обломок какого-то сооружения.

Ещё два уродливых «собакоскелета» бросились на них с разных сторон. Однако Ясен, пребывая в состоянии суперсенсинга, успел снять их обоих в полёте.

– Не отобьёмся, их слишком много! – выговорила Истома, кусая губы.

Показались бегущие люди. Их преследовали два «пса», но почему-то не нападали. Впечатление было такое, будто они загоняли беглецов в тупик. За ними показалась чёрная туша неопределённых очертаний, в которой угадывались формы древней военной машины. Ясен подумал об этом автоматически.

– Блэкбран! – схватила его за руку Истома.

– Сюда! – крикнул он во всю мощь лёгких, стараясь перекричать шум погони, замахал рукой. – Поднимайтесь к нам!

Его заметили.

Геянки, отстреливающиеся из арбалетов (хотя их меткая стрельба не давала почти никакого эффекта), бросились на скальный откос, начали подниматься.

Дружинники Дебрянской общины, ловко лавируя между каменными глыбами и обломками чаш, уворачиваясь от прыгающих как кузнечики «псов», последовали за ними.

Ясен снял одного из преследователей с расстояния в двести метров, затем второго, с тревогой посмотрел на счётчик обоймы: осталось всего десять ракетных пуль и восемь зажигательных.

– Поднимаемся вверх! Чёрный не сможет достать нас там.

– Больно прыгучие твари! – прокричал разгорячённый схваткой, но улыбающийся Пилип. – Я одного достал мечом, но ему хоть бы хны!

– Мечи не помогут. Бегите на гору, я прикрою.

Геянки и дружинники начали взбираться на каменистую осыпь, за которой виднелись крутые бока и выступы скал. За ними метнулись чёрные, скрученные пружинами «псы». Ясен снял одного, но второй догнал Пилипа и подмял под себя.

Истома остановилась, за ней Делия. Обе геянки спрыгнули с карниза, на который взобрались, и метнулись к ворочавшимся противникам: Пилип пытался отбиться от «пса» мечом. Просвистели стрелы, с гулким треском вонзаясь в «костлявые» бока мини-тартарианина.

Он подскочил на полметра вверх, словно почувствовал боль, и в этот момент пуля «Дракона», выпущенная с расстояния всего в семь-восемь метров, начисто снесла ему чёрную болванку головы.

«Пса» отнесло в сторону, и он свалился вниз со скалы грудой угловатых обломков.

Пилип был жив, хотя лапы-рычаги «пса» искромсали его тело так, что не было видно живого места. Кровь текла из ран сквозь прорехи в комбинезоне ручьями. Но разведчик улыбался.

– Ничего, я его тоже рубанул пару раз!

– Берись за шею! – скомандовал Ясен. – Истома – карабин!

Геянка подхватила брошенный карабин.

– Я сам… – начал разведчик.

– Берись!

Пилип ухватился за подставленное плечо, Ясен поднял его и буквально взлетел на гребень скалы, не чувствуя веса раненого.

За ним взобрались по стенам дружинники, помогая девушкам.

Один «пёс» попытался прыгнуть следом, но Истома сняла его первым же выстрелом, и преследователи на какое-то время отстали.

– Сдавайся, Велич! – прилетел издалека едва слышный голос.

Это был Кроули-младший, он явно надеялся посеять панику в рядах противника, но ничего не добился. Отвечать ему Ясен не стал.

Отряд вышел к уступу, который позволил им углубиться в горно-технический хаос Горы на две сотни метров. Остановились на минуту.

Пилип слабел, теряя вместе с кровью силы. У него была пробита грудная клетка и сломана левая рука, да и на шее виднелись раны.

Ясен сжал зубы. Их костюмы невозможно было пробить, разрезать и вообще повредить любым механическим способом, и тем не менее комбинезон разведчика был располосован чуть ли не на ленты, словно бумажный.

– Там есть проход к скале и подъём наверх, – подбежал Иваник.

– Он не выдержит, – буркнул Димитр.

Геянки побежали дальше, но Истома, увидев, что мужчины остались на месте, вернулась.

– Уходим, они сейчас нас догонят!

– Уходите, – сказал Ясен, фиксируя все энергетические потоки в радиусе километра. – У нас есть минут пять. Ему необходимо лажение.

– Что?

– Лечение, – сказал Иваник.

– Аптечка поможет?

– Нет, – коротко ответил Ясен.

– У нас хороший медицинский бокс.

– Не мешайте! – Ясен бережно опустил раненого на каменную выпуклость. – Я попробую.

– Но блэкбраны сейчас будут здесь!

Глаза Ясена похолодели.

– Не мешайте!

Истома встретила его взгляд, отступила.

– Девочки, прикрываем их с трёх сторон! Парни, будьте поближе к нему, ваши мечи – последний шанс.

Геянки вернулись, заняли позиции у проходов к площадке.

Ясен сел на колени, глядя на потерявшего сознание разведчика.

На сердце была смута и неуверенность.

«Папа! – позвал он внутрь себя. – Отзовись!»

Ответ пришёл через два удара сердца:

«Ясь?! Наконец-то! Где ты?»

«На Гуррах-Горе».

«Как вы там? Нашли псевра?»

«Потом. Ранен Пилип, нужна твоя помощь!»

Секундное молчание.

«Что случилось?»

«За нами гонятся миниатюрные тартариане, очень похожие на наших собак. Папа, ему необходимо лажение».

Тоненькие всхлипы в объёме головы, похожие на тихий плач ребёнка, мысленный голос отца пропал, затем возник вновь:

«Я не смогу тебе помочь, сынок. Ты должен сделать это сам. Вспомни уроки Базила».

