Но судя по тому, что в системе с виду всё было спокойно, точно как и во время нашего прошлого визита, моё обращение никакого результата не достигло. Хотя с полной уверенностью говорить я не мог, потому что информацию мог получать только по нашим сенсорам и анализировать самостоятельно, по косвенным признакам. Получить новости из столицы или послушать чужие переговоры мы тоже не могли. Не раньше, чем выйдем из режима тишины.
Новая Москва, столь родная и знакомая, система, в которой я летал уже тысячи раз. Во время учёбы, после неё. Я наизусть знал параметры здешних орбит, координаты станции, планет и спутников. Вот тут, например, за пятой планетой, газовым гигантом под названием Нахабин, мы обычно отрабатывали укрытие за спутниками и взаимодействие с объектами с повышенной гравитацией.
Учебные корветы Академии в системе тоже присутствовали, но я не считал их за противников. Во-первых, летают на них всего лишь курсанты, а во-вторых, повредить «Гремящему» они не смогут даже в теории, разве что разгонятся и пойдут на таран. Но это уже крайняя мера, на которую не пойдёт никто. Во-первых, таранящий корабль очень легко сбить, во-вторых, тактика камикадзе не приветствовалась ни одним флотом, ни в одном государстве. Слишком много тратится сил и ресурсов на постройку корабля и подготовку пилота, чтобы растрачивать его вот так легко, когда можно просто отправить беспилотник, начинённый термоядерным топливом.
Четвёртая планета, безжизненные индустриальные пустоши Чертанова, изрытые тяжёлой техникой в поисках полезных ископаемых и редкоземельных металлов. Мы прошли его орбиту, приближаясь непосредственно к Новой Москве, самому густонаселённому и развитому миру всей Империи. Столица, идеальный мир, мегалополис, манящий своими огнями всех искателей славы и богатства. Жители отдалённых провинций, планет и станций годами копили на билет до Новой Москвы. А уж переезд сюда считался верхом удачи.
Планета понемногу превращалась из крохотной точки в маленький шарик. Мы проскользнули мимо линкоров незасвеченными. Ну или они делали вид, что не заметили нас, оставаясь на своих орбитах.
Мы почти не дышали на мостике. Даже разговаривали шёпотом, и только в самых крайних случаях. Само собой, это лишнее, в космосе никто не услышит твоего крика, не говоря уже о шёпоте, но мы всё равно вели себя тихо. Охотничий инстинкт прямоходящего примата велел нам делать это, как если бы мы крались через джунгли, по враждебной территории.
Верфь осталась чуть в стороне, и я вспомнил капитан-лейтенанта Коня, ремонтировавшего наш эсминец. Надеюсь, с ним всё в порядке.
Между нами и планетой теперь оставались только «Арес» и орбитальная станция с её пушками.
— Вы уверены, господин командор? — тихо спросил лейтенант Козлов.
Он вспотел, хотя температура в рубке не изменилась даже на долю градуса. Своё нервное напряжение он пытался скрыть, но получалось не очень-то хорошо. Я видел, как его грызут сомнения и страх.
— Как никогда, господин лейтенант, — ответил я.
Малый эсминец на то и малый, что способен провернуть то, чего не может провернуть крейсер или даже обычный эсминец. А именно — пролететь через атмосферу и даже приземлиться на поверхность планеты, а после этого подняться обратно в космос.
— Топливо? — спросил я.
— Семьдесят процентов, — доложил Козлов.
— Должно хватить, — хмыкнул я.
— Да что вы такое задумали⁈ — прошипел второй помощник.
— Тебе не понравится, — ухмыльнулся я.
«Арес» висел достаточно низко над планетой, над самой столицей. Древний бог войны… Нет, в этот раз нам поможет кто-нибудь другой, например, Гермес и его шлем-невидимка.
Да, крейсер надёжно прикрывал столицу с воздуха, но его низкая орбита кое в чём ему всё-таки навредила. Он не мог видеть, что происходит с другой стороны планеты, на её ночной стороне. Поэтому мы зайдём оттуда.
Для того, чтобы обогнуть планету, пришлось дать тягу на двигатель, нам требовалось изменить направление. Всего лишь небольшой импульс, но я занервничал вслед за помощником и адъютантом. Импульс могут засечь.
Не засекли.
Теперь нам предстоял долгий манёвр по облёту Новой Москвы по высокой орбите, а затем ещё один импульс для снижения. Чем выше орбита, тем больше времени требуется для витка, поэтому нам придётся подождать. А тормозить будем уже в атмосфере, непосредственно об неё, в плотных слоях.
Я ощущал себя охотником в логове спящего тигра, прокравшимся внутрь, чтобы подёргать его за усы. И это бодрило меня не хуже тройного эспрессо, сваренного по-турански.
В данный момент я нарушал все уставы и правила космической войны, писаные и неписаные, все традиции и обычаи. Возможно, этим я открывал ящик Пандоры, своим примером показывая эффективность тайных операций, а не массированного вторжения, но сейчас меня это не заботило. Сейчас для меня важен был результат, а не его последствия.
