– Урок второй: не доверяй ничьим словам. Будь то Люмьер, Бернард, отец или я.
Я напрягся, пытаясь вызвать материю, хотя прекрасно понимал, что вряд ли воспользуюсь ею против брата. Это чревато летальным исходом. В данном случае для меня.
Медленно я отступал в сторону столовой. Гедеон выглядел свирепо, как будто уже решил покончить со мной раз и навсегда. В его ладони вновь возникло пламя.
– Урок третий: тебе всё-таки придётся воспользоваться тёмной материей, чтобы защититься.
Немыслимо! Он сотворил из пламени тёмного льва; тот рос прямо на глазах, бесшумно рычал и угрожающе вставал на дыбы. Казалось, лев был олицетворением его ненависти.
– Ты не посмеешь, – выдохнул я потрясённо.
– Проверим? – хмыкнул Гедеон и направил разъярённого хищника на меня.
– Нет!!!
В защитном жесте я выставил руки перед собой. Лев прыгнул – я понял, что должен либо бежать, либо обуздать его. Гедеон не простит побега и будет до скончания веков травить и запугивать. Огромная когтистая лапа задела моё плечо, и тут я сделал то, чего сам не ожидал.
Тело вдруг приняло льва, словно впитало его, как губка. Я почувствовал мощь. Тёмная материя Гедеона была во мне.
Раздался пронзительный крик.
Моё тело было не способно вместить эту силу. Меня затрясло.
Я ничего не видел, перед глазами всё заволокло чёрным дымом, я был окутан им с головы до ног.
– Дыши! – крикнул знакомый голос где-то вдалеке. – Вытолкни материю!
Я слышал, но не понимал смысла этих слов. Лёгкие разрывало. Я не мог вдохнуть. Что-то тёмное, горячее распространилось по венам. Что-то схожее с кровью, но это «что-то» не давало возможности, парализовав лёгкие.
Время тянулось медленно.
Я не чувствовал ни ног, ни рук. Как если бы упал в ледяную воду, а надо мной был толстый слой льда. Я бьюсь об него, стучу руками, пытаюсь зацепиться пальцами, стираю ногти под корень, но ничего не выходит. Меня не слышат. Я не видел ничего, кроме тьмы, что окутала меня. Просто плыл по течению, чувствуя, как слабею. В теле больше не теплилась жизнь.
Не пошевелиться. Голова чугунная. Хотелось закрыть глаза, заснуть, забыться. Сердце ещё билось, но всё слабее и слабее.
– Готье!
Я смотрел вперёд и не видел ничего перед собой. Чёрный липкий кокон скрыл меня от внешнего мира. Закрыв глаза, я считал удары своего сердца.
Один, два, три, четыре…
Счёт начал замедляться. Или сердце останавливалось, или я в бреду уже не мог считать. Уследить за биением было всё сложнее, как будто нужно было прикладывать титанические усилия.
Пять… Шесть…
Я плыл в чём-то тягучем, липком. Страха больше не было. Ничего не было.
Семь.
Я больше ничего не слышал.
Восемь.
– Готье!!!
Вдох.
Я очнулся от резкой боли в груди. Гедеон, стоя передо мной на коленях, давил мне на грудь.
– Сукин ты сын! – крикнул он. – Сукин ты сын…
Я зажмурился. Боль распространялась по всему телу. Грудь горела от его ударов, спасительный воздух обжигал лёгкие. Дышать. В жизни не мог представить, как прекрасно просто дышать. Наполнять лёгкие кислородом и пускать его по венам – лучшее, что придумала эволюция.
Гедеон яростно похлопал меня по щекам.
– Дыши, – измученно проговорил он.
Я повернул голову в его сторону. Он опёрся спиной о ножки стула и закрыл лицо руками. Мне казалось, что он всхлипнул.
Этого не могло быть. Я измождённо прикрыл глаза.
– Что случилось? – выдохнул я через пару минут.
– Ты чуть не умер, – произнёс он спустя время. Я уже и забыл, о чём спрашивал.
Восемь ударов сердца. Казалось, это было во сне.
– Почему? – тихо спросил я, уже не надеясь на толковый ответ.
– Ты впитал мою материю.
Впитать материю. Ничего не понимаю.
– Не понимаю, – устало озвучил я свои мысли.
– Ты впитал её и не смог высвободить. Направить её… – тихо объяснил Гедеон. – Я чуть было не убил тебя.
– Впитал? – У меня хватало сил только на то, чтобы повторять за ним. – Направить?
– Ты извлекатель, Готье. – Гедеон опустил голову и произнёс это куда-то в сторону. – Ты – чёртов извлекатель. Ты можешь забирать тёмную материю. Я не уверен, но, кажется, это так.
– Это плохо, да? – обречённо спросил я, продолжая лежать.
За окном совсем стемнело, и в столовой без света я слабо различал лицо Гедеона.
– Не знаю. Извлекатели обычно бывают низшими, реже – полукровками. Они рождаются настолько редко, что все известные случаи извлечения описаны в истории.
– Но я не низший. И не полукровка.
– Конечно же, нет, – бросил Гедеон с едва заметным раздражением.
Мы молчали довольно долго. В полной тишине я слышал тиканье настенных часов. Кажется, к психиатру я сегодня не попаду.
– Почему я не мог дышать?
– Не знаю, – вздохнул он. – Слишком много материи для неподготовленного извлекателя? Она чуть было тебя не убила. Как инфекция, проникнувшая в тело.
