– Вы мне еще обещали рассказать про Кукольника все, что знаете, – напомнил я, также приступая к своему чизкейку, который и правда был очень свежим и нежным.
– Мы знаем, что он состоятельный, имеет как парокар, так и карету с лошадьми. Иногда жертвы сами садятся к нему, иногда к нему затаскивают. Поскольку свидетелей очень мало, то мы знаем лишь о двух его подручных. Он очень осторожен, и если в районе есть полиция, никогда не нападет. Раньше он просто покупал девушек на ночь у родителей, которые нуждались, потом, когда стало известно о нападениях, многие родители, сдававшие своих дочерей богатеям из Миддл-Тауна, стали опасаться отправлять их к новым клиентам, и ему пришлось действовать наглее: похищать или заманивать под разными предлогами.
– Как это… родители сдают своих детей? – не понял я.
Он хмуро посмотрел на меня и поковырял вилкой в тарелке.
– Это Ист-Энд, тут все возможно. Работы нет, много мигрантов, надо как-то выживать, вот и дают попользоваться детьми таким, как ты, богатеям.
– Инспектор, что вы заладили! – возмутился я. – Меня отец за отказ отдать камень лишил всех средств к существованию. Даже работая на вас, я теперь не получаю ничего! Как и где я рос, я вам рассказывал, так что не нужно мне приписывать того, чего не существует!
– Ты прав, прости. – Я подумал, что ослышался, – он впервые извинился.
– А откуда он узнает, что в районе полиция? – Я заметил, что при этой фразе он сделал паузу.
Инспектор нахмурился.
– Тут два варианта, и оба мне лично не нравятся. Либо это кто-то из своих работает на него, либо у него много информаторов в этом районе.
Мы замолчали, каждый доедая свое блюдо.
– Завтра ты мне будешь нужен. – Инспектор достал кошелек и положил монету на стол. – Так что выспись хорошенько и возьми с собой еды. К десяти часам я пришлю Джеймса. Скорее всего, ты вернешься поздно.
– А что случилось? – заинтересовался я.
– Хочу попробовать использовать второй твой талант поиска людей – камень ведь не собираешься отдавать?
– Не знаю, инспектор, сколько еще продержусь. – Я покачал головой, тоже доставая деньги. – Скоро закончатся мои накопления, и я не знаю, что буду делать дальше.
– Поговорю со старшим инспектором. – Он встал и протянул мне руку, а я крепко пожал ее в ответ и посмотрел на него. – Но, сам понимаешь, ты несовершеннолетний, и опекун может все.
– Понимаю, и все равно спасибо. – Я улыбнулся ему в ответ.
– Хорошо, тогда до завтра.
Звякнул колокольчик у входа, и я повернулся к девушке, которая, как и я, смотрела вслед уходящему инспектору.
– Хороший человек. – Я встал из-за стола. – Он вам нравится, мисс?
Девушка покраснела как маков цвет и еще раз посмотрела на дверь.
– Если бы не мистер Райт… – Она подошла к столу и, забрав деньги, стала убирать посуду, при этом стараясь не смотреть на меня. – Не было бы ни меня, ни этого кафетерия. Банды не трогают меня только потому, что здесь обедает мистер Райт.
Мне стало интересно узнать об этом человеке из другого источника, и я решил задержаться.
– Матильда, расскажите мне о нем, – попросил я, усаживаясь за стол. – Мы с ним работаем почти год, а я о нем и его сержанте почти ничего не знаю.
Девушка задумчиво посмотрела на меня и, переставив посуду на другой стол, села рядом.
– Да я и сама мало что знаю. Только по разговорам людей. Но мистер Райт мало кого пускает в свою жизнь. Все, что известно о нем, – он абсолютно неподкупен. Никто не может похвастаться, что получил от инспектора желаемое за деньги.
– А в жизни он как? Вы же общаетесь, если он часто сюда приходит?
Девушка закрыла ладонями лицо.
– Он никогда не обращает на меня внимания. Просто приходит, обедает, благодарит меня и уходит.
– А вы пытались ему сказать, что он вам нравится?
Ее плечи внезапно задергались, и я услышал всхлипы.
– Пыталась однажды. Он улыбнулся, сказал, что я еще слишком мала, и с тех пор мы никогда больше не возвращались к этой теме.
Я растерялся, слова были едва понятны, так как всхлипы плачущей девушки становились все громче. Я придвинулся ближе и старательно обнял ее, Матильда, почувствовав мое тело рядом, прильнула и стала плакать в открытую. Со мной было такое впервые, и я не знал, что надо делать. Утешить ее? Как?
– Спасибо вам, мистер… – Девушка отпрянула от меня и подняла красные глаза.
– Рэджинальд, – представился я только своим именем, чтобы не «светить» аристократическую приставку «ван».
– Приходите еще, я буду вам всегда рада. – Девушка улыбнулась мне, но, чувствуя неловкость из-за того, что рыдала на плече у незнакомца, теперь быстро убиралась и относила посуду на кухню. Я понял, что мне пора.
– До свиданья, мисс. – Я вышел на улицу и удивился, увидев извозчика у входа.
– Мистер Райт попросил меня вас встретить, сэр. – Он показал мне свои гнилые зубы, что, видимо, должно было означать улыбку.