Но если все откажутся от линкоров и больших пушек ради маленьких и юрких корабликов со спецназом на борту… Хотя нет, и для этого найдётся контрмера. Например, начнут совершенствоваться системы слежения. Да и засечь спускающийся в атмосферу объект легче лёгкого, он светится ярким белым светом раскалённого металла, и ПВО дремать не будет.
Именно в ПВО таилось слабое место моего плана. Одно из слабых мест. Но и к нему имелся ключик.
— Только не говорите мне, что вы собрались садиться, — пробормотал Козлов, глядя на монитор, где отрисовалась наиболее вероятная траектория.
— Хорошо, молчу, — сказал я.
— Может, тревогу поднять? Всех по местам? — предложил Андерсен.
— Рано, — сказал я.
— У нас же даже шасси нет! — воскликнул Козлов.
— Поэтому садиться будем аккуратно, — сказал я.
Ускорение свободного падения на Новой Москве составляет примерно девять с половиной метров на секунду в квадрате. Значит, мы будем жечь топливо, чтобы опускаться плавно и медленно, а не рухнуть камнем. Один-два метра в секунду должно хватить, чтобы посадка вышла достаточно мягкой и «Гремящий» её выдержал. Главное, найти подходящую площадку для посадки.
— Вы с ума сошли, — пробормотал второй помощник.
— Это мир сошёл с ума, — сказал я. — А мы — последние из здравомыслящих людей. Помни, для чего мы всё это делаем.
Козлов что-то забормотал под нос, кажется, молитву. Пусть молится, кому угодно, лишь бы это помогло.
Планета вырастала перед нами тёмной громадой, неосвещённая сторона лишь кое-где светилась россыпью огоньков в городах и посёлках. За линией горизонта светилось гало, завораживающее своим великолепием. Такое редко увидишь, находясь на корабле.
«Арес» остался с той стороны, там же, где и орбитальная станция, мы прикрылись от них планетой. Пора снижать скорость.
Этот импульс будет долгим, а значит, его засекут с очень большой вероятностью. Особенно если помнить, сколько вокруг планеты вертится искусственных спутников.
— Объявить тревогу, трансляцию включить, начинаем манёвр, — приказал я.
Самый простой способ сбросить скорость в космосе — развернуться против движения и втопить на полную.
Козлов дрожащей рукой утопил кнопку боевой тревоги. Вновь заревела сирена, созывая весь экипаж по местам.
— Заварзин! — вызвал я по корабельному интеркому. — Готовь ребят.
Я подал энергию на манёвровые движки, траектория полёта тут же начала меняться. «Гремящий» начал входить в атмосферу планеты.
Из режима тишины мы вышли в тот же миг.
На нас опять свалился целый ворох сообщений и уведомлений, но разбирать их было некогда. Сейчас требовалось всё моё внимание, вся концентрация, чтобы удерживать тяжёлый корабль на курсе.
Манёвр был просчитан и подготовлен, я умудрялся одновременно следить за траекторией, температурой обшивки, положением корабля и уровнем топлива.
На мостик ворвался взмыленный старпом, без лишних слов занял своё место.
— Что происходит? — выдохнул он.
— Господин командор решил приземлиться! — вместо меня ответил Андерсен.
— Это шутка? — не понял Магомедов, но когда посмотрел на траекторию полёта, то лишь выругался вполголоса. — Твою мать…
Манёвр уже не отменить. Мы просто не успеем набрать первую космическую, и даже если успеем и выйдем на круговую орбиту, то попадём прямо в руки «Аресу».
Количество топлива стремительно уменьшалось, вместе с показаниями высотомера.
— Входим в плотные слои! — заорал Козлов.
Температура за бортом резко скакнула вверх, наши щиты начали отражать нагрев так, словно бы это была атака лазерами. Зрелище наверняка захватывающее, с поверхности мы должны выглядеть ослепительно ярким метеором.
— Артур, держись на курсе! — приказал я.
Теперь мне нужно немного отвлечься от управления эсминцем. Я нашёл среди своих контактов полковника Лобанова. Командира одной из частей ПВО Новой Москвы.
— «Гремящий» вызывает полковника Лобанова! Командор Мясников — полковнику Лобанову, приём! — заорал я в микрофон.
Нападения сверху я не боялся. Да, мы сейчас объявили о своём присутствии на всю систему, и командиры линкоров, а тем более, «Ареса», сейчас рвут волосы на заднице от досады, но стрелять по нам они не посмеют. Падение подбитого «Гремящего» может обернуться катастрофой планетарного масштаба, промах — ещё большей катастрофой.
Сбить нас могут с земли, как это уже было на Новом Форосе. И в этот раз ушибами и царапинами мы не отделаемся.
— Лобанов, слушаю! — отозвался полковник ПВО.
Он командовал только одной частью из целой россыпи частей, окружающих столицу. Но и этого может оказаться достаточно.
Наземные войска, даже такие, как ПВО, никогда не были обласканы вниманием начальства. Вся слава всегда доставалась космофлоту, а в армию ресурсы шли уже по остаточному принципу. Не думаю, что ситуация сильно изменилась с переменой власти.
— Идём на посадку, господин полковник! Дайте нам коридор! — воскликнул я.
— Мне приказано сбить вас, командор! — ответил Лобанов.
Я похолодел. А ведь мы с ним неплохо общались, когда вынужденно гостили на планете.