Короче говоря, недовольных тоже хватало. Я отвлёкся немного от подбора кандидатов, полистал новости. В официальных новостях ничего не поменялось, мудрый регентский совет вёл народы Империи в светлое будущее, всё было чинно и благородно. В неофициальных, в так называемом нижнем сегменте сети всё было не так радужно. Где-то бунтовали колонии, пара систем открыто объявила о своей независимости, тот же Зардоб отказался подчиняться регентам, и теперь его, скорее всего, под своё крылышко заберёт султан, и от этого становилось ещё обиднее. Столько смертей произошло ради Зардоба, столько крови пролилось, а теперь эти мудаки в совете всё просрут. По-другому я даже и сказать не мог.
Про нас тоже писали, и мнения, как всегда, разделились. Кто-то выставлял нас предателями, повторяя официальные сообщения регентского совета, порой слово в слово, кто-то, наоборот, считал героями. Жаль, что вся поддержка пока ограничивалась только комментариями в сети.
Порой встречались запущенные Игнатовым информационные бомбы с компроматом на участников совета, неизменно набирающие миллионы просмотров и комментариев, как бы их не пытались удалять и опровергать. Причем постили их уже обычные пользователи, пересылая и копируя, так что бомба сработала, и сработала отменно.
А вот наше обращение… Я не спешил с публикацией, хотя нас уже объявили дезертирами и предателями. Мне, если честно, было просто страшно его публиковать. Для меня это было равнозначно сжиганию всех мостов, всех путей к отступлению. Как будто бы у нас ещё оставалась призрачная надежда на то, что всё наладится как-то само. С публикацией нашего обращения эта надежда растает, как утренний туман.
Разумом я понимал, что уже нет никаких шансов на возвращение императора, Его Величество не придёт вдруг, как спящий король из-под горы, и не накажет всех злодеев, надеяться мы можем только на себя. Но в глубине души всё равно верил.
Я открыл манифест, составленный мной и подполковником Игнатовым, перечитал его, наверное, в тысячный раз. Содержимое его я знал уже почти наизусть. Если кратко, то в нём я, командор Мясников, обещал разобраться с творящимся в Империи хаосом и призывал всех, и военных, и гражданских, присоединяться к нашему делу. О принцессе Елизавете в нём почти не упоминалось, но не потому, что она этого не заслуживала, а для того, чтобы привлечь на нашу сторону сторонников республики и лоялистов, верящих в возвращение императора Виктора. Если мы сразу объявим о том, что император, скорее всего, мёртв, и что мы планируем посадить на трон девчонку, от нас тут же открестится большая часть вероятных союзников, так что этот сюрприз придётся оставить на потом.
А затем я нажал «отправить».
Глава 15
Наш челнок курсировал между планетой и эсминцем с регулярностью рейсового автобуса, и я даже приказал вывести «Гремящий» на низкую орбиту, чтобы уменьшить время в пути и затраты на топливо. В ясную погоду, пожалуй, можно было даже увидеть эсминец с поверхности планеты. Как маленький огонёк, разумеется.
Экипаж отдыхал. В барах и прочих злачных местах просаживались целые состояния, зарплаты за несколько месяцев сразу, те, кто покультурнее, посещали местные музеи и театры. Крапивин организовал всё довольно неплохо.
Обошлось даже без неприятных инцидентов, почти неизбежных во время таких мероприятий. Никому не разбили голову, никого не попытались ограбить, разве что у Гуссейнова прибавилось пациентов с несварением желудка после непривычной пищи.
Я от посещения планеты отказался. Не только из-за того, что у меня болело всё тело, а по соображениям безопасности. Принцесса тоже, Крапивин не забыл предложить и ей, хоть она и не была членом команды. Игнатов же предпочитал сидеть в своей каюте и не высовываться лишний раз, так что тоже остался на корабле.
На «Гремящем» и без того хватало забот. Конечно, моего вмешательства в повседневную жизнь корабля почти не требовалось, ответственные офицеры справлялись сами, а если не справлялись, то мне достаточно было указать на ошибку, чтобы всё привели в порядок в кратчайшие сроки.
Но и отстраняться от службы я не хотел, хотя имелся соблазн скинуть всё на помощников, как это делал капитан Сахаров. И воспоминание о нём отрезвляло меня пуще любого препарата из запасов нашего фельдшера. Я решил, что я ему не уподоблюсь, значит, так оно и будет.
Кончилась очередная моя вахта, меня сменил свежий и отдохнувший лейтенант Козлов. Со следами засосов на шее, неловко прикрытыми воротником кителя. Вот кто времени зря не терял. Что удивительно — заступил он трезвый как стёклышко.
— Зря вы не летите, господин командор, — заявил он, усаживаясь в кресло. — Сейчас как раз новый рейс пойдёт, уж для вас-то место наверняка отыщется.
На мониторах раскинулся удивительный вид на Новый Форос, который находился там, внизу. Белые облака выглядели акварельными мазками на сине-зелёном фоне бескрайних лесов и обработанных колонистами полей.
— Не хочу, — пожал я плечами. — Давай, удачной вахты.
— Спасибо, — широко улыбнулся второй помощник.
