Оказалось, что там идет снег. Я вдохнула свежий морозный воздух с наслаждением, и он прогнал мои страхи: вокруг было тихо, мирно и нормально. Люди шли по своим делам, у детского сада весело галдела «мелочь», и от звонкого детского смеха мир казался симпатичным.
Под ногами было скользко, и ноги отчаянно мерзли в моих старых сапогах, но я все равно была счастлива. Несмотря на страх. Несмотря на страх перед будущим. Я была так счастлива, как никогда.
Потому что я только что выплюнула собственную смерть и наслаждалась освобождением.
«Не дрейфь, королева! — сказала я себе. — В конце концов, кто не рискует…»
— Не надо! — почти закричала я. Потому что вспомнила продолжение этой пословицы, переиначенное мной «Тот не пьет «Реми Мартен»«.
«Какая же я была дура! — посетовала я. — Какая я была…»
На одну минуту я снова почувствовала себя не в своей тарелке. Я даже оглянулась, настолько сильным было ощущение, что за мной следят. Все было как обычно.
— Так недолго и до психушки… — выдохнула я.
Они не всесильны. И бояться нечего…
Глупо к тому же бояться фантомов.
Я уже подошла к подъезду и открыла дверь. Марья Васильевна жила на шестом этаже, но я справилась с вновь родившимся чувством тревоги. «Все, что они могут, — это путать по телефону маленьких девочек».
Я храбро шагнула внутрь, в темноту. Поднялась на второй этаж и остановилась.
Кто-то шел тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Мое сердце бешено заколотилось, но я заставила себя успокоиться. Это же подъезд, напомнила я себе. Тут живут люди. Я закричу, и кто-то наверняка выйдет…
Теперь я слышала эти быстрые, бесшумные шаги совсем рядом. Человек очень спешил.
Я все-таки пошла дальше, и тут же чьи-то руки обхватили мою шею.
Я похолодела.
Закричать я не могла: его пальцы находились так близко от сонной артерии, и я не обманывала себя — они были достаточно сильными, чтобы сломать эту хрупкую ниточку жизни.
— Слушай сюда, — тихо сказал голос. — Ты должна исчезнуть. Куда ты свалишь — дело твое. Деньги вот. Но если через три дня ты все еще будешь в городе, пеняй на себя, красотка… Поняла?
Он засунул что-то мне в карман и отпустил меня. Я обернулась, но он так быстро спустился по лестнице, что я не успела даже его рассмотреть. Впрочем, они ведь все похожи…
В моем кармане лежала увесистая пачка баксов.
Сначала я отдернула руку, как от змеи, — это было так гадко…
Я убежала из подъезда и крикнула:
— Подожди!
Он остановился, не оборачиваясь. Теперь я хотя бы могла рассмотреть его невысокую фигуру с уродливой широкой спиной и тощей задницей.
Я проговорила:
— Мне не нужны ваши чертовы деньги! — и швырнула их ему под ноги.
Он по-прежнему не оборачивался, да я и так его узнала.
Того, кто ходил за мной по улицам.
Развернувшись, я быстро вернулась в подъезд. Как ни странно, после пережитого мной страх отступил, вернее сказать — уступил место холодному бешенству.
Поднявшись наверх, до самого последнего этажа, я остановилась у окна и посмотрела вниз.
Во дворе уже не было ни моего преследователя, ни денег, надо думать…
Я усмехнулась, нисколько не сомневаясь, что этот тип наверняка скажет, что я взяла эти бумажки. Что ж, пусть говорит что угодно.
Мне куда важнее сознавать, что я этого не сделала!
Оставшись одна, я сначала была спокойна. Я включила погромче радио, сварила кофе и уселась в кресло. Иллюзия спокойствия, надо заметить, не покидала меня довольно долго. «Я сам обманываться рад», как говорится…
На какое-то время мне даже показалось, что ничего со мной экстраординарного и не происходило… Я всю жизнь сидела на этой уютной кухне, исключая те моменты, когда работала. Ничего нет и не было…
Закрыв глаза, я постаралась убедить себя в этом. Но в моих мыслях оставался некто по имени Виктор Райков. А значит…
Значит, все было. Тип с пачкой денег. Девица с той самой уверенностью, что все должно принадлежать ей. И неведомый мне папик… И они придут снова. Может быть, они не станут больше предлагать мне деньги. Сделают со мной…
Ох, да не хочется мне об этом думать! Я отставила чашку и включила телевизор. Показывали какой-то триллер, маньяк бегал по городу, зверски убивал хорошеньких девушек, и бедняга полицейский ничего не мог поделать, потому что маньяк был американским дипломатом со всеми вытекающими привилегиями. Если раньше я обожала смотреть триллеры, то теперь и сама могла запросто оказаться героиней подобной истории. А посему вместо интереса я начата испытывать страх, будто это я была подсадной уткой и именно за мной бегал этот чистенький, откормленный дипломат. Поэтому я выключила телевизор и снова включила радио.
«Моя любовь на пятом этаже», — бодро запел мужчина, и я тоже была на пятом этаже, но не взбодрилась, поскольку моя любовь становилась опасной для жизни.
Вот так сходят с ума, подумала я. Начинаешь все примерять на себя и во всем видеть подтекст… Нет уж, надо взять себя в руки. Надо просто взять себя в руки …
И, тем не менее, одиночество становилось невыносимым. Телефон молчал. Никто мной не интересовался.
