Стыценко уверенно держал челнок на курсе, понемногу сбавляя скорость относительно планеты, как вдруг челнок тряхнуло.
— Мать твою! — воскликнул пилот.
Он заложил крутой вираж, такой, что даже у меня потемнело в глазах от перегрузки, а содержимое желудка подкатило к горлу.
— По нам стреляют! — прокричал Стыценко, уходя в крутое пике.
— Кто⁈ — крикнул я.
— Кто-то! — сварливо ответил пилот. — Я без понятия!
— Земля или воздух⁈
— Земля, ПВО! — воскликнул он.
Челнок снова лихо крутанулся в воздухе, совершенно не приспособленный для таких виражей и нагрузок, крупно задрожал, будто больной в лихорадке. Стыценко матерился сквозь зубы, совершенно никого не стесняясь, он вцепился обеими руками в штурвал, прилагая все усилия, чтобы стабилизировать полёт.
— Высота десять тысяч, пад… Снижаемся! — объявил он. — Сука, стреляют!
В иллюминаторе можно было увидеть тёмно-зелёные просторы здешних девственных лесов. Я заметил несколько ярких вспышек внизу, и к нам белыми росчерками устремились новые противовоздушные ракеты.
Побледневшая принцесса вцепилась в кресло, лейтенант Андерсен растерянно заглядывал в кабину пилота, будто это могло как-то помочь. Я же отстегнул ремень, пытаясь удержать равновесие, встал, хватаясь за спинки кресел. Ефрейтору требовалась моя помощь, пусть он и не говорил об этом.
Челнок снова тряхнуло, я едва не упал на принцессу, она только пискнула, схватив меня за талию, чтобы помочь устоять на ногах.
— Командор, вы куда⁈ Вернитесь на место! — мельком оглянулся ефрейтор Стыценко.
Я не обратил внимания на фамильярность, не до того. Протиснулся между креслами и рухнул на место второго пилота.
Но не успел даже сориентироваться в происходящем. Раздался взрыв, сотрясший челнок, в последний раз, и мы начали пикировать вниз. Стыценко сжимал штурвал так, что побелели пальцы, а я срочно вызывал «Гремящего».
— Это «Гремящий-1»! Терпим бедствие! Координаты… — торопливо передавал я.
Счётчик, показывающий нашу высоту над поверхностью, стремительно уменьшал показания, ефрейтор Стыценко изо всех сил старался держать челнок ровно, на лице пилота застыло злое и испуганное выражение. Земля приближалась с каждой секундой.
— Мы горим! — воскликнул Андерсен.
— Знаю! — рыкнул Стыценко. — Держитесь!
Приземление вышло жёстким.
Удар вышел такой силы, что я отключился, а когда наконец очнулся, ощущение было, словно меня пропустили через мясорубку. Лейтенант Андерсен, с запёкшейся на лице кровью, торопливо отстёгивал меня от кресла и что-то кричал, но я слышал только тонкий назойливый писк в ушах.
— Где принцесса⁈ — крикнул я. — Она жива⁈
Андерсен крикнул что-то мне прямо в лицо, но я ничего не услышал. То, что нам надо выбираться, я понял без слов.
Внутри что-то нестерпимо болело, каждый вдох отдавался свирепой вспышкой боли. Похоже, несколько рёбер сломано. Я поднялся, опираясь на адъютанта, заковылял к выходу. Стыценко на своём месте отсутствовал, похоже, уже выбрался раньше меня.
Я не сразу понял, где мы находимся. Только когда Андерсен выволок меня наружу, мне стало дурно от осознания. «Гремящий-1», наш челнок, рухнул на планету в глухом лесу. Инопланетном лесу. И что самое плохое, челнок горел.
Неподалёку, на полянке, принцесса Елизавета перевязывала нашему пилоту разбитую голову. Все живы. Это главное. А челнок… Не самая большая проблема.
Ко мне постепенно начал возвращаться слух. Стыценко шипел и матерился сквозь зубы, ничуть не смущаясь принцессы, Андерсен бормотал что-то себе под нос. Горящий челнок шипел и трещал, исторгая клубы чёрного дыма, поднимающегося над лесом. Отличный ориентир для спасателей… Или для убийц.
А ещё я вспомнил кое-какую особенность Нового Фороса. До того, как его бескрайние просторы распахали и засеяли земными культурами, а на месте глухих лесов возникли города и посёлки, эта планета классифицировалась как мир смерти. В учебниках её упоминали как пример успешного терраформирования.
Это отчасти было лукавством, для человека и других углеродных форм жизни эта планета подходила изначально. И эти углеродные формы жизни тут уже существовали. Довольно агрессивные, хоть и примитивные. Воспринимающие людей исключительно как диковинный деликатес. Первые здешние колонисты именно так и закончили свою историю освоения Нового Фороса. Так что я на всякий случай расстегнул кобуру, радуясь, что взял с собой табельное.
— Ваше Высочество, вы в порядке? — спросил я, быть может, чуть громче, чем следовало.
Елизавета посмотрела на меня и растерянно улыбнулась.
— Кажется, да, — сказала она. — А вы?
— Похоже, рёбра поломал, — стараясь не дышать глубоко, произнёс я. — Нам надо уходить.
— Почему? — спросил Андерсен.
Голоса звучали как через толстое покрывало. Я в целом ощущал себя очень погано, предательская слабость разливалась по телу, и даже для того, чтобы просто стоять, приходилось собирать всю волю в кулак.
