Потом разговор перешел на сами трупы. Посольские стали тихо, но зло возмущаться поведением моджахединов, которые взяли в обычай доставлять им сюда покойников.
Это варварство, — сказал первый, — держать живых людей с мертвецами!
— Они хотят заразить нас трупным ядом, — поддержал его другой. — Ведь это зараза! При такой жаре…
— Дикость! — перебил его первый.
От негодования они даже задохнулись и сразу же замолчали. Молодой неунывающий Боб стал заразой! О чем они говорят! О, как велико было сейчас желание вскочить и вытаращить на них глаза, чтобы они наложили в штаны и задохнулись в собственном дерьме. И Траутмэн хотел, чтобы Рэмбо помог ему освободить этих слизняков! Ведь они еще год просидят на заднице и палец о палец не ударят, чтобы самим попробовать выбраться отсюда. Ведь их пятьдесят здоровых мужиков! Нет, будут ждать, пока за них еще погибнут несколько десятков симсонов. А когда их все же кто-то освободит, станут требовать извинений от иранского правительства.
Мозг Рэмбо клокотал, но сердце его билось так же размеренно и спокойно, как и прежде.
Наконец, он услышал имя Тома Пери! Судя по разговору, это имя не давало им покоя. Здесь, куда не доходило никаких вестей, это, видимо, была для посольских последней и единственной новостью. И новость эта была тоже связана со смертью.
— Том никогда не жаловался ни на какие болезни, — сказал первый. — Накануне ареста я играл с ним в теннис, и он носился по корту, как заяц.
— Но ведь бывает вдруг…
Начал было второй, но первый сразу же перебил его:
— Не бывает! Вы имели в виду инсульт или нечто подобное! Ха-ха! Только не с Томом. Я все же думаю, его убили.
— Чепуха! — оборвал третий. — Заложников убивают, когда хотят запугать и этим самым ускорить те или иные события. Поэтому об этом официально объявляют, иначе убийство становится бессмысленным.
После небольшой паузы второй тихо спросил:
— Так вы все-таки полагаете, что его просто перевезли в другое место?
— Только так, — уверенно сказал третий. — Не забывайте, Том Пери — миллионер и сын миллионера. А резать курицу, несущую золотые яйца, не станет даже сумасшедший. Так что успокойтесь и не слишком убивайтесь о своем Томе.
— Но тогда, к чему весь этот спектакль?
— К чему… — хмыкнул третий. — К тому же, к чему похищают золотые музейные безделушки, — чтобы перепродать! Да заткните вы кто-нибудь эту дыру — он уже начинает смердеть!
Рэмбо понял, что речь пошла опять о дыре в его мешке, и приготовился к худшему. Но, на его счастье, послышался тихий голос того, кто читал над ним молитву.
— Не тревожьте покойного, — сказал он. — Это нехорошо.
И все замолчали. Значит, Тома здесь нет, и он уже у Абдоллы-хана! Рэмбо даже не понял, обрадовала его эта новость или огорчила. Если бы Том был здесь, он увел бы его уже сегодня. И ему было обидно, что так нескладно получилось. Но ведь он знал, что Абдолла-хан сделает все, чтобы заполучить Тома. И Фуад, конечно же, поторопил своего саркара. Ну что ж, теперь будет проще. И Том почти уже на свободе. Обрадовавшись за Тома, Рэмбо стал теперь думать о себе. Но его размышления были нарушены самым хамским образом. Открылась дверь, и послышался топот множества ног.
— Конечно, — сказал знакомый грубый голос, — вам следовало бы оставить их до утра. Ведь вы боитесь ночью покойников? — он рассмеялся. — Но здоровье Тегерана нам дороже. Мы принесем их вам утром. Вы с ними проститесь перед тем, как мы их бросим собакам.
Рэмбо подняли и опять понесли по переходам и лестницам. Наконец, заскрежетал засов, открылась дверь, и его положили на цементный пол. И вот когда дверь снова закрылась и засов стал на место, и он понял, что до утра его уже не побеспокоят, то вздохнул полной грудью и открыл глаза.
Стало быть, сейчас полдень.
Глава 4
— Фуад, — спросил Абдолла-хан, — где мы нашли этого пилота?
— Вы имеете в виду сарвана?
— Неужели он был капитаном? — удивился Абдолла-хан. — Но он же круглый идиот!
— Это армия, саркар, — пожал плечами Фуад. В ней великий Фирдоуси может быть обычным сарбазом, а вьючный осел — сарваном. На все воля Аллаха.
Абдолла-хан рассмеялся. Он был в прекрасном настроении. Что ни говори, а Том Пери в его руках! Как только вернутся Камаль с Али и положат на стол чеки, или то, что может заменить их, все будет кончено. И все исчезнут бесследно. Об этом он позаботится заранее. Фуада жалко, все-таки он был верным псом. Но ведь Абдолла-хан и так продлил ему жизнь, и он должен быть благодарен за это. Теперь нужно продлить жизнь пилоту, этому бывшему шахскому сарвану — единственному человеку, в котором у него теперь была нужда. Но надо быть уверенным в нем. И Абдолла-хан, не переставая смеяться веселой шутке, похлопал Фуада по плечу.
— Клянусь Аллахом, ты хорошо сказал! И знаешь, я вспомнил: мне порекомендовал этого пилота мой старый приятель, — Абдолла-хан перестал смеяться и серьезно посмотрел на Фуада. — Понимаешь, этот сарван показался мне каким-то странным, когда возвратился из Тебеса. Откуда он взял, что Камаль отправился в Мекку? Таким, как Камаль, прямой путь в ад, а не к святым местам. Почему он заговорил о Мекке?..
— Думаю, саркар, над ним кто-то пошутил.
