Слава богу, что все работники уже ушли. Скэриэл нечасто навещал нас в Запретных землях и обычно заранее предупреждал о своём приезде. И, конечно, он никогда не устраивал сцены у всех на глазах. Особенно если это могло подмочить его репутацию. Последний работник – полукровка, бывший учитель истории – покинул нас полчаса назад. Задержись он, было бы сложно объяснить, что здесь происходит.
Я опешил, не зная, что делать. Это был первый на моей памяти случай, когда Скэриэл и Эдвард ссорились. Я уже не говорю о приставленном к шее ноже.
Я не видел лица Скэриэла, но Эдвард выглядел возмущённым. Он схватился за его запястье и крепко сжал, пытаясь увернуться от лезвия. Лоу шумно дышал, как будто всё никак не мог успокоиться. Эдвард, наоборот, пытался сохранять спокойствие, хоть это и выходило с трудом. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза.
– Скэриэл? – позвал я в напряжённой тишине. Первым порывом было броситься к ним, разнять, но оба затихли, и я понадеялся, что Скэриэл вскоре успокоится и прояснит ситуацию.
– Ты с ума сошёл, – процедил сквозь зубы Эдвард.
Скэриэл отпустил его и повернулся ко мне. Я замер на первой ступеньке лестницы в ожидании.
– Ты знал про фотографии, – низким голосом произнёс Скэриэл, подходя ближе. – Точно знал.
– Фотографии? – Я лихорадочно соображал, о чём именно он говорит. – Чьи?
Скэриэл всё ещё держал в руке нож. Он подходил медленно, точно хищная кошка в засаде. Шаги его сделались бесшумными, в то время как моё дыхание казалось оглушительно громким. Сработала ли это клятва на крови или нет, но я чувствовал его агрессию. Она заполняла каждую клеточку моего тела. Я боялся двинуться с места.
– Фотографии Бернарда. Ты знал о том, что Бернард и Оливер встречались.
– Ты сам мне это сказал, – нