Оставшиеся дни прошли вообще скучно. Рене одолели мысли о том, что будет, если Аламеда не сможет собрать деньги, или если какая-нибудь сволочь вытащит эти проклятые камни у него из кармана до того, как он отдаст их де Аламеде, или если кто-то из пиратов проболтается, и местные власти заинтересуются ими и их кораблем. Чтобы отвлечься, Рене пробовал сходить в бордель, но и там постоянно оглядывался на свой камзол и не смог нормально расслабиться. Плюнул на это дело, объясняя это тем, что бордели здесь скучные и девчонки какие-то не такие, и стал просиживать вечера в тавернах вместе с Хвостом и Жилем. С ними хоть поболтать можно было, да и драки в таких местах случались, все веселее.
Наконец томительное ожидание подошло к концу. На восьмой день их пребывания на Тендейлзе вернулся де Аламеда. Они встретились на борту «Афины», где и был произведен взаимовыгодный обмен камней на золото. После чего распили бутылку вина, отмечая удачную сделку, и расстались, вполне довольные друг другом.
Оказалось, что полмиллиона монет — это даже в физическом плане очень крупная сумма. Все пираты собрались посмотреть на кучу золота, высившуюся горкой посреди каюты Рене. Надо ли говорить, что дележ был произведен в рекордно короткие сроки и со скрупулезной точностью.
Рене, наблюдая, как постепенно уменьшается куча золота по мере выдачи пиратам их долей, не верил сам себе, что все закончилось благополучно. Он устал как собака не столько из-за ожидания, сколько из-за дурных мыслей, которые не давали ему покоя и которые по складу характера были ему совсем несвойственны. Ему было совсем не жаль этого проклятого золота, которое сейчас исчезало в карманах пиратов, — да бог с ним совсем. Главное, что и он сам, и все остальные живы, здоровы и свободны. Что еще надо для счастья?
После дележа Рене на правах капитана всех поздравил и предложил отпраздновать это событие в какой-нибудь таверне на берегу. А заодно помянуть всех, кто не дожил до этого прекрасного момента и пал смертью храбрых при абордаже «Инфанты». Пираты, после получения золота окончательно переставшие смотреть на Рене как на сопляка, временно исполняющего обязанности капитана, поддержали его дружным воплем, обозначавшим единодушное согласие.
В таверне «Семь крошек», достаточно большой, чтобы вместить всю команду, их встретили с распростертыми объятиями. Правда, Рене сразу предупредил и команду, и персонал, что гулянка будет веселой, но недолгой, потому что на рассвете он планировал отправиться на Бельфлор. Там Рене собирался встретиться с месье Собриком и посоветоваться с ним насчет перевозок. Пока деньги целы, а то мало ли что. Кроме того, Рене в глубине души надеялся привлечь часть денег своей беспутной команды — у тех, кто захочет войти в долю, разумеется. А потому позволять им много тратить сейчас было бы не разумно.
Пираты, конечно, повозмущались, не без этого, но возражать не стали. В конце концов, на Бельфлоре тоже есть таверны, и даже получше этой. Так какая разница? А капитан, он у них о-го-го! Он всегда знает, что делает!
Ближе к ночи все основательно перепились. Под столом еще никто не валялся, но к тому шло. Часть пиратов засела за карты, сгрудившись за одним столом, и это так напомнило Рене Сиплого, что он расчувствовался донельзя. Шмыгая носом, он рассказывал Хвосту и Жилю, каким хорошим мужиком был его матлот, и так увлекся, что почти не заметил, как за соседним столом расположилась почти трезвая компания вновь пришедших гостей.
Было их всего три человека, и вели они себя довольно нагло. Попросту смахнули со стола посуду и выпивку, оставленную ушедшими наблюдать за карточной игрой пиратами, и грубо послали официанта за выпивкой.
Рене неодобрительно посмотрел на них, возмущенный тем, что какие-то кретины портят своим присутствием такой хороший вечер, но в этот момент Хвост начал вспоминать какую-то историю, которая произошла с Сиплым, и Рене про них на время забыл.
Вспомнил только тогда, когда краем уха уловил в их разговоре знакомое имя. Беатрис Шарп. Пьяный туман в голове и голос Хвоста, бубнящего над ухом свою историю, не давал толком расслышать то, что о ней говорилось, но главное Рене услышал. Некий здоровый белобрысый хмырь грубо сетовал на то, что она сорвала его планы с какой-то картой, и именовал красавицу Беатрис сукой, шлюхой и стервой. Этого Рене стерпеть не мог. Он встал из-за стола. Немного придерживаясь за стул, но все же встал. Вытащил шпагу и направил ее в сторону хмыря.
— Вы оскорбили леди, месье! — заявил он, благоразумно не отходя от стула, чтобы не упасть. — Защищайтесь!
Тот только расхохотался в ответ, и его смех подхватили остальные.
— Спрячь шпагу, молокосос, и я, может быть, тебя не убью!
Хвост начал дергать Рене за руку, негромко говоря ему что-то, но тот не слушал. Упрямо набычившись, юный капитан храбро отлепился от стула и бросился на нахала, посмевшего оскорбить даму и самого юного капитана. Молокосос, надо же! Знал бы он, какую добычу взял сегодня этот молокосос!
К сожалению, противник был для него слишком трезвым. Он даже не стал доставать оружие. Просто встал, оказавшись выше юного капитана на целую голову, отобрал у него шпагу и двинул в челюсть так, что тот отлетел на несколько шагов, пропахал спиной чей-то стол и свалился на пол. После чего его неокрепшее сознание, не вынеся над собой такого издевательства, тихо отключилось.
Глава 9
Пробуждение Рене, как того и следовало ожидать, было очень неприятным. И вдвойне неприятным его делало то, что Жиль, невзирая на неважный вид бывшего ученика, решил именно в это утро прочитать ему нотацию о вреде неумеренного употребления горячительных напитков. Как будто это не он вчера надирался вместе с ним.
Рене, сжимая ладонями готовую расколоться голову, словно сквозь вату слушал какой-то особенно нудный сегодня голос Жиля и думал о том, что, похоже, лекаря тоже мучает похмелье, с которым тот борется таким оригинальным способом.
— Что со мной было? — Рене с трудом разлепил сухие губы.
Челюсть напомнила о себе противной ноющей болью. Он подвигал ею, потрогал рукой. Опухла, зараза.
Протянул руку к столу, на котором стояла кружка, взял, поднес к губам. Наверное, никогда еще он не пил простую воду с таким наслаждением.
— С тобой? — переспросил Жиль, помешивая какую-то микстуру в стакане. — Да почти ничего. После удара Белтропа ты вырубился, и тебя отнесли на корабль. — Закончив мешать, протянул стакан Рене. — На, пей!
Рене взял стакан и, стараясь не нюхать, опрокинул в себя. Вполне ожидаемая гадость. Жиль никогда не заморачивался вкусом приготовляемых лекарств, главное, чтобы помогали, считал он, а если кому-то хочется вкусненького, пусть идет в кондитерскую.
— Белтроп? — прохрипел Рене, у которого от лекарства пропал голос. — Это тот белобрысый, что ли?
— Белтроп — это тот, кто заправляет на Скалшорзе, — ответил Жиль. — Надеюсь, тебе это о чем-то говорит?
Разумеется, это говорило Рене о многом. Он застыл со стаканом в руке, пытаясь понять тупо соображающей головой, чего теперь ему от этого Белтропа можно ожидать.
— После того, как я вызвал его на дуэль, он… э… предъявлял что-нибудь команде? — задал он острожный вопрос.
Жиль покачал головой.
— Тебе повезло, — сказал он. — Белтроп не принял тебя всерьез. Рассказал тем, кто подошел требовать объяснений, что ты взялся защищать доброе имя Беатрис Шарп, и они вместе посмеялись. Правда, после этого Топор все-таки мягко намекнул ему, что, если такое повторится впредь, то за своего капитана они кому угодно глотку порвут. Белтроп очень удивился, с чего это такие опытные пираты, как Топор и прочие, выбрали себе в капитаны такого щегла, как ты. На это ему ответили рассказом о полученной сегодня добыче, сильно упирая на то, что взяли ее только благодаря тебе. А также упомянули о том, как лихо ты раскусил шашни Каракатицы и его приспешников. На Белтропа это произвело впечатление. Он встал и поздравил твою команду с таким удачным приобретением. Потом они вместе выпили, и вопрос о драке был снят. Так что, если ты решишь податься в береговое братство, на Скалшорзе тебя ждут с распростертыми объятиями.
— Вот сука! — выругался Рене, снова вспомнив, какими словами Белтроп крыл Беатрис. Очень сильно хотелось с ним встретиться и забить эти слова ему в глотку. Никаких других дел иметь с ним Рене не желал.
— Я бы не советовал тебе с ним связываться, — флегматично заметил Жиль. — У этого человека нет ни чести, ни совести, ни даже элементарной порядочности, которая позволяет уживаться в человеческом обществе. И не стоит переходить ему дорогу.
— Я и не собирался! — Рене искренне верил в то, что он говорит. — Зачем мне переходить ему дорогу? Я хочу всего лишь заработать немного денег и вернуться домой.
— Тогда тебе нужно сделать это как можно быстрее. Я имею в виду возвращение домой. — Жиль бросил на ученика внимательный взгляд.
— Нет, — покачал головой Рене. — Я сказал, сначала заработать денег, а потом вернуться домой. Именно в таком порядке.
— Что ж, в таком случае позволь дать тебе совет. Если ты собираешься заняться здесь промыслом, тебе следует обзавестись французским корсарским патентом.
— Зачем? — Рене не слишком хотелось светиться в официальных кругах Бельфлора. А вдруг выяснится, что это он придушил месье Тульона? Да и про «Скромницу» на Бельфлоре, наверное, еще не забыли. Вполне возможно, что его портретами уже обклеен весь остров.
— Затем, что иначе тебе придется делиться прибылью с Белтропом.
— В смысле? — не понял Рене.
— В смысле, платить налоги, — терпеливо пояснил Жиль. — Если ходишь без патента, то автоматически считаешься членом берегового братства и соответственно выплачиваешь на его нужды часть прибыли.
— Постой, а как же Каракатица? — заинтересовался Рене. — Он же был настоящим пиратом, членом берегового братства, но при этом у него было целых два патента — испанский и английский. И у Хитреца де Монтеня тоже был, только французский.