Дейла поднялась и пошла на сцену, оставляя за собой аромат тонких духов, табака и тот ни с чем не сравнимый запах прекрасной женщины.
Мистер Райт проводил ее взглядом и гневно посмотрел на веселящегося сержанта:
– Еще друг называется. Если бы не мальчик – все, капец бы мне был.
– Нет уж, Дрейк, сам накосячил, сам и выпутывайся, – продолжал смеяться сержант. – Или я могу сказать, где мы с тобой вчера и правда были, думаю, она знает адрес Квакер-стрит, дом пятнадцать.
– Все, молчи, – шикнул на него инспектор и погрозил кулаком.
Правда, тут же они стали перемигиваться и, выпив еще по глотку, стали шутить на темы, которые явно лежали в области сексуального удовольствия, так что я стал понимать нежелание обоих довести эту информацию до подруги инспектора.
– О, у меня отличное предложение! – внезапно осенило сержанта, когда он посмотрел на мою полубесчувственную от выпитого тушку. – Поехали туда сейчас! Посвятим нашего малыша в тайны взрослой жизни!
– Э-э, нет, без меня, – тут же открестился инспектор. – Сам видел – Дейла никогда не шутит, я лучше сегодня останусь с ней и, может быть, вымолю прощение.
– Эх, жаль, значит, в другой раз, – вздохнул Джеймс и вернулся к пиву.
Дальнейшее я практически не помню, поскольку стаканы менялись, как менялись и лица кругом. Последнее, что задержалось на границе сознания, – это голос, который говорил:
– Доставим в лучшем виде, сэр, не переживайте.
– Какой сладенький, чистенький…
Сквозь гул в голове и тошноту я расслышал женские голоса и попробовал пошевелиться, но не тут-то было. Руки и ноги были примотаны плотно к телу. Испуганно подергавшись, я резко пришел в себя и открыл глаза. Шум и головокружение никуда не делись, но хотя бы я стал мыслить трезво. Надо мной склонились две девушки, лица которых были сильно изуродованы оспой.
Я испуганно посмотрел на них, не понимая, что им от меня надо.
– Можно, я отрежу ему ушко, Нэнси? – произнесла одна, дотрагиваясь до моего уха и вызывая у меня приступ паники. Я понял, что лежу на земляном полу, абсолютно голый, неизвестно где, а надо мной склонились какие-то две маньячки.
– Нет, Лара. – По моему уху ударили ладонью. – Мама вернется и накажет тебя.
– Но, Нэнси, я хочу есть! Всего одно ушко, ну пожалуйста! – заканючила вторая.
– Давай отрежем чуть-чуть, – после недолгой паузы ответила вторая. – Скажем, что поранился, пока его сюда тащили.
Вот тут я испугался по-настоящему. Меня стала бить крупная дрожь, а зубы не попадали друг на друга. Я дергался и пытался встать, но крепкие веревки не давали этого сделать.
– Держи его ухо, я буду резать.
Сначала я почувствовал, как мое ухо схватили и жестко оттянули в сторону, а затем по нему резанула боль. Слезы брызнули из глаз, и я сделал то, что смог, – изо всей силы и ярости дернул души из тех, кто ко мне прикасался. Боль сразу пропала, и я услышал падение двух тел и чего-то металлического. Посмотреть, что у меня с ухом, я не мог, но по тому, что оно болело и кровоточило, было ясно, что с ним не все в порядке. Жалость к самому себе подступила всего на мгновение, но я усилием воли прогнал ее. Похоже, я убил этих двоих, но еще оставалась «мама», которая должна была скоро прийти. Я решил притвориться, что потерял сознание, и повторить свой трюк с вытягиванием души, ведь каннибалки не знали, кого схватили. Поэтому, когда наверху хлопнула дверь и по лестнице забухали шаги, я замер не шевелясь.
– Нэнси? Лара? – услышал я взрослый голос. – Девочки?
Увидев лежащие возле меня тела, она уронила что-то на пол и бросилась к ним.
– Проснитесь, мама пришла! – залепетала она, пытаясь привести их в чувство. Видя, что ничего не помогает, она испуганно закрутилась по комнате и стала бормотать что-то. – Ты! – внезапно закричала она, и ее шаги приблизились. – Ты виноват!
Но я даже не вздрогнул, изо всех сил делая вид, что даже не живой.
– Он что, тоже не дышит? – Ее голос изменился. – Надо проверить.
Едва она ко мне прикоснулась, как уже привычным движением, только еще сильнее и злобнее, я дернул на себя ее душу. Тело упало рядом, не издав и звука, смерть видимо, наступила мгновенно, как и в первом случае.
Я открыл глаза и осмотрелся: справа от меня лежала бесформенная и вонючая куча тряпья. Отодвинувшись в сторону, я перевернулся на живот и посмотрел туда, где лежали еще два тела.
«Там должен быть нож, – подумал я, – ведь ухо мне чем-то резали».
Ползая, как червяк, я нашел его и, изловчившись, поднял зубами и воткнул острием в пол. Конечно, сил, чтобы вонзить его прочно, было недостаточно, поэтому я, не обращая внимания на боль, бил лбом в рукоятку, загоняя его глубже и оставляя себе только четыре дюйма острой поверхности. Последующие полчаса я старался как мог, но, изрезав себе руки, смог, наконец, перерезать веревки и освободиться.
