– Вот мы и дома, амиго, – сказал Эль Гарро, извлекая из «арфы» новые звуки.
Олег приник к окну и увидел впереди, на плече одной из гор, высокий утес, похожий на башню, с круглой каменной площадкой наверху. Площадка была явно искусственного происхождения, по ее краям высились какие-то решетчатые фермы или мачты, украшенные бело-красными флагами.
– Орлиное Гнездо? – спросил Олег.
– Оно, – с гордость подтвердил Эль Гарро. – Сейчас пристыкуемся – и все, амиго, твое путешествие закончится.
Стыковка огромного дирижабля с причальными мачтами прошла как по нотам – Эль Гарро опустил свое воздушное судно на уровень посадочной площадки и точно завел его между изогнутыми конструкциями. Звучно щелкнули фиксаторы, освещение внутри кабины дирижабля мигнуло пару раз – и погасло.
– Прошу, амиго! – Капитан увлек Олега за собой и подвел к двери, которая словно бы сама собой распахнулась.
На пороге стоял… инопланетянин!
Олег невольно отступил на шаг назад, во рту от волнения сделалось сухо. Инопланетянин стоял в паре метров от него, тараща большие глаза-блюдца. Он был невысоким, метр с небольшим, весь покрытый серовато-бурой шерстью и имел типично гуманоидное лицо – что-то среднее между обезьяной и енотом. Конечно, можно было подумать, что это какой-то местный зверь, но то, как он двигался, как держался маленькой ручкой с черными пальцами за скобу двери, как смотрел, не оставляло сомнений – перед Сотниковым было разумное существо. Инопланетянин. Чужой. Настоящий.
– Здрасте… – прошептал Олег и не нашел ничего лучшего, как поклониться.
Эль Гарро захохотал – он вообще смеялся с удовольствием, часто и громко, как бы немного на публику.
– Амиго, это просто мартыш! У меня их с десяток, помогают по дому. Это вот Кристобаль, привратник. Эй, Кристо, как дела в Орлином Гнезде?
– Дела, – мяукающим голоском произнес инопланетянин-мартыш. – Дела. Хорошо. Тихо. Петь. Ниа петь.
– Ну и отлично, – посерьезнев, кивнул Эль Гарро, разгладил усы и хлопнул Олега по плечу. – Идем, амиго, сегодня ты мой гость!
Шагая следом за мартышом и хозяином по металлическому переходу, Олег украдкой пару раз ущипнул себя. Он никак не мог поверить, что все это происходит с ним на самом деле. Боль от щипков была, но ощущения реальности не возникло.
Металл стен и пола сменился полированным желтоватым камнем. Спустившись вниз на два лестничных пролета, освещенных необычными мерцающими светильниками из зеленоватого стекла, они оказались на круглой площадке. Мартыш Кристобаль ловко отпер массивную стальную дверь, украшенную причудливым гербом, где непонятные руноподобные знаки сплелись с изображениями шестерней, молотов и циркулей. Олег видел что-то подобное на выставке «Символика и искусство масонов».
– Ну, вот мы и дома! – объявил Эль Гарро, перешагивая высокий порог, больше похожий на корабельный комингс.
Сотников следом за ним вошел в большой холл с высоким сводчатым потолком. Судя по всему, жилище Эль Гарро было вырублено прямо внутри утеса. Олега как художника сразу привлекли несколько темных гравюр в тяжелых металлических рамах, висевшие на каменных стенах. Это были портреты пожилых мужчин, облаченных в мантии и круглые шапочки. Непременными атрибутами портретов были разнообразные инструменты, лабораторные колбы, книги и свитки.
В холле стояло несколько кожаных кресел, за узкими окнами виднелись заснеженные вершины гор.
– Располагайся. – Широким жестом Эль Гарро указал на кресла, подмигнул мартышу. – Кристобаль, позови Мушкетона!
Мартыш мяукнул что-то и заковылял к одной из дверей в дальней части холла. Олег, усевшись в заскрипевшее кресло, проводил его задумчивым взглядом. Если все произошедшее он мог хоть как-то объяснить, исходя из тех знаний, что имел благодаря школе и каналу «Дискавери», то мартыши не укладывались ни в одну из возникших в похмельном мозгу Сотникова гипотез. Они были… галлюцинацией, плодом воображения, химерой, порожденной больной фантазией сумасшедшего, но никак не реальностью.
Видимо, вид у Олега был настолько ошалелый, что Эль Гарро, посмеиваясь, сказал:
– Амиго, я очень тебе советую расслабиться. Принимай действительность такой, какая она есть на самом деле, – и все. Поверь, все, что ты видишь, так же реально, как твоя привычная жизнь. Тебя же не удивляет английский мраморный дог, приносящий хозяину тапочки, а мартыши, согласись, выглядят гораздо менее экстравагантно. Да, черт возьми, гораздо менее!
Он опять расхохотался, и Олег, глядя на своего нового знакомого, тоже робко улыбнулся, но тут в холле появился Мушкетон с подносом, на котором стояли два высоких серебряных бокала или, скорее, кубка, и Сотникову опять стало не до смеха. Всякий раз, когда он смотрел в большие карие глаза мартышей, его охватывала невольная дрожь.
– Выпьем, амиго! – рявкнул Эль Гарро, подхватывая кубок. – Это чудесное вино приготовлено из особого красного винограда, растущего на южных склонах Цадского хребта. Его выдерживали в бочках из мраморного дуба в течение сорока лет! Твое здоровье, и хранит тебя Пресвятая Дева!
Сотникову ничего не оставалось, как взять кубок, чокнуться с капитаном и кивнуть.
