— Мы не можем ждать, когда придет эта пора и наступит то время, — не глядя на чародейку, проговорил Коннор.
Идрес строго посмотрела на него. Снова глаза ее были холодными и безразличными.
— Очень хорошо, — продолжала она. — Я, как могла, старалась разубедить вас. Но на мои слова вы отвечаете еще большим упрямством. Запомните, все тяготы пройденного пути покажутся вам легкой прогулкой по сравнению с тем, что ожидает вас впереди. Андреус знает, что кто-то проник в его землю. Его сторожевое заклинание смертельно опасно.
— Не оно ли умертвило эту землю? — Тайрон взял горсть сухой, серой земли, и она пылью просыпалась у него меж пальцев.
Рена чихнула, недовольно повела холодным влажным носом.
— Нет, просто он хотел заставить свои поля давать урожай за несколько дней, чтобы все остальное время года крестьяне служили солдатами.
Тайрон слушал разинув рот. А Идрес спокойно продолжала:
— Я знаю, что в школе вас учили двенадцати законам Природы, один из которых гласит: «Гармония мира зависит от равновесия между природой и волшебством». Ты усвоил, что есть время действовать и время ждать?
Теперь она смотрела на Тайрона, чуть улыбаясь.
— Вас учили размышлять и предвидеть пользу и вред. Но вы не такие, как Андреус. Для него правильны его желания, и вредны те, кто им противится и посмеет встать ему на пути.
Мальчики затихли. Они внимали словам Идрес, уже не пытаясь возражать или перебивать ее. Наконец Тайрон медленно проговорил:
— Кажется, я понял тебя. Если мы хотим предугадать действия Андреуса, то должны забыть все то, чему нас учили. Честь, честность, благородство.
— Это для начала. — Идрес вдруг обратила взгляд на груду грязного тряпья у ног Рены. — Что это? Я ощущаю поток волшебства.
— Это дорожная сумка и платье Рены, — сказал Тайрон. — А вон там лежат наши плащи, но все превратилось в ужасную рвань. Придется выбросить.
Идрес подняла замызганный фартук и изумленно ахнула. Она осторожно вытянула из сумки серо-коричневый плащ, который дал Рене мэтр Гастарт, а из кармана фартука Ренин шелковый шарф с бахромой, подарок хозяйки Селшаф.
— Откуда это у вас? — быстро спросила Идрес, подкидывая на руке легкий, струящийся по ветру шарф.
— Его дала добрая старушка, хозяйка Селшаф. — Тайрон пожал плечами. — Рена этот шарф берегла, боялась изорвать, испачкать и собиралась отдать принцессе. Хотела ее порадовать.
— Хозяйка Селшаф, — тихо повторила Идрес, потом пристально поглядела на Тайрона. — Она не сказала вам, для чего он?
— Для тепла, для красоты… — Тайрон вдруг задумался. — Ты считаешь, что он волшебный?..
Идрес коротко улыбнулась, перебирая в руках шелковистый шарф.
— Да. И то, что она не открыла это вам, означает… Она не договорила, еще раз улыбнулась и накинула шарф на голову. И вдруг лицо ее стало изменяться! Оно словно бы расплывалось, как в затуманенном зеркале. Но вот постепенно появились нос, глаза, подбородок… Перед изумленными ребятами и хлопающей круглыми собачьими глазами Реной возникло лицо совсем незнакомой женщины. Это уже была не Идрес!
— Волшебная маска! — воскликнул Тайрон. — Но зачем это нужно было Рене? Ведь ее и так никто не знает в лицо.
Идрес сдернула с головы шарф, и тут же возвратилось ее красивое лицо, надменный, холодный взгляд и чуть заметная улыбка на сжатых губах.
— Шарф предназначался не Рене, а мне.
Мальчики растерянно переглянулись. Рена, не желая расставаться с шарфом, зарычала.
Но Идрес даже не обратила на нее внимания. Спрятав тончайший шарф в карман, она строго посмотрела вдаль.
— Пора уходить отсюда, — решительно проговорила она. — Андреус скоро хватится своих исчезнувших солдат и быстро узнает, что с ними произошло. Он догадается, что не только маленькая девочка, но и кто-то посильнее проник в его земли. И тогда нам не миновать погони.
— Так поспешим! — всполошился Тайрон.
Перед самым носом Рены замелькали, захлюпали по жидкой грязи его расхлябанные сандалии. Следом заторопился Коннор, меся грязь крепкими сапогами. Идрес подняла дорожную сумку Рены и перекинула ее через плечо.
Рена засеменила за ними. Теперь перед ее глазами мелькали собственные ноги… то есть лапы. Они были мохнатые и такие же пестрые, как ее прежние волосы.
«Я — полосатая собака, — подумала она. — Наверное, такая же смешная, как та девочка Рена, которой я недавно была».
Рена извернулась, скосила глаза и увидела часть своего длинного узкого тела, короткий, бубликом, хвостик.
«Как забавно быть собакой!» — вдруг весело подумала Рена.
Она, привыкая к своему новому телу, повертелась на одном месте, пробежала вперед, сделала круг. Странно было бежать, почти уткнувшись носом в землю. И эти запахи! Они такие острые, что постоянно хочется чихать. А еще звуки, прилетающие отовсюду. Уши настороженно поднимаются на самый ничтожный шорох.
Как интересно!
Мальчики позади о чем-то тихо толковали на ходу. Рена немного притормозила, пристроилась рядом и побежала у их ног, прислушиваясь.