С мостика я отправился прямиком в кают-компанию, хотелось чего-нибудь перекусить, и не в одиночестве, а имея возможность перекинуться хоть с кем-нибудь парой слов. Я всегда знал, что на вершине одиноко, но ощущать это в полной мере начал только сейчас.
К моему удивлению, я обнаружил внутри только старшего мичмана Антонову, которая колдовала что-то с распределителем.
— Разрешите? — спросил я, прежде, чем зайти в кают-компанию.
Она чуть ли не подскочила от испуга.
— Господин командор! Ох, божечки, как вы меня напугали! — воскликнула она.
— Прошу прощения, Машенька, — улыбнулся я.
Я прошёл внутрь, не дождавшись от неё разрешения, заглянул в общий холодильник. Трюмы и кладовые у нас были забиты продовольствием, так что было из чего выбрать. Я замер, пристально глядя то на шоколадный брауни с солёной карамелью, то на творожную запеканку.
— Как настроение, Маша? — спросил я, не высовывая носа из холодильника. — Почему не полетели вместе со всеми?
Обычно тут находилось куда больше народа. Сейчас же все развлекались внизу.
— Я… Отказалась, — смущённо проговорила она. — Не хочу.
— Надо же, — хмыкнул я, остановив свой выбор на запеканке.
— А вы? — спросила она, хлопнула по распределителю, нажала на клавишу выдачи, и кают-компания наполнилась ароматом хорошего кофе.
— Я тоже не хочу на планету, — признался я. — Нальёте и мне чашечку?
— Конечно, господин командор, — ответила мичман. — Я как раз свежего засыпала.
Я улыбнулся и сел за стол, Антонова принесла и поставила передо мной кофе, будто специально дразня меня видом глубокого декольте. Обычно эти пуговицы она носила застёгнутыми. Посмотреть, конечно, приятно, но я был против того, чтоб завязывать отношения на службе. Даже мимолётные интрижки. Раньше, когда я был зелёным лейтенантом, ещё может быть, но сейчас, когда я командую этим кораблём, точно нет.
— Спасибо, Машенька, — улыбнулся я, взглянув ей в глаза.
— Всегда пожалуйста, господин командор, — хихикнула она.
В воздухе висело какое-то напряжение, Антонова бросала украдкой долгие взгляды, отчего мне хотелось поскорее отсюда убраться. Вы опоздали, госпожа старший мичман.
Внешне, однако, я старался выглядеть невозмутимым и холодным, как ноль по Кельвину, равнодушно уничтожая запеканку и попивая горячий кофе. Маша села напротив, как специально. Я, впрочем, не удивлюсь, если Антонова специально ждала меня здесь, в кают-компании, чтобы остаться наедине, пока все остальные развлекаются на поверхности Нового Фороса. В отсек жизнеобеспечения я заглядывал редко, она на мостик тоже почти никогда не поднималась, и даже в коридорах эсминца мы почти не сталкивались с тех пор, как я перебрался из жилого отсека в каюту номер один.
Тягостное молчание, разбавленное только стуком посуды, выводило меня из себя.
— Что у вас новенького? — спросил я лишь для того, чтобы не сидеть в тишине.
— У нас? У нас не такая уж разнообразная жизнь, господин командор, — улыбнулась она. — Служба, рутина, новенькое редко случается. Не то что у вас.
— Тогда почему вы не полетели со всеми? — хмыкнул я.
— Не хочу, — она дерзко взглянула мне в глаза.
— Другой такой возможности может ещё очень долго не быть, — спокойно сказал я.
Её чары на меня не действовали. Я оставался равнодушен, и она это, похоже, поняла. Да, она точно оказалась в кают-компании не случайно, я только сейчас заметил косметику на её лице, которой она в обычное время не пользовалась. Губы чуть ярче, тени, подкрашенные ресницы. Без фанатизма, но для неё всё равно необычно.
— Да, другой такой возможности может и не быть… — вздохнула она.
Снова повисло тяжёлое молчание, от которого у меня внутри шевелилось неприятное чувство.
Дверь в кают-компанию вдруг распахнулась, на пороге объявилась принцесса. В простом сером комбинезоне и волосами, убранными в хвост.
— Ой! Прошу прощения! — воскликнула она, увидев нас, сидящих друг напротив друга.
И тут же выскочила обратно в коридор.
Я чудом сдержался, чтоб не выругаться. Залпом допил кофе, бросил чашку в мойку, широкими шагами отправился следом за Елизаветой.
— Господин командор, вы куда⁈ — воскликнула старший мичман.
Я не ответил, раздражённо хлопнув дверью. Зря, наверное, но думать и соображать я просто не мог, действовал импульсивно, по наитию. Забыл про всё, и про мичмана Антонову, и про отказ принцессы, и про наше с ней неравенство.
Коридор оказался пуст. Я посмотрел налево, направо, нервничая даже больше, чем во время боя с туранским линкором. Почти бегом отправился к гостевой каюте. Скорее всего, она там.
Каждый шаг отдавался тупой болью в рёбрах, я не мог глубоко вздохнуть, практически задыхаясь на ходу. Но всё равно добрался до каюты Её Высочества за считанные секунды и постучал в дверь, пытаясь отдышаться.
— Кто? — послышался раздражённый голос из-за двери.