— С этим мы что-нибудь придумаем. С твоей работой… Значит, завтра я буду тебя ждать у себя. Запиши адрес… И еще. Саша, мне бы не хотелось, чтобы Витя знал о моем звонке…
— Я понимаю, — сказала я. — Он ничего не узнает…
Я повесила трубку.
— Кто это был? — поинтересовалась мама.
— Это? Так, охотница… Начинается охота, мамочка… Ничего не случилось — просто… охота. На двух неразумных свободолюбивых волков!
Глава седьмая
Иногда мысль, пришедшая в голову, поначалу кажется глупой. И только спустя некоторое время начинаешь понимать: это была не просто глупая мысль. Это было пророчество…
На улице уже было скользко. Я «доехала» до «Подбельского» с огромным трудом, постоянно рискуя упасть. Cпустилась вниз и с тоской подумала: лучше бы я этого не делала… Ну, скажите, почему я проявила такую покорность? Сказали мне начальственным голосом — надо поговорить, и вольнолюбивая Саша, забыв про собственные деда, тащится по гололеду по первому требованию… Что за нрав у нас такой?
— Это ведь ей надо было со мной поговорить, — проворчала я. — И лимузин у нее есть. В отличие от меня. Она уже, наверное, и не помнит, как выглядит метро. Не мешало бы ей освежить память…
Настроение у меня становилось все хуже, особенно когда я наконец-то доехала. Хорошо, что она пригласила меня в городскую квартиру, а не на загородную виллу… Ей-богу, путешествие на электричке довело бы меня до суицидальных мыслей.
«Тетя Лена» и в городе проживала неплохо — среди серого безобразия «хрущоб» белоснежным лебедем парил ее дом. Я думаю, она нарочно выбрала это место, чтобы подчеркнуть свое царственное превосходство. Хорошо, что я не здесь живу, подумалось мне. Как-то портил бы мне каждое утро этот контраст… Наверняка я начала бы таскаться на коммунистические тусовки, распираемая собственными комплексами…
Впрочем, пока я шла, я додумалась, что это у Эллины комплексы, иначе она наверняка вела бы себя скромнее, а уж когда я остановилась перед железными воротами, отрезавшими бедную Эллину от окружающего мира, мне ее стало жаль. Не скажу, что очень, но все же…
Поскольку я все-таки верила, что человеческие эмоции достаточно сильны, чтобы негативно действовать на кого-то, я на секунду представила, в каком поле нелюбви и зависти приходится жить владелице белокрылого дома, и даже зажмурилась. «А ведь если я выйду замуж за Райкова, мне тоже так придется, — с ужасом подумала я и тут же «успокоилась». — Скорее всего я за него не выйду. А значит, нечего мне опасаться волн зависти и нелюбви, источаемых моими менее удачливыми братьями и сестрами».
Я нажала кнопку, и двери открылись. Меня ждали. Высокий парень с мрачным ликом только поинтересовался моим именем и пропустил внутрь.
Теперь я была как бы в другом измерении. Здесь не было гололеда и грязи. По асфальтированной дорожке я прошла вглубь и остановилась перед белой узорчатой дверью.
Толкнув ее, я услышала голос «тети Лены»:
— Сашура, это ты? Проходи, лапонька моя…
Я удивилась этакой фамильярности, но тут же вспомнила, что это часть Эллининого имиджа, и успокоилась. Скорее всего удочерять меня она не собиралась и записывать себе в подруги тоже. Просто имидж у человека, и надо ему соответствовать.
— Здравствуйте! — крикнула я и пошла вверх по ступенькам на Эллинин голос, как несчастные глупенькие дети бюргеров когда-то шли за дудочкой Крысолова…
Эллина ждала меня в изящной гостиной. Правда, мне эта гостиная показалась слишком кукольной, похожей на домик Барби, только разница была в цвете. Повсюду в напольных вазах торчали розы, и эти розы почему-то напомнили мне о существовании Райкова. Сама Эллина сидела на двухместном диванчике с изогнутыми ножками. Тело Эллины обладало довольно внушительными параметрами, и я опасливо покосилась на несчастный диван: как это изящество выдерживает столько килограммов?
Впрочем, Эллина явно была лишена комплексон относительно своей фигуры. Ее домашний брючный костюм не скрывал недостатков фигуры, а, напротив, подчеркивал ее полноту.
Она вальяжно улыбнулась мне и проворковала:
— Ужасно рада тебя видеть, дорогуша. Знаешь, как мне прискучили эти накрашенные куклы? А твое личико такое свежее, радостное…
Она похлопала рядом с собой ладонью и попросила меня сесть рядом.
Глаза ее при этом светились нездоровым энтузиазмом, и я немного приуныла, справедливо заподозрив певицу в нетрадиционных наклонностях.
Все-таки я вежливо села рядом с ней, на самом краешке, стараясь держаться от светской львицы на безопасном расстоянии.
— Вы сказали, что у вас ко мне дело, — напомнила я, удивляясь, почему мой голос звучит так робко. Точно я приняла условия этой навязанной мне игры.
— О делах потом, — засмеялась она. — Сначала мы чего-нибудь потребим внутрь… Ты пьешь мартини?
— Я пью только «Реми Мартен», — наконец-то опомнилась я.
— О, неплохой вкус у нашей Золушки, — заметила она. — Что ж, попробуем…
— Мне сказали, того «Реми Мартена» еще нет в России…
— Есть другой… Главное ведь содержимое, а не форма, — изрекла она.