Застонав от прихлынувшей к освобожденным конечностям крови, я немного посидел, привыкая к своим ощущениям, и только потом встал и огляделся. Чадящая масленка тускло освещала маленький подвал, единственной достопримечательностью которого были три трупа. Свою одежду я нашел в углу и, едва взяв в руки, бессильно бросил на пол. Эти две твари изрезали ее на куски, приведя в полную негодность, только башмаки, с которыми они ничего не сделали, заняли свое законное место у меня на ногах.
Помимо одежды, пропал и кошелек, хоть и пустой, но он был мне дорог – это подарок мамы. Преодолевая отвращение, я обыскал труп женщины, которая почему-то была одета в мужскую одежду. Кошелек с двумя монетами по девять и шесть пенни я забрал себе, а на одежде остальных двух и карманов-то не было, поэтому я просто перевернул их и, не найдя ничего полезного, пошел наверх. Нужно было найти одежду или хотя бы одеяло. Надевать вещи чокнутой «мамы» я не хотел – они кишели вшами, а этих кровососов у меня и своих хватало. Вот так, в одних ботинках, с кошельком в одной руке и ножом в другой, я поднялся наверх.
Стоявшая в углу кровать была настолько грязная, что я не решился взять с нее одеяло, пришлось вернуться и из обрывков собственных вещей сделать хотя бы подобие шорт.
В таком виде я и открыл дверь, чтобы выйти наружу. На улице был день, но вот где очутился, я не представлял совершенно. Одиноко стоящие деревянные дома, покосившиеся от старости, были идентичны тому, в котором мы с инспектором нашли трупы. Вокруг не было ни души, поэтому я вздохнул и зашагал по дороге, которая вела к заводским трубам, – там я надеялся найти помощь.
Заметили меня еще на подходе к заводу, когда начались жилые бараки, возле которых бегала детвора. Они тут же сбежались и, свистя и улюлюкая, провожали меня до самых ворот. Хмурые громилы, стоящие на проходной, переглянулись и достали дубинки, которые висели у них на поясе, преградив мне дорогу.
– Шел бы ты отсюда, парень. – Один из них настороженно смотрел на нож в моей руке и окровавленное лицо.
Я молча протянул две монеты, которые добыл у маньячки, и спросил:
– Хотите заработать? Вызовите сюда полицию.
Они переглянулись, и один протянул руку, забирая деньги, затем обернулся к малышне, что тихо смотрела за разворачивающимися событиями:
– Эй, Тилли, бегом за мистером О’Нилом.
Один из пареньков сорвался с места, а все остальные стали расходиться, потеряв ко мне интерес. Они наверняка думали, что я начну всех резать прямо на улице – вот бы зрелище было!
Охранник, которому я вручил деньги, вынес из сторожки пиджак и протянул его мне. Я поблагодарил его и закутался. День хоть и был теплым, но все равно было непривычно чувствовать себя без одежды.
Не знаю, что там наговорил паренек, но за мной прибыл целый полицейский фургон с четырьмя дюжими полицейскими. Охранники, облегченно вздохнув, передали меня им из рук в руки, не забыв забрать пиджак. Я же, заметив на воротниках цифру «14», попросил отвезти меня в тринадцатое отделение, сказав полицейским, что мистер Райт будет очень недоволен, если меня не доставят туда как можно быстрее. Фамилия произвела на них впечатление, и, несмотря на мой внешний вид, меня доставили по месту назначения.
– Мистер Рэджинальд! – ахнул Вилли, дежуривший у крыльца участка. – Что с вами случилось?!
– Ты знаешь его, паренек? – довольно спросил тот полицейский, которого я уговорил отвезти меня сюда. Если меня узнает тут обычный постовой, значит, все в порядке.
– Да, конечно! Это наш ремесленник! Я сейчас предупрежу сержанта, – крикнул Вилли и забежал внутрь.
Пока я ловил на себе удивленные взгляды сопровождающих, на крыльцо, зевая и потягиваясь, вышел Джеймс, который выглядел слишком помятым для разгара рабочего дня.
– Рэдж? – Он протер глаза, словно пытаясь понять, не чудится ли ему мой образ. – Ты чего тут делаешь? Почему не дома и в таком виде?!
– Сержант, можно, мы уже его вам отдадим и поедем по своим делам? – попросил его полицейский на козлах фургона.
– Да, конечно. – Сержант принял меня и посмотрел на голову: – Ты ранен?!
Я вспомнил о своем ухе и быстро зашел в участок, чтобы посмотреть на последствия действий каннибалок.
Забрав у сержанта Экстона зеркало, я со страхом уставился в него. Слава богу, ухо было на месте, лишь слегка надрезано. Волосы и щеку покрывала запекшаяся кровь.
– Гарри, ты же служил фельдшером в пехотном полку, – обратился мистер Джеймс ко второму сержанту, – можешь парню ухо подлатать, а то, если не зашить, потом так и будет с раздвоенным ходить.
Сержант с сомнением посмотрел на меня:
– Наживую? Он выдержит?
Джеймс хмыкнул и сходил в кабинет инспектора, принеся бутылку виски:
– Пей!
Я замотал головой – события после вчерашней попойки подсказывали, что пить мне не стоит.
– Пей, говорят!
– Я потерплю. – Я решительно отказался. Вчера был первый и последний раз, когда я решил отступить от своих принципов и выпить в угоду кому-то. Если пить, то только по своему желанию.
Сержант ненадолго вышел, а затем вернулся с небольшим саквояжем, в котором оказалась куча инструментов, один вид которых меня пугал. Выбрав странную изогнутую иглу и продев в нее нитку, он усадил меня перед собой и вложил в рот подозрительную обкусанную деревяшку.