– Я чувствовал, что материя останавливает мою кровь.
Восемь ударов сердца. Я чувствовал их отчётливо. Восемь грёбаных ударов, прежде чем я бы умер.
– Это моя вина… – тихо проговорил он. – Ты легко её впитал, но извлечь из себя не смог.
– Я чувствовал твою силу. Она огромна. – Мурашки пошли по коже, когда я вспомнил всю мощь Гедеона.
В какой-то степени это был интимный момент. Я ощутил его. На некоторое время слился с его могуществом. Мы были одним целым. Я должен был умереть от его силы. Такая мощь… Смогу ли я когда-нибудь вновь почувствовать её? Смогу ли сам овладеть материей на таком уровне?
– Прости..
– Я слышал своё сердце, – вдруг проговорил я. – Оно еле билось.
– Не может быть, – недовольно возразил Гедеон. – Твоё сердце сразу остановилось, как только ты упал. Ты не дышал. Я сделал тебе искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.
Я пережил клиническую смерть?
– Сколько я был в отключке?
Гедеон посмотрел на наручные часы.
– Не знаю, – раздражённо выдал он. – Может, около трёх минут. Может, меньше. Не до этого было.
– Много… – протянул я.
– Я думал, что помру сам, пока пытался тебя откачать.
– Спасибо.
– Ты меня не благодарить должен, а ненавидеть. Из-за меня ты чуть не умер.
– И всё же ты спас меня, – устало произнёс я. Жутко клонило в сон. От нахлынувшей усталости я не мог даже сесть. Было так спокойно просто лежать в темноте и слушать чужой голос.
– Я не мог иначе, – произнёс он тихо.
Мог. Ведь мог с самого начала избавиться от меня. Наследник Бёрко, приёмный сын и сводный брат. Чужак в семье. Угроза для Совета старейшин и нынешнего политического строя.
Гедеон сегодня мог раз и навсегда избавиться от меня. У меня бы остановилось сердце. Оставь он меня беспомощного, я бы уже был мёртв.
– Никому не говори об этом. – Гедеон подсел ближе и нагнулся ко мне. – Это опасная информация. Извлечение материи карается законом строже, чем убийство на дуэли.
– П… почему? – Поспеть за его словами было сложно.
– На дуэли чистокровные равны. Каждый владеет материей с рождения. Но ты можешь впитать силу дуэлянта, оставить его без оружия, убить беспомощного.
– Убийство чистокровного как низшего карается законом строже?
– Что? – На его лице отразилось непонимание. Брови заломлены, рот скривился; прищурившись, он смотрел на меня в ожидании объяснений.
– Чистокровный без тёмной материи похож на низшего. – Связно мыслить и собирать слова в предложения было сложно. Приходилось сосредотачиваться на каждой отдельной фразе. Я говорил заторможенно, но Гедеон не прерывал меня. – Он не владеет силой. Не может постоять за себя никак, кроме физической силы. Если убить так чистокровного… что мне будет?
– Возможно, смертная казнь.
– А что будет за убийство низшего?
– Штраф и исправительные работы, – обречённо произнёс Гедеон, понимая теперь, куда я клоню.
– Это несправедливо, – в сердцах проговорил я.
– Одни в рабстве у других. Какая уж тут справедливость.
XII
Нас остановили на границе с Центральным районом. Скэриэл выглядел более непринуждённо, чем того следовало ожидать, учитывая, что за нами, по его словам, велась слежка. Вечером здесь всегда много желающих пересечь границу и попасть в Запретные земли. Полукровки возвращались домой после рабочего дня, чистокровные стремились попасть в клубы. Мы встали в пробку, а значит, вместе с нами застряли и преследователи.
Я был так напряжён, что сразу вызвал подозрение у пограничника. Он грубо приказал нам выйти из машины, а затем служебные собаки проверили салон и багажник на наличие виса. В последнее время имитаторов тёмной материи становилось всё больше. Скэриэл был спокоен, вежлив и улыбался проверяющим. Я, напротив, был угрюм и немногословен. Последовала более тщательная проверка документов и наличия тёмной материи – в этом мне помог Скэриэл. Но пограничники не успокоились и долго проверяли подлинность моего разрешения на нахождение и проживание в Центральном районе. Всё это заняло не меньше получаса, а то и час. Водителя нашего, судя по лицензии, закреплённой на приборной панели, звали Гарретт Хоббс. Он был чуть ниже меня ростом, со щетиной и прокуренным сиплым голосом.
Когда машина пересекла границу, Скэриэл попросил поехать другой дорогой, указав в сторону реки. Гарретт молча развернул машину. Если до этого я надеялся, что Скэриэл ошибся, то теперь был уверен в его правоте. Водитель то и дело поглядывал на нас через зеркало заднего вида. Когда мы остались абсолютно одни на пустой дороге, я заметил далеко позади чёрный джип представительского класса. Теперь стало понятно, почему Скэриэл предложил сменить маршрут. Другой вопрос: как он их заметил в центре?
Вдоль пустой дороги пролегала река с быстрым течением. Это и дорогой-то сложно назвать. Стоило чуть отъехать от границы, как асфальт быстро сменился гравием вперемешку с глиной; в дождь ехать по грязи было опасно: не совладав с рулём, недолго улететь в кювет или, что ещё хуже, в реку – тогда уж можно сразу распрощаться с машиной.