Вино было… хорошим. Терпким, пряным, насыщенным фруктовыми ароматами, густым и жгучим. Наверное, именно такое вино пили Грей и Ассоль на палубе «Секрета», стоя под алыми парусами. Олег даже пожалел, что пробовать этот напиток ему приходится в столь необычных обстоятельствах, когда организм терзает похмелье, а голова разрывается от боли и впечатлений.
– Сейчас тебе станет лучше, амиго! – оскалил в улыбке почерневшие от вина зубы Эль Гарро.
Он был прав – по телу Сотникова разошлась волна тепла, исчезла дрожь, и пропало ощущение опасности, возникшее еще утром. «В теле такая приятная гибкость образовалась», – вспомнил он фразу из какого-то мультфильма и улыбнулся капитану:
– Вы, наверное, очень богатый человек?
– О да! – довольно кивнул Эль Гарро и важно отпил из кубка. – Я, пожалуй, один из самых богатых людей здесь. Может быть, у меня не так много денег, но я живу так, как хочу, и имею все, что хочу. Соу дель амо дель мундо, амиго! Я повелитель этого мира! А причина всему – мой «Радианте ангел». С ним я неуязвим. С ним я ни от кого не завишу. Твое здоровье, амиго!
Сотников допил вино и, прищурившись, разглядывал большую люстру из цветного стекла и белого металла, висящую под самым потолком. Потом его взгляд упал на настенные часы. Эта явно старинная вещь была настоящим произведением искусства. Бронзовый корпус, украшенный изображениями животных и растений, заключал в себе три чуть выпуклых циферблата разного размера, расположенных один за другим на общей оси. Стрелка у часов была одна-единственная, закрепленная неподвижно, а вот циферблаты двигались. Первый показывал часы, второй, выступающий из-за него, – минуты, а самый большой – секунды. Олег обратил внимание, что на самом краю секундного диска помещены крохотные фигурки бегущих собачек. Внизу солидно покачивался шарообразный маятник, похожий на ньютоново яблоко.
«Дизайн прикольный, – подумал Олег. – Надо запомнить. Двигаются не стрелки, а круги с цифрами. Класс! И стиль у часов интересный. Как будто барокко пополам с модерном. Эклектика, елки…»
Ему стало хорошо и спокойно. Мысли перестали скакать горошинами внутри барабана, потекли как вода – плавно, размеренно.
«Наверное, все гораздо проще, чем мне показалось в первый момент, – думал он. – Скорее всего ничего удивительного и фантастического не случилось. Мы все же живем в двадцать первом веке, наука шагнула далеко вперед. Читал же я где-то в Интернете, что ученые… в Австралии, кажется, сумели осуществить перенос материи на расстояние. Видимо, и я стал жертвой такого эксперимента и очутился… Где? В пустыне вроде бы. Где у нас в Европе есть пустыни? В Испании, кажется. Ну да, точно, в Испании. Не зря же этот усатый шланг говорит по-испански. А потом мы перелетели… в Норвегию скорее всего. Скалы, гейзеры, туманы – это наверняка Норвегия. Вот все и объяснилось. Хотя… дирижабль. Я ни разу не слышал о таких…»
Из глубин мыслительного процесса глубоководными рыбинами стали всплывать вопросы. Их становилось все больше, они толкались в голове, как в садке, шевеля плавниками и разевая губастые рты. Олег не выдержал и принялся выпускать рыб на волю:
– А что это за технологии? Почему ваш дирижабль сверкает на солнце? А зачем эта… музыка? Странное направление, я такой раньше не слышал…
– Калла, амиго! Остановись! – засмеялся Эль Гарро. – Ты хочешь знать слишком много – и сразу.
Сотников воспринял это как руководство к действию и сформулировал первый вопрос:
– Почему в вашем дирижабле нет пульта управления? Ну, приборной панели?
– Потому что она не нужна, – явно забавляясь, ответил Эль Гарро.
– А тогда – как? И что это вообще за «арфа» там была? Вместо штурвала?
– О, амиго, я вижу, ты начинаешь возвращаться к жизни! – засмеялся Эль Гарро, обнажив крупные зубы. – Соображаешь! Именно так: «арфа» и есть пульт управления. А все остальное делает резонанс.
– Что делает?
– Иди за мной! – приказал Эль Гарро, прихватил с полки масляный фонарь и двинулся к неприметной двери в стене. Отперев ее, он согнулся и начал спускаться по узкой винтовой лестнице. Олегу ничего не оставалось, как последовать за хозяином вырубленного в скале жилища.
Вскоре они очутились в длинной комнате, скорее даже коридоре с низким потолком. Эль Гарро поднял фонарь повыше, и Олег увидел у стены полоску металла, косо подвешенную на трех тонких тросиках. Полоска уходила в самый конец комнаты, где виднелся в полумраке какой-то механизм с большим колесом.
– Это насос, он качает воду наверх из подгорного источника, – сказал Эль Гарро. – А работает он так…
Капитан щелкнул ногтем по узкому концу металлической полосы. Послышался тонкий звон, быстро перешедший в заунывное гудение. Металл завибрировал, по блестящей поверхности заскользили световые блики. Олег присмотрелся и увидел, что колебания от щелчка Эль Гарро распространяются по полосе, постепенно увеличиваясь в амплитуде. Через секунду полоса уже извивалась, словно змея, а ее дальний конец начал совершать колебательные движения. Гудение сменилось басовитым воем, как будто какой-то музыкант-фольклорист играл на гигантской двуручной пиле. Прикрепленный к концу полосы рычаг пришел в движение, шатун сдвинул с места колесо, оно провернулось раз, другой и начало вращаться, поблескивая толстыми спицами. Послышался влажный вздох и шум льющейся воды.