Шел мелкий дождь, но, несмотря на это, на улице было много людей. Я на секунду представила себе, что это и не люди совсем, а тени, тем более что фигуры и в самом деле, выплывая из темноты, напоминали бесплотные фантомы. Один из фантомов мне показался знакомым, уже когда-то виденным или, скорее, угаданным. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть его получше. Он двигался прямо рядом с нами, опережая на один шаг, и на одну секунду мне показалось, что он имеет к нам непосредственное отношение. То есть попросту он с нами. Довольно высокий и широкоплечий, в куртке с поднятым воротником и и круглой шапочке, надвинутой почти на глаза. Иногда он оглядывался на нас, но старался тут же отвести глаза, если его взгляд встречался с моим. Он даже немного убыстрял шаг в этот момент. Конечно, он не принадлежал к числу моих знакомых: я как-то по жизни не дружу с «гоблинами». Странно, подумала я, чего он тащится с нами? Перебрав в уме все возможные варианты, я остановилась на самом, на мой взгляд, очевидном: этот тип — райковский бодигард. Не может же олигарх таскаться но улице без охраны своею драгоценного организма? Я вряд ли сумею ему помочь, скорее наоборот — вовлеку во всяческие неприятности…
Но сердце все равно тревожно забилось — особенно когда мы все втроем вошли в кафе и незамысловатый парень устроился неподалеку от нас с чашкой кофе.
Тем более, что мой спутник никакого интереса к загадочной фигуре не проявлял и своего с ним знакомства не обнаруживал. Он сидел совершенно спокойно и делал вид, что ему нравится жидкий кофе.
— Саша, вы меня слушаете? — спросил он, вырывая меня из моих подозрительных размышлений. В этот момент я как раз подумала, что гоблин на самом-то деле не бодигард, а киллер, и как только мы окажемся на темной и безлюдной улице, нас обоих просто npистрелят. Причем ладно бы одного Райкова, но этому несчастному киллеру придется взять на душу страшный грех убийства совершенно невинной жертвы, то есть меня.
Я встрепенулась и уставилась на него. Мне даже хотелось поинтересоваться, о чем он говорил. Но вместо этого я судорожно глотнула собственный страх, засевший в горле комком, и кивнула:
— Да, я слушаю…
Он смотрел на меня пристально, как учительница на уроке. «Данилова, ты слышишь, что я говорю? Ау, ты где, Данилова?»
— Тогда почему вы мне не отвечаете?
— А что я должна вам ответить?
— Я только что спросил, выйдете ли вы за меня замуж?
Ничего себе вопрос…
Я была так ошарашена, что даже не сразу ответила:
— Нет. Не выйду.
Он немного помолчал, а потом задал снова глупый вопрос:
— Почему, Саша?
— Потому что это идиотизм, — выдохнула я. — Вы видите меня третий раз в жизни… Я гоже. Мы даже на ты еще не перешли. Вы меня даже не пытались еще обольстить.
— Пытался, — с немым укором посмотрел он на меня.
Нет уж, ни фига не пытались! — обиженно заявила я. — Это нечестно! Так вот сразу — и я должна немедленно согласиться!
— Не немедленно, — пошел он на уступки. — Я не говорю, что прямо сейчас… Но потом, спустя день, два, три, неделю… Вы за меня выйдете замуж?
Вот ведь зануда! От неожиданности я чуть не подпрыгнула на стуле. Ну надо же, как зациклился, в самом деле! Или это особенности «национального олигархизма»? Пришел — увидел — победил… А времени на проявление чувств-с у нас отродясь не было. Деньги надо делать! Да и вообще «вы за меня что, не выйдете замуж? Крутом столько желающих, так что быстрее решайтесь, мадемуазель»…
Конечно, я не была готова к такому ответственному моменту в моей жизни. К тому же мне это скоропалительное предложение показалось унижающим мое человеческое достоинство. Я вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза с дерзким вызовом.
— Нет, не выйду. — сказала я. — Потому что я не желаю быть блажью… А вы сейчас именно блажите.
Я поднялась с места. Он вдруг схватил меня та руку и силой заставил опустится снова на кресло.
— Выслушайте меня. Сашенька, начал он. — Не уходите так. Я уже понял, что некоторой своей поспешностью я вас напугал… Поверьте, я этого не хотел. Давайте поговорим по душам. Хотите, я встану на колени? Только не уходите…
Он снова смотрел с мольбой во взоре» и теперь это меня действительно напугало.
Скорее всего он болен, почему-то пришло мне в голову. Болен какой-нибудь тяжелой формой кататонической шизофрении … В последней стадии! Может быть, у него склонность к навязчивым идеям. Говорят, это бывает. Боже, какую ужасную судьбу Ты мне уготовил! Быть рядом с психом, ночью… Да уж, ничего себе! С одной стороны — какой-то киллер, а перед моими очами распластался псих, за которым этот киллер, возможно, охотится. Дойду ли я сегодня до дома?
Я даже возвела очи к небесам, но небес не увидела. Только белый пластиковый потолок.
— Саша!.. — простонал несчастный и схватил меня за руку.
Так как в нашем тандеме я была единственным здравомыслящим существом, я решила сменить тему. Осторожно высвободив свою руку, я посмотрела в жиденькую кофейную гущу и предложила:
— Давайте погадаем…
Он уставился на меня так, точно это я сейчас несла бред. Потом все-таки решил смириться, тем более что я, дабы не смотреть в его глаза, решительно перевернула чашку на блюдце и целиком сосредоточилась на этой магической чашке.
«Мне кажется, мы крепко влипли», — пропела Земфира из включенного приемника.
— Мне тоже так кажется, — согласилась я с ней.
Он несколько секунд молча смотрел на меня, но потом вздохнул и тоже перевернул свою чашку.
Так мы и сидели друг против друга, разглядывая не очень то чистые донышки. Наконец я решительно изрекла:
— Все. Переворачиваем.
Надо сразу заметить, что я не спец в разных гаданиях, так что грязные разводы ничто моему сердцу не сказали. Я рассматривала полоски и загогулины довольно долго и пристально, но на ум ничего так и не пришло, кроме сравнения моей грядущей жизни с некими мутными и грязными потеками.
Наверное, Райков тоже рассуждал так же, потому что очень печально вздохнул и пробормотал себе под нос:
— Разрази меня гром, если я что-нибудь тут понимаю…
Я решила не падать в грязь липом и предложила ему показать мне чашку. Может быть, у него будущее яснее просматривается?
Он протянул ее мне, наши пальцы на минуту соприкоснулись. Он не спешил убирать свою руку, и прикосновение его было нежным. Самым же ужасным было то, что мне это нравилось. Как будто эта нежность перетекала из его пальцев в мои, а дальше проникала в душу. «Тебе это не нужно, Саша!»
Я покраснела и отдернула руку, сосредоточенно рассматривая райковское будущее.
Предстало оно мне в таких, же, как и у меня, грязных пятнах. Тo есть его тоже ничего хорошего в будущем не ожидало. Эти самые пятна Роршаха определенным образом намекали мне на то, что Райков проведет остаток дней под надежным присмотром психиатра. Впрочем, до этого момента он явно успеет и мою психику довести до болезненного состояния. Поскольку в моем будущем тоже царят нелепые пятна…
— Ну? — поинтересовался он с некоторой интонацией в голосе. — Неужели вы там что-то увидели?
Конечно, я не могла открыть несчастному правду.
— Я вижу, что у вас все будет хорошо. Вас ожидает невиданный успех в делах… Правда, рядом подстерегает и опасность…
Я вдохновенно врала, представляй себя попеременно то сивиллой, то дельфийским оракулом. Он меня слушал, относясь к моим речам почти серьезно. Наконец мое вдохновение иссякло, и я остановилась:
— Все.
Он немного помолчал и спросил:
— Саша, а вы там были?
— Где? — искренне удивилась я.
— В моем будущем?
— Нет! — отрезала я. — Я была в своем будущем. Я человек не жадный и обычно вполне удовлетворена собственным добром…
— Жалко, — грустно сказал он. — Тогда все это нe имеет никакого реального значения.
— Почему это?
— Потому что раз вы не увидели в моем будущем себе, вы вообще ничего не увидели… И все придумали, — усмехнулся он.
Навязчивая идея, подумала я. Бедный парень! В погоне за деньгами явно лишился разума…
— Нам пора, — сказала я, решительно поднимаясь с места. — Моя мама не разрешает мне приходить домой после двенадцати…
Он тоже встал.
Мы пошли к выходу. Я оглянулась на секунду — парень в черной шапочке продолжал сидеть на своем месте. Это меня успокоило. Скорее всего я просто немного заражена психической неустойчивостью моего спутника.
Мы вышли на улицу. Теперь тут было безлюдно, и я невольно поежилась.
— Давайте возьмем такси, — предложил он.
— Пожалуй, стоит, — согласилась с ним на этот раз я.
Уже отъезжая, я увидела гоблина из кафе. Он стоял и смотрел вслед нашей машине.
А я почувствовала, как снова где-то внутри рождается страх — совершенно необъяснимый и все-таки реальный. «Мало ли на этом свете гоблинов, — постаралась успокоиться я. — Если вдуматься, так их в наших городах довольно много… Это мы исчезающий вид, а гоблины исчезать не собираются. Наоборот, активно размножаются… Если каждого бояться, нервная система окончательно пошатнется… В конце концов, может быть, это райковский личный гоблин. Может быть, Райков меня побаивается и специально взял его с собой. А мне об этом говорить не хочет: стыдится…»
Я понимала, что эти доводы никто не сочтет разумными, но мне почти удалось поверить самой себе, тем более что наша машина рванула с места и смутные очертания гоблинской фигуры растворились вдали.
И, тем не менее, мне было неприятно. Я даже обнаружила, что Райков меня держит за руку, удивленно глядя на меня.
Естественно, я возмутилась, руку выдернула и проворчала, что незачем хватать меня за руки в машине. Это неприлично.
— Саша, — укоризненно пробормотал Райков, — вы сами схватились за меня… Мне даже показалось, что вы кого-то испугались…
Я чуть не призналась ему в своих детских страхах, но вовремя одумалась и только мрачно усмехнулась.
«Вот так, — подумала я, глядя, как несутся мне навстречу замерзшие дома и голые деревья. — Оказывается, и у тебя, Саша, не все в порядке с нервами… Мерещится невесть что… Не зря говорится — с кем поведешься, от того и наберешься…»