Тайрон посмотрел на нее странным взглядом, одновременно жалостливым и любопытным.
— Привет, Рена, — подмигнул он ей. — Жаль, ты не можешь рассказать, что сейчас чувствуешь.
— Я всегда любила собак, но, не собираясь становиться собакой, мало обращала на них внимания, — пролаяла Рена. Она уже привыкла, что вместо слов из горла вырывается непонятное людям тявканье, но молчать не желала, стараясь не забыть человеческую речь.
Тайрон вздохнул.
— Не понимаю, что она хочет сказать.
— Она не унывает. — Коннор ласково улыбнулся Рене. Она посмотрела на мальчика снизу вверх. Теперь он казался величиной с дом.
— Надеюсь, — уныло откликнулся Тайрон.
— Я кое-что знаю о собаках, — сказал Коннор. — Испуганные собаки не вострят ушки, а прижимают их к голове. Грустные собаки не виляют хвостами.
— Правильно! — весело пролаяла Рена.
Тайрон нежно провел ладонью по лохматой собачьей спине.
— Жаль… — повторил он и хмуро отвернулся.
Коннор обнял его за плечи.
— Мы все виноваты, Тайрон. Все вместе ошибались, но зато пока живы и кое-чему научились, — мягко сказал он.
— Это первые мудрые слова, которые я от тебя слышу, принц из Сирадайеля, — пробормотала Идрес.
Тайрон выпрямился, поднял голову и четко произнес:
— Не утешайте меня! Я глупый, самонадеянный петух! — Он резко обернулся к чародейке. — Идрес, откуда хозяйка Селшаф знала, что ты явишься сюда, в Сенна Нирван?
— А мне откуда знать? И потом, в убежище не принято задавать вопросов. О хозяйке Селшаф и мэтре Гастарте почти ничего, кроме их имен, не известно. Но в волшебстве они толк знают. Это без сомнения.
— Ты слышала об их волшебных деяниях?
— Нет, но к ним приходили необычные гости, — откликнулась Идрес.
Некоторое время Тайрон шел молча, о чем-то размышляя.
— Теперь я понимаю, что мы повстречались с ними не случайно. Но если это так, если они желали, чтобы ты присоединилась к нам, почему просто не сказать об этом, не предупредить?
В холодных глазах Идрес промелькнула усмешка.
— И ты задаешь такие вопросы после стольких лет учебы в школе волшебства? — Она вдруг поджала губы. — И все же меня возмущает их бесцеремонность. Почему я должна подчиняться чьей-то воле?
Никто не решился заговорить. Минуту-другую они шагали молча. Потом Идрес вдруг громко рассмеялась.
— Но мне-то ясно, зачем я здесь. — И у нее в руке оказалась громадная сумка. — Вас надо подкормить. Почему бы вам не остановиться, досыта поесть и обсудить, как лучше проникнуть в Эдранн?
Тересса влезла на грубо сколоченный деревянный стол, приложила ладони к влажной каменной стене, встала на цыпочки и, как только могла, вытянула шею. Глаза ее были устремлены вверх. Теперь она могла увидеть сквозь прорезанное почти под самым потолком узкое окно-щель хотя бы краешек солнца. Бледный круг солнца, наполовину скрытый пеленой серых облаков, все же посылал в сырое подземелье слабые лучики. Она глядела на него, нежилась в едва ощутимом тепле. Даже от такого неяркого света глаза слезились, но и это было приятно.
Но вот солнце чуть передвинулось на запад и ушло за обрез окна, оставив на сумрачном небе лишь тающий отсвет. Тьма в холодной камере стала еще мрачнее, слезящиеся каменные стены словно бы сблизились. Тересса отвернулась от окна и слезла со стола.
Тяжело рухнув на железную койку, она отчаянно боролась с вскипавшими в глазах жгучими слезами тоски и обиды. Нет! Она не собирается сдаваться! Не Станет реветь, как бы это ни было трудно.
Тересса натянула на голову пахнущее плесенью одеяло и затихла. Болел лоб, ушибленный в тот момент, когда стражники грубо швырнули ее на каменный пол темницы. Она всхлипнула. И все же этот гнусный Андреус не смог ее заставить посмотреть в хрустальный кристалл и вызвать Рену. Тересса улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как он разозлился, когда обнаружил, что она просто-напросто крепко зажмурилась. А потом в ярости увесистой пощечиной сбил с ног.
«И пусть! Зато я смогла притвориться, будто так разболелась голова, что перед глазами идут огненные круги, и видеть все равно ничего не могу. Ну, Рена, оказывается, я не хуже тебя умею играть и притворяться. Как здорово, что я смогла его надуть!»
И все же пока выиграл он. Терессу снова кинули в темницу и целый день не давали еды. Чтобы, как сказал Андреус, научить ее хорошим манерам.
Она приложила руку к урчащему животу.
«Я не сдамся!»
Тересса вдруг вспомнила, как Рена громко стонала, когда их изматывала нудная, непосильная работа на огороде в «Трех Рощах». Она попробовала постонать, и стало немного легче. Потом вспомнила стихи из любимой пьесы о Звездной Ирен, гостье из других миров:
В темницу брошена рукой тирана.
Совсем одна. И кровоточит рана.
На нее вдруг напал смех. «Рена всегда в этом месте забавно закатывала глаза. Тогда это казалось ужасно смешным и глупым. Теперь такое случилось со мной. И все равно кажется невероятной глупостью».