Я не выдержала и позвонила Веронике.
Она не сразу подняла трубку, и когда я услышала ее голос, то легко различила в нем нотки недовольства.
— У меня фрустрация, — сообщила я.
— Ну? — иронически протянула подруга. Меланхолическое состояние всегда сопутствует любви, ты же знаешь…
— Это не меланхолия, — вздохнула я. — Это что-то другое…
— Что?
Я замолчала.
— Слушай, Сашка, я вообще-то работаю… Если ты намеревалась сопеть мне в ухо, давай перенесем…
— Я боюсь, — сказала я. — Понимаешь, Вероничка, я очень сильно боюсь. Сама не знаю чего, Просто мне жутко страшно.
Она несколько секунд обдумывала мои слона. Потом спросила:
— А где мама?
— Она уехала к подруге. Я одна. Мне кажется, они…
— Так. Сейчас мы к тебе приедем, пока ты не сошла с ума окончательно. Мне что-то кажется, ты чрезвычайно близка к полному и бесповоротному дауну. Откроешь дверь на три звонка.
Она повесила трубку. А я почувствовала себя свиньей. Теперь мне и самой казалось, что все мои страхи — туфта полнейшая, просто это вытекающие последствия из происшедшего со мной… Я хотела было снова позвонить Веронике, сказать ей, что не стоит из-за меня отрываться от работы, по ее телефон уже нс отвечал.
Л через пятнадцать минут в мою дверь позвонили — ровно три раза, и я пошла открывать, уже смирившись с тем, что я такая разнузданная эгоистка.
Потому что я была ужасно рада видеть и ее, и Дэна, невесть откуда взявшегося.
Хотя где-то в глубине души я все время ждала телефонного звонка и даже украдкой поглядывала на телефон, умоляя его разразиться радостной трелью.
Но Райков не звонил…
Мы сидели на кухне уже второй час, и я рассказала им всю эту дурацкую историю с деньгами и визитом «благородной дамы»… Сначала они молчали.
— Ты поступила правильно, — тихо сказал Дэн. — Нельзя позволять им унижать себя…
— Ага, правильно, — фыркнула Вероника. — Взяла и намылила себе веревку… Иногда, Данилова, мне кажется, что ты не думаешь над собственными поступками!
— Почему?
— Да потому что, милая моя, этот тип стопроцентно уже проиграл все денежки в Витенькином казино, не забыв сообщить ему, как Саша Данилова была благодарна за предложенную ей материальную помощь! И после всего этого ты изображаешь из себя маленькую гордую птичку и ждешь, когда он тебе позвонит, вместо того чтобы сделать это самой! Нет, Данилова, ты точно крезанулась из-за своих пламенных чувств!
Она вскочила и притащила мне телефон.
Я уставилась на него, потом перевела взгляд на нее.
— Ну как я позвоню? — спросила я. — Я же не могу первая…
— Почему? — вскинула она брови. — Это он, что ли, тебе деньги предлагал? Или, может быть, прислал к тебе эту идиотку? Данилова, ау! Вернись, пожалуйста! Мне кажется, ты напрасно отождествляешь Райкова с его прелестным окружением!
— Но он же мне не звонит! Обещал — и не звонит!
— Дитя обиделось… Дитя в гневе… А если ему представили все так, как я тебе только что сказала?
— Но…
— Никаких «но»! Звони ему. Или я сделаю это сама.
В ее взгляде было столько решимости, что сомнения отпали — она и в самом деле позвонит. Я попыталась найти поддержку у Дэна — но он молчал, углубившись в чтение женского журнала, или просто не хотел ввязываться в наши прения?
Я набрала райковский номер. Долгие гудки…
— Его нет, — сказала я, уже приготовившись положить трубку.
Но в этот момент там, на другом конце провода, что-тo щелкнуло и я услышала женский недовольный голос:
— Алло…
Сначала я подумала, что не туда попала.
Голос был знакомым, даже несмотря на обычные телефонные искажения, я была уверена, что уже слышала эти тягучие интонации.
— Это квартира Райковых, — сообщил мне голос, — а вы куда звоните?
Я почувствовала, как по моей спине пробежали холодные мурашки — нет, нет, нет…
— Будьте добры, позовите Виктора, — попросила я очень тихо, с ужасом понимая, что мой голос в отличие от голоса моей телефонной собеседницы звучит неуверенно, бледно…
— А кто его спрашивает? — поинтересовалась она.
Я молчала, чувствуя себя полной дурой.
Подняла глаза на Веронику, ища ее поддержки. Она тяжело вздохнула и вырвала у меня трубку.
— Будьте добры пригласить к телефону Виктора Сергеевича, — холодно процедила она.
Выслушав ответ, Вероника холодно усмехнулась и сказала:
— А вы кто?
Видимо, ей там сказали что-то очень веселое, поскольку она расхохоталась.
— Мне показалось, что вы очень обеспокоены, — сказала она. — А я, между прочим, звоню с работы. И мне страшно некогда с вами препираться…
Она передала мне трубку.
— Он в душе, — услышала я тот же голос. — Позвоните позже… Или он сам вам позвонит. Оставьте телефон…