И опять я с удивлением обнаружила, что страха у меня нет. Только обида и злость. Что это за страна такая, что здесь даже любить нельзя кого захочется.
— Шевели ногами, — распорядился мой тюремщик.
Я обернулась. О, как же мне хотелось удрать отсюда? Но… я видела только эти чертовы кладбищенские ворота. Они закрывали от меня мой привычный мир, который теперь казался мне таким чудесным, манящим — и уже призрачным… Наверное, так всегда бывает на пороге смерти.
Водитель смотрел на меня. Он вышел из машины и теперь стоял, облокотившись на нее спиной. Поймав мой ответный взгляд, он неожиданно усмехнулся в подмигнул мне.
Я остолбенела от такого цинизма. Ничего себе гады. Привезли меня сюда, как корову на убой, и подмигивают… Впрочем, что я для них? Это мне моя жизнь кажется значимой, а им-то по фигу… Стрельнул — и нет еще одной букашки.
Дверь распахнулась, и меня втащили внутрь дома.
— Добро пожаловать, — услышала я и подняла глаза.
Собственно, чего-то подобного я и ожидала, подумала я, удивляясь тому, что страх так и не появился.
Да в принципе этот толстый человечек со смешной выпяченной вперед губой и не мог внушить страх. Он следил за мной небольшими глазками с каким-то детским выражением — да и вообще он напомнил мне пупса.
Мне показалось, что он похож на кого-то еще. Потом вспомнила — на Хичкока. И тут мне наконец стало немного не по себе. Тот был с виду такой же безобидный старикан, а фантазии у него были самые извращенные. Откуда мне знать, может быть, этот тип тоже натерпелся от женщин и любит их истязать?
— Ну вот мы и встретились, Саша, — проговорил он, как-то странно меня рассматривая. С прищуром.
— Вообще-то я не собиралась с вами встречаться, — побормотала я. — У меня на сегодняшний день были другие планы. Мне с вами даже разговаривать некогда. У меня бабушки голодные из-за вас остались…
Он коротко рассмеялся и весело взмахнул своей короткопалой, пухлой ручкой.
— Да будет вам, — сказал он, продолжая рассматривать меня с пугающим дружелюбием. — Бабки ваши не помрут…
В принципе ему было вообще наплевать на моих подопечных. Как и на меня. Глазки его продолжали меня щупать — так неприятно, гадко, что мне хотелось спрятаться. Прятаться было некуда… В голову пришла совсем глупая мысль. О том, что все люди, подобные этому типу, так обременены своими комплексами, что их было бы жалко, если бы не тот бесспорный факт, что все их комплексы плавно перерастают в манию.
— Что же вы. Сашенька, такая неблагоразумная девушка? — укорил он меня с отеческой улыбкой. — Зачем вам портить себе и другим жизнь? Я пытался договориться с вами по-хорошему, а вы… Ну и что прикажете теперь с вами делать?
— Оставить в покое, — процедила я сквозь зубы.
— Да я бы вас с радостью оставил в покое, — сказал он улыбаясь. — Но вы мне мешаете. И ладно бы мне — я человек маленький… Вы мешаете другим людям.
— Ну не любит он вашу дочь, — сказала я, давно уже догадавшись, что передо мной не кто иной, как сам папочка Леночки Дубченко. — И если даже я исчезну, не полюбит… Народную поговорку знаете? Сердцу не прикажешь…
— Прикажешь-прикажешь…
Он «вынул» свое тело из кресла и несколько раз прошелся мимо меня, насвистывая себе под нос бравурный марш.
— Не свистите, — сказала я, — денег не будет…
Посмотрев на меня с удивлением, он рассмеялся.
— У меня они будут, — самоуверенно заявил он мне. — Можете не сомневаться…
— Я и не сомневаюсь…
Я огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть какую-то зацепочку, сказать самой себе — все в порядке, Саша, ты выберешься отсюда… В конце концов, нет безнадежных сипаний… Но сейчас эти слова казались мне насмешкой. Бывают. Еще как бывают… В данный момент, например.
Я чувствовала себя мышью в ловушке. Насчет добродушного лица толстяка я не обманывалась — глазки его просто утопали в складках жира, поэтому ухватить их выражение было непросто. Но при желании, если приглядеться… Он смотрел жестко, даже не пытаясь создать иллюзию доброты. Да и зачем?
Вы зря так напряжены, Александра, — словно угадав мои мысли, усмехнулся он. — Я не желаю вам па… Мне просто хочется, чтобы вы поняли — ваши желания немного не совпадают с реальным положением вещей…
Я невольно рассмеялась…
— Судя по всему, — сказала я, наблюдая за его лицом, реальное положение вещей — это вы сами… То бишь ваши желания.
Он хотел что-то сказать, но я не дала ему этого сделать.
— А вы знаете хоть что-то про мои желания? — проговорила я. — Или просто увязываете эго с вашими собственными?
«Данилова, куда тебя несет? Ты же в клетке с гиеной!» — напомнила я себе. Вот сидит этот тип, неприятный во всех отношениях, и ждет от меня, когда я начну трепетать! Страха не было — только посты.
— Кто вы такой, чтобы указывать мне, что мне думать, как мне жить и, черт вас побери, что мне хотеть?
Он улыбался, глядя на меня с любопытством ботаника, рассматривающего в микроскоп микроорганизм.
— Не я, — сообщил он мне. — Мы.