– Спасибо, это очень кстати. – Я сел в повозку, а сам мысленно посчитал остаток своих денег.
«При таких тратах деньги закончатся через неделю. Нужно отказаться от покупки нового костюма и поездок за свой счет», – решил я, подведя неутешительный баланс.
Остатки денег я растянул на два месяца, но как бы я ни старался, они все равно иссякли, а как только это произошло, закончилась и моя популярность у девушек. Люси больше не приходила, да и остальные, видимо, пресытившись историями и необычностью моего занятия, снова вернулись к своим кумирам. Я замечал их, ходящих за пятикурсниками с горящим взглядом, и в который раз мысленно проклинал отца.
Кукольник убил за это время еще раз, и, как и в прошлый, я незаметно вытащил остатки души из кишок, чтобы сделать себе деньги. Малость, но она была мне сейчас нужна как воздух. Постоянная ходьба по грязи и плохим кварталам убивала мою одежду и обувь: приходилось отдавать ее в починку, и с каждым разом она выглядела все хуже и хуже. А ничем не устранимый запах, когда я контактировал с трупами различных степеней разложения, преследовал меня повсюду. Я в который раз пожалел, что, когда у меня были деньги, я выкидывал старые и потрепанные костюмы и башмаки, ведь сейчас моя одежда выглядела куда как хуже.
Даже полицейские заметили изменения во мне и подтрунивали, что еще месяц-другой – и я буду выглядеть как нормальный житель Ист-Энда. Понимая, что они по-дружески шутят, я улыбался в ответ. Они были не виноваты в том, что сейчас со мной происходило. Мне не нравилось собственное ожидание нового убийства Кукольника, ведь только так я мог пополнить свои резервы – крохами с его «стола». Эти мысли пугали меня, и я раз за разом отгонял их, но взгляды девушек из моей группы портили мне настроение, ведь, сидя на половине аристократии, я выглядел хуже бедняков-простолюдинов.
Когда я услышал в свой адрес «нищая ищейка», то не выдержал и пошел к директору. Ведь я работал! Учился лучше всех! Почему я должен был терпеть такое унижение от своих сверстников? Даже Роберту, сыну портного, родители давали деньги, пусть мало, сколько они могли, но все же этого хватало, чтобы выглядеть прилично для человека своего класса. Я же с каждой неделей выглядел все хуже, хоть опять пересаживайся к простолюдинам. Не работать я не мог и отчетливо понимал это, не говоря уже о том, что работа с полицией давала мне колоссальный опыт, какого я не приобрел бы в колледже. И я не мог просто уйти, пока Кукольник убивал. Это был явно кто-то из наших, и я разрывался между желанием поймать его и отправить на виселицу и грязными мыслями, что тогда и моим мелким денежным вливаниям на ближайшие три года наступит конец. Совершеннолетие у меня наступит только через три года, но я не знал, как мне протянуть хотя бы до конца текущего.
– Рэджинальд, прости, но я не могу ничего сделать. Тут он в своем праве. Если бы твоя мать попросила, чтобы ее сделали твоим опекуном, то можно было бы поднять этот вопрос на совете цеха, – сказал мне сэр ван Рональд, когда терпение мое лопнуло и я пришел к нему.
Я, отчетливо понимая, что мама никогда не пойдет против отца, только поблагодарил его и, кипя от гнева, ушел.
Так шло время, и моим последним унижением было, когда на день рождения полицейские скинулись и купили мне новый костюм: добротный, из хорошей ткани, но простой. Я, конечно же, поблагодарил их и надевал его на работу, но стоило ребятам из колледжа увидеть меня в нем, когда я возвращался засветло, как моя репутация опустилась ниже некуда. Прошли те времена, когда моя работа вознесла меня на пик популярности, сейчас эта новость давно стала неактуальной и никому не интересной. Все говорили только о повышении напряженности на фронте и о Республике, которая провела успешную атаку, захватив сотню пленных из наших окопов. Все тут же заговорили о необходимости возобновления боевых действий, и газеты словно забыли о маньяке, который продолжал убивать. Сейчас реже, чем прежде, но каждый месяц было по одной жертве.
Хорошей новостью было то, что цех заставили выделить комиссию, которая занялась расследованием злодеяний Кукольника. Плохой же новостью стало то, что этой комиссией был я. Да, я… Меня просто вызвали на совет цеха и в присутствии всех объявили, что раз я занимаюсь этим делом совместно с полицией, то главой и вообще всей комиссией от Цеха ремесленников становлюсь я и отчитываюсь за свою работу перед советом раз в квартал.
Мои робкие попытки сказать о финансовых трудностях ни к чему хорошему не привели. Да, совет может запросить у тайной полиции увеличение моего вознаграждения до двух гиней, вот только они по-прежнему будут идти опекуну. Когда я попытался сказать, что не получаю ни пенни из этих денег, глава цеха – мой отец, цинично улыбаясь, сказал мне, что это легко исправить, обменяв свой камень, слишком большой и ценный для моей текущей работы в качестве мальчика на побегушках полиции, на другой, менее ценный.
Сжав зубы, чтобы не ответить ему ругательствами, я вежливо отклонил его предложение, заработав еще один взгляд злобы и ненависти.