— Я тоже так думаю, — согласился Абдолла-хан. — И все же я прошу, поговори с ним. Я все-таки хочу убедиться, что он просто глуп. Ты понял меня, Фуад?
— Понял, саркар. Я сделаю, как вы велите.
Фуад поклонился и вышел. Значит, Абодолла-хан совершенно уверен в успехе своего плана, если его уже заинтересовал пилот.
Фуад спустился вниз и открыл камеру. Это была пустая бетонная коробка, в углу которой стоял на коленях и молился бывший сарван шахских ВВС Фуад не стал ему мешать, и молча встал у двери.
Но вот сарван сделал последний поклон, ударившись лбом о бетонный пол, вскочил и шагнул к Фуаду.
— В чем я виноват, саркар? — он весь трясся, как в лихорадке. — Я все сделал, как вы велели. Я все узнал и обо всем рассказал господину. За что он сердится на меня?
— Успокойся, сарван. Кто тебе сказал, что Камаль отправился в Мекку?
— Как кто? Чайханщик Давуд. Камаль обедал у него, а потом пошел в Мекку. Он захотел стать хаджи.
Фуад вздохнул и с жалостью посмотрел на сарвана.
— А ты знаешь, кто такой Давуд?
— Я же сказал — чайханщик. Его и полицейский знает.
— Ошибаешься, сарван. И полицейский ошибался, — Фуад помолчал и тихо, но веско добавил: — Твой чайханщик Давуд — американский шпион. Он готовил американскому десанту посадочную площадку в Кевире. А полицейский видел, как ты в тот же день прилетал к Давуду и беседовал с ним. О чем, сарван?
Сарван остолбенел.
— Саркар, но ведь вы сами послали меня!
— Разве мне кто поверит, — вздохнул Фуад. — Давуд-то уже арестован.
— Эй вай! — Ноги сарвана подкосились, он упал на колени и закрыл голову руками. Потом, вдруг вспомнив о чем-то, он резко поднял голову. — Саркар, но ведь Камаль тоже с ним беседовал.
— Камалю будет еще хуже — ведь он иностранец. Сарван застонал.
— Что тебе обещал господин? — спросил Фуад.
— Содрать шкуру, — глухо проговорил сарван.
— Это плохо, — задумался Фуад. — Ты знаешь, наш господин всегда держит свое слово.
Сарван обхватил руками ноги Фуада и прижался к ним лицом.
— Саркар, спасите меня! Я буду вашим рабом до конца своих дней! Я буду вам мыть ноги перед сном… — сарвана душили слезы, и он уже не мог договорить, что еще готов делать для саркара.
— Успокойся, сарван, — Фуад помог пилоту подняться и спросил: — У тебя ведь всегда самолет с полным баками?
— Конечно, саркар, так велел господин, — пилот наморщил лоб, но так и не мог понять, к чему задал этот вопрос саркар.
— Ты мне нравишься, сарван, — сказал Фуад, — и я попробую что-нибудь сделать для тебя. Но ты ничего не должен говорить господину о нашей встрече, — мы просто с тобой беседовали. Ты ведь знаешь, как вспыльчив наш господин, — одному Аллаху известно, что он может подумать.
— Я буду уповать на вас, саркар! — пилот бросился на колени и обнял ноги Фуада.
— Уповай на Аллаха.
— Ну и что, Фуад, наш сарван просто глуп или слишком хитер? Фуад улыбнулся.
— Просто глуп, саркар.
— Я так и думал, — Абдолла-хан был доволен ответом. — Это хорошо, Фуад.
— Но если позволите?.. — добавил Фуад.
— Говори.
— После того, как он посидит в мешке еще сутки или двое, преданнее его собаки вы не найдете. Он вам ноги будет мыть за то, что вы не содрали с него шкуру.
Абдолла-хан рассмеялся. Он хотел сказать, что всегда нужно иметь под рукой того, кто обязан тебе жизнью. Но вспомнив о самом Фуаде, промолчал.
— Хорошо, — сказал он, — пусть посидит. Он ведь нам сейчас все равно не нужен.
— Не нужен, саркар, — согласился Фуад.
Глава 5
После полудня Рэмбо уже не нужно было отсчитывать время. Приблизительно через два часа дверь открылась, и вошли, как он понял, два моджахедина.
— Будешь пересчитывать? — засмеялся один. — Кажется, никто не убежал.
— Да ладно тебе, — смутился другой. — Зачем вообще их охранять?
— Приказано — охраняй. Не успеешь оглянуться, и два часа пройдет.
— Лишнее все это…
Дверь снова закрылась. Теперь Рэмбо знал — сейчас два часа. Раньше четвертой смены выходить нельзя. И еще он узнал, что охраняет котельную один человек. Конечно, для покойников и одного вполне достаточно. Это хорошо. Оказывается, можно просто лежать, не шевелясь, и в то же время узнать много нужного и интересного. Люди слишком болтливы, подумал он, они говорят даже тогда, когда их никто не просит об этом. Верно замечено: язык мой — враг мой.
Итак, осталось отдыхать не меньше шести часов. Хотя он и имел возможность сейчас шевелиться, но лежать на цементном полу, честно говоря, было очень неудобно. Но все это запланированные неудобства, и Рэмбо не стал о них даже думать. Он не стал думать и о том, как выбраться из котельной, — если дверь открывают, то почему бы и не выйти через нее? Гораздо сложнее выбраться из посольства. Впрочем, и это особых трудностей не представляло, — ведь он собирался выкрасть отсюда Тома, значит, продумал, как это сделает. Но с Томом он мог идти напролом. Сейчас он этого позволить себе не мог. Нужно уйти так, чтобы его не видела ни одна живая душа, и исчезновение покойника никто не заметил. Трупов было девять — девять и должно остаться.