«Бог ты мой, как все это похоже на дурацкий кошмар, — подумала я. — Я сейчас проснусь… Это же бред совершенный — такого не бывает! Не может быть…»
Но это было наяву… Я оказалась в руках какого-то психа, страдающего манией величия. Одно дело, когда ты про это читаешь. А вот так… «Он меня убьет», — пришла в голову ясная и четкая мысль. И что совсем странно, я совершенно успокоилась. Убьет и убьет… Все лучше, чем всю дорогу трястись от страха… Мысли, как сами видите, мне в голову полезли героические и далеко не самые умные. А он продолжал вещать, как радио. Он даже приосанился, этот урод, и глаза стали больше — не иначе от переполнявшей его гордости.
Погрузившись в собственные мысли, я пропустила начало речи и услышала только что-то про титанов. Как бы он, этот пузатый коротышка, на деле и есть титан. Я уже ничему не удивлялась: Наполеон, Ленин и Гитлер тоже были маленькими…
«Титан» тем временем сообщил мне, что я одна из тех, кто заражен ядом христианства, даже работа ему моя не нравится. Незачем, мол, помогать отжившим организмам поддерживать жизнедеятельность, поскольку пользы от них все равно никакой… А от меня и вовсе нет толку, одно беспокойство… Так как я уже твердо решила, что имею дело с психом, я молчала и слушала этот бред, одновременно обдумывая, как мне отсюда сбежать. Может быть, мне соврать ему, что я согласна отступиться от Райкова, например? Если он тоже «титан», так я на самом деле постараюсь держаться от него подальше…
— А Райков тоже титан? — спросила я, не удержавшись, прервав его пламенные речи.
Он остановился, глядя на меня с плохо скрытым раздражением.
— Что вы спросили?
— Я спросила про Виктора, — пояснила я. — Меня интересует, он тоже…
С языка чуть не сорвалось «псих», но я сдержалась вовремя, чтобы мой помешанный визави не превратился в буйного.
— Титан? — Он грустно покачал головой. — Нет пока… Но у него есть все, чтобы стать одним из нас. Он молод, хорош собой, умен. О, мальчик может стать нашим знаменем! И поверьте, мои дорогая, даже то, что он потеряет вас, окажет нам неоценимую услугу… Пережив несчастье, человек слабеет сначала, а потом, если ему помочь становится сильным…
— А если нет? — сказала я. — А если он возьмет наваху и пойдет на вас войной?
— Что ж, в войне неизбежны жертвы…
Судя по его лицу, он предполагал, что жертвой станет не он. Я бы на его месте на это не рассчитывала, но несчастный явно считал себя неприкосновенным.
— Так что вы сами видите — нам выгодны оба варианта… Если вы уезжаете отсюда, мы в выигрыше. А если нет… — Он развел руками и печально добавил: — На вашем месте я бы уехал… На свете много хороших стран, куда более пригодных для жизни, чем Россия… Деньги у вас будут. Подумайте… У вас будет время.
Во мне затеплилась надежда, что думать я буду дома. Он поднялся и пошел к двери. Позвал кого-то… «Лишь бы оказаться сейчас дома. Лишь бы оказаться дома, а там что-нибудь решится…»
Сердце мое так колотилось, что я боялась, что прямо сейчас умру…
— Миша, отведи девушку в отведенные ей апартаменты, — услышала я мерный голос Дубченко, и сердце мое упало. Теперь мне казалось, что оно вообще больше не стучит…
«Это конец», — подумала я, и мне нестерпимо захотелось прямо сейчас, немедленно, хотя бы на минуту увидеть маму и… Райкова…
Когда мы шли по коридору, я невольно заложила обе руки за спину. Как арестант…
В конце коридора, перед массивной дверью, мы остановились. Мой спутник открыл дверь и остановился на пороге, пропуская меня внутрь. Было глупо устраивать истерику, а моя попытка убежать сейчас была бы именно истерической выходкой. Выходкой… А мне был нужен выход.
Поэтому я спокойно вошла внутрь и огляделась.
Клетка моя была золотой. Огромная кровать посередине комнаты, телевизор с большим экраном… Даже книжный шкаф наличествовал, правда, там в основном были пособия по практической психологии. И писания этого идиота Хаббарда… Еще я обнаружила там творения Карнеги. Невольно усмехнувшись, я закрыла книжный шкаф. «Никогда мне не стать бизнесвумен, — подумала я. — Не интересует меня вся эта литературка…»
Мой тюремщик не уходил. Он стоял, наблюдая за мной, и словно ждал чего-то. Может быть, моих указаний?
Я рассмеялась.
— Отсюда непросто убежать, — задумчиво сказал этот садист.
Я обернулась. Только теперь я узнала в нем давешнего шофера с тиком.
— Догадываюсь, — буркнула я. Вышло недружелюбно, ну и что? С какой стати мне быть с ними комильфо?
— Ты на самом деле его так любишь?
Вопрос показался мне довольно странным и неожиданным. С какой стати я должна обсуждать свои чувства с ними типами?
— Какое тебе дело? — огрызнулась я. — Хочешь ему позавидовать? Да, люблю! Так, как тебя никто не полюбит! И твоего хозяина тоже!
Он ничего не ответил, только стоял, прислонившись к стене, и продолжал меня рассматривать с усталым интересом.
— Все! — мрачно бросила я. — Аудиенция окончена… Я хочу одиночества и покоя…