«Я… не смогу…»

«Сможешь! Поверь себе, просканируй Пилипа, увидишь его болячки».

«Папа…»

«Не тяни время, мальчик, уверен, ты справишься. Я в тебя верю!»

Голос отца истончился до шелеста травы, растворился в безобъёмном и в то же время безразмерном пространстве психофизического контакта.

Ясен вздохнул, твёрже сжал зубы, переключился на дело, в котором нельзя было сомневаться, чтобы не натворить ошибок.

На сердце спустилось неожиданное спокойствие. Способность лажения спала в каждом человеке, её просто надо было разбудить. Год назад учитель помог ему самостоятельно залечить полученную после падения со скалы травму, и с тех пор Ясен частенько пользовался этим умением. Но другого человека, женщину, он лечил только раз, в индарийской деревне, да и то под присмотром отца. Теперь же он был один.

Ясен поднял руки перед собой, направил ладони на голову и грудь Пилипа. Сосредоточился на пробуждении экстрасенсорики. И процесс пошёл.

Он не знал, откуда он вообще знает о существовании каких-то скрытых сил организма, он просто з н а л. Это не было высокомерием: «Я знаю всё, а другие – ничего». Знание шло из глубин психики, и тело завибрировало определённым образом, мешающие процессу мысли ушли, осталось только понимание правильности происходящего, и это вдохновляло на дальнейшую развёртку спящих умений.

Ясен увидел-услышал-почувствовал все повреждённые участки тела разведчика, проследил их глубину, заставил раны закрыться, чтобы перестала идти кровь. Затем выправил сломанные рёбра, помог им срастись, залечил порванные артерии и вены, «склеил» разорванное сухожилие на плече и уже почти без усилий «вдохнул» в голову Пилипа облачко энергии, разбежавшееся по сосудам мозга горстью почти невидимых искр.

Разведчик вздрогнул, закашлялся, открыл глаза.

– Леший тебя задери! – выдохнул Димитр. – Получилось?!

Пилип поднялся на локтях, вертя головой.

– Горячо как! Что это вы стоите, как столбы?

Ясен, улыбаясь, смотрел на него и молчал. По жилам текла не кровь – жидкий огонь, и он мог сейчас, наверно, совершить ещё какой-нибудь подвиг.

Но закричали геянки, Истома выстрелила из карабина, и в «реанимационный» уголок гуррахской природы ворвалась живая реальность боя и погони.

– Идти сможешь? – подал разведчику руку Ясен.

– Ты меня…

– Вставай, уходим, хотя не сильно напрягайся, сосуды ещё не окрепли и кости не срослись как следует, могут лопнуть.

– Да ладно, я живучий. Заберите свирель, а то поломаю.

Димитр и Иваник подхватили Пилипа под руки, побежали к проходу между скалами.

Ясен метнулся к Истоме.

– Карабин!

– Я тоже могу стрелять, – оглянулась она.

– Карабин! Уходите, я их задержу!

Истома, не сводя с него широко раскрытых глаз, протянула карабин.

– Ты… такой…

– Беги!

Она помчалась было вприпрыжку за своими спутницами… и вернулась.

– Я не могу тебя бросить одного!

– Уходи сейчас же! – Ясен выстрелил через плечо, не целясь, поймав очередного «пса» в прыжке. – Твой арбалет бесполезен!

– Тогда уходим вместе!

Беглецы – дружинники и геянки – скрылись за поворотом расщелины, ведущей к подъёму на скопление скал.

Ясен выстрелил ещё раз, вдруг ощутив приближение огромной массы чужих непонятных эмоций. Оглянулся.

Колосс-тартарианин приблизился, трансформируясь на глазах в гигантского чёрного «растрескавшегося» паука.

Вскрикнула Истома:

– Ясь!

Один из «псов» каким-то образом ухитрился опередить их и преградил дорогу.

Истома выстрелила дважды, влепив обе стрелы в «костлявую» грудь необычного создания, задержав его на доли секунды. Но этого хватило, чтобы Ясен успел прицелиться и выстрелить в узкую щель между плечом девушки и скалой.

«Пёс» прыгнул в этот момент, однако две пули «Дракона», ракетная и зажигательная, встретили его в полёте и разнесли на струи огня и чёрных «костей», из которых он был смонтирован.

– Беги! – крикнул молодой человек, чувствуя всей спиной приближение грозного посланца Тартара. Эфемерными вихриками проявились пси-сферы обоих Кроули, оседлавших тартарианина: старший и младший в одинаковой степени испытывали сейчас весёлый охотничий азарт.

Истома сделала шаг назад, но очередной «зверь» прыгнул на неё сверху, и Ясену пришлось ускоряться небывалыми ранее темпами, чтобы успеть перехватить наглую тартарианскую «собаку». Стрелять он не мог, боясь попасть в геянку, поэтому начал действовать прикладом карабина как дубиной. «Пёс» отлетел от удара на пару метров, что дало шанс Ясену выстрелить.

Истома бросилась бежать.

В голове «зашипел» Нестор:

«У них парализаторы!»

Он выстрелил, не целясь, очередью, опустошая магазин, уловил движение сбоку и успел увидеть сначала облако шаров с глазами, зависшее над ущельем, а потом падающую сверху лапу «паука». Последнее, что он успел услышать, были вскрик Истомы: «Ясь, они!..» – и ликующий вопль младшего Кроули:

– Попался, гадёныш!

Потом в голове взорвалась световая бомба, и он перестал слышать, видеть и чувствовать.

Часть III