— Откуда вы узнали мой телефон? — спросила я, искренне надеясь, что его ей дал не Райков.
— Спросила у твоей подруги Нади, — ответила она. — Все очень просто… А что, Сашенька, в этом есть что-то непозволительное?
— Конечно, нет, — сказала я. — Просто я немного удивилась…
— Видишь ли, у меня и в самом деле есть к тебе разговор. — сказала она. — Но вначале мы попробуем твой «Реми Мартен».
Она хлопнула в ладоши — по взгляду, брошенному на меня, я догадалась, что ей очень хочется произвести на меня впечатление. Ей было очень важно выглядеть в моих глазах этакой королевой, и осознание этого привело к появлению жалости. Я вдруг поняла, что женщина, сидящая передо мной, посвятила всю свою жизнь одной цели самоутверждению, и внешнее для нее затмило внутреннее… «Да, — подумала я. — Глупо искать скакуна среди сильных мира сего… Потому что на самом деле они слабы. И — несчастны…»
По ее «повелению-хотению» на пороге комнаты появилась девушка с неулыбчивым лицом и поставила на столик высокую бутылку и два фужера.
Я прочла на этикетке «Реми Мартен», но никаких бриллиантов не обнаружила.
— Это простой образец, — объяснила Эллина, слегка усмехаясь. — По я думаю, главное все-гаки — вкус. Инкрустация бутылки стоит на втором месте…
— Не всегда, — заметила я. — Иногда, увы, внешнее оказывается важнее содержания… Для большинства…
— Но ты-то, Сашенька, не относишься к большинству…
— Отчего же? — удивленно вскинула я брови.
Она сидела, смотря мне в глаза, и нисколько не скрывала, что в данный момент занята тем, что меня изучает. Coгласитесь, это ужасно неприятно, и я, естественно, испытала приступ бешенства — какою черта, собственно? Но, вспомнив о том, что никогда нельзя показывать своим врагам истинных чувств, я вовремя сдержалась. Улыбнувшись милой простодушной улыбкой, я сделала маленький глоток и с видом знатока проговорила:
— Замечательно…
— Я рада, — кивнула она важно. — Мне хотелось сделать тебе приятное…
Почему? — поинтересовалась я.
— О чем ты?
Кажется, я ее немного удивила.
— Почему вы так хотели сделать мне приятное?
— Потому что ты похожа на меня в юности, — усмехнулась она. — Этакий воинственный птенчик…
— Я не птенчик, — нахмурилась я. Тоже мне придумала…
— Хорошо, — кивнула она, соглашаясь. — Тебе тоже не нравятся уменьшительные суффиксы… Но ты никуда не денешься от этого, лапочка… Ты на самом деле птенчик. И храбро полезла в логово лис… Ты на самом деле полагаешь, что эта выходка останется безнаказанной?
— Я никуда не лезла, — упрямо проворчала я.
Она ничего не ответила, только долго смотрела на меня до тошноты ласковым, снисходительным взором королевы-матери.
Потом она вздохнула и поднялась с диванчика. Ей хотелось двигаться изящно, но грузная фигура не позволяла.
Подойдя к окну, она остановилась и замерла в неестественной позе. Как в идиотском кинофильме, подумала я и улыбнулась. Теперь мне и в самом деле стало любопытно, чего от меня хотят.
Я старательно держана паузу, интуитивно догадываясь, что она хочет, чтобы я заговорила первой. Ей это даст фору. «Hу, уж нет, — сказала я себе. — Мы это выдержим…»
И я выдержана… Наверное, минута молчания длилась невыносимо долго, и моей визави было терпеть собственную невысказанность куда мучительнее, чем мне. Она сдалась. Коротко рассмеялась и вернулась на прежнее место, поняв, что ее поза леди Макбет меня не тронула.
— Меня беспокоит Витя, — сказала она. — Последнее время он ведет себя немного глупо, и я догадываюсь, что все это из-за твоего влияния…
— Ну, конечно, — улыбнулась я. — Именно под моим чутким руководством он стал делать глупости… Можно поинтересоваться, какие глупости он делает? И еще — почему вас это так беспокоит?
— Хорошо, — кротко вздохнула она. — Начну со второго вопроса. Я очень близко знаю его мать. И самого Витю тоже… Его мать помогла мне когда-то, и все, что я сейчас имею, я получила благодаря ей. Сама Анна Александровна — человек далекий от реальности, но я не хотела бы, чтобы на ее голову обрушились неприятности, которые заставят ее совсем иначе взглянуть на жизнь… Сам же Витя, кажется, совсем потерял голову… Не спорю, что ты симпатичная и забавная девочка, но…
Она замолчала. Продолжая играть в доброту и задушевность, она предпочла сдержать слова, рвущиеся с ее губ, но я и так догадалась.
— Но я не то, что Витеньке нужно, — закончила я эту фразу сама. — Мордашкой не вышла…
— Никто не говорил этого, — рассерженно произнесла она, не глядя мне в глаза. — Просто ты появилась не вовремя…
— Когда смогла, тогда и появилась, — парировала я. — И вообще появилась не я. А Райков… Я сидела на своем рабочем месте.
— Какое это имеет значение? Если бы ты не захотела…
— Ну, — протянула я, — вы еще народную поговорку мне тут приведите… А потом я немного поразмыслю, почему это моя мордуленция вам так уж не подходит… Вашему «высшему обществу».