— Дым… — сказал я. — По нам стреляли. Наверняка захотят проверить, что с нами стало. Добить. Даже если далеко мы отсюда не уйдём, лучше подождать в другом месте.
Возражений ни у кого не нашлось, разве что ефрейтор тоскливо поглядывал на полыхающий челнок, верой и правдой служивший ему столько времени. Пусть казённое имущество, но Стыценко всё равно прикипел к нему душой. Тем более, что там внутри остались аварийные рационы питания, сигнальные пистолеты и прочее добро, которое никто в суматохе не догадался взять с собой. А лезть в горящий и чадящий челнок ради барахла, которое могло уже и сгореть, желающих не нашлось.
Инопланетный лес представлял собой ровные ряды высоких деревьев с толстыми зелёными стволами и пышным зонтиком листьев-семян на самом верху. Если углубляться в ботанику, это были не совсем деревья в привычном для нас понимании, а что-то вроде гигантских хвощей, но я всё равно мысленно воспринимал их как деревья.
Подлесок, к счастью, был не слишком густым, высотой чуть выше колена, и состоял из таких же хвощей, просто меньшего размера. Я бы не удивился, если бы вся здешняя флора принадлежала к одному виду, но ксеноботаникой я никогда не увлекался и делать такие выводы не мог. Главное, что нам не приходилось через него продираться, мы могли спокойно идти друг за другом, а примятая нами трава быстро поднималась обратно, маскируя след.
Дорогу особо не выбирали, просто пошли прочь от горящего челнока, стараясь держаться низины. Вода на всех планетах ведёт себя одинаково, так что если мы пойдём к низине, то непременно выйдем к какому-нибудь ручью, а если пойдём по его течению, то к какой-нибудь реке. А там уже будут шансы выйти к людям.
— Что со связью? — спросил я. — Есть у кого-нибудь?
— Никак нет, — буркнул Андерсен.
— Связи нет, — сказала принцесса.
У меня её тоже не было, но сначала я подумал, что повредил что-нибудь во время жёсткого приземления. Похоже, дело было не в этом.
— Белогорский, сука… — проворчал я, ковыляя вслед за адъютантом, который прокладывал путь.
— Не в его стиле, — тяжело дыша, сказала принцесса, идущая следом за мной.
Процессию замыкал ефрейтор, то и дело оглядывающийся на горящий челнок. Ладно, могло быть и хуже. Нам вообще крупно повезло, что мы смогли приземлиться в таких условиях. Армейская техника не подвела и в этот раз.
— А что же в его стиле? — хмыкнул я.
— М-м-м… Подставить. Опозорить. В самом крайнем случае — отравить, — перечислила она. — Граф Белогорский ненавидит силовые решения.
— Понял, обедать с ним не будем, — протянул я задумчиво.
Если не он, то кто? Недоброжелателей, конечно, хватало, и у меня, и у принцессы. Но не у всех из них есть доступ к планетарному ПВО. А это отработало именно ПВО, стационарные установки обороны. Но разбираться с этим мы будем потом, сейчас главное — выбраться из этого леса.
Над головой, высоко над верхушками деревьев, прострекотали беспилотники, следом промчался десантный бот. И непонятно, то ли это прилетели нас убивать, то ли это спасательная команда. Как это выяснить — тоже непонятно.
Лейтенант Андерсен, идущий впереди, вдруг застыл как статуя, я чуть не врезался в него. Он протянул дрожащую руку в сторону ближайших кустов и показал на здоровенного серо-зелёного краба размером с доброго телёнка. И этот лобстер-переросток нас, кажется, тоже заметил, потому что повернулся прямо к нам, забавно перебирая ножками, и защёлкал клешнями.
Глава 11
Мы смотрели на лобстера. Лобстер смотрел на нас своими маленькими глазками-бусинками. Форма его морды как будто бы навечно застыла в удивлённо-равнодушном выражении, но я знал, что это иллюзия. У него нет мимики, это ксенос, который жаждет только одного — убить нас и сожрать наши трупы.
Его бритвенно-острые клешни, способные легко отчекрыжить руку или ногу, угрожающе пощёлкивали, но ксенос не спешил бросаться в атаку, видя сразу четверых противников. Всё-таки какое-то самосохранение в его крохотном мозге имелось, иначе он сразу бы кинулся в безрассудную попытку нас уничтожить.
Я медленно потянул «Кракена» из кобуры. Лобстер на это никак не отреагировал, не понимая, что именно я делаю. Я переключил режим огня на максимальную мощность, не спуская с ксеноса пристального взгляда. Панцирь его с виду казался достаточно толстым, чтобы выдержать заряд бластера.
Оружие имелось только у меня, и я благодарил вселенную, что догадался нацепить кобуру с пистолетом. Пора переходить к параноидальным мерам предосторожности, я чувствовал подсознательно, что покушений и попыток захвата в ближайшем будущем станет ещё больше.
Лобстер пошевелил мерзкими длинными усами, чуть попятился назад. Я не специалист по ксенобиологии, так что понять его намерения мог только случайно. Повадки земных животных иногда сильно отличались.
— Кажется, он отступает, — прошептала Елизавета.
Я продолжал держать лобстера на мушке, надеясь, что Её Высочество права. Стрелять здесь я побаивался, вспышка может привлечь внимание поискового отряда. Наилучшим вариантом будет, если ксенос просто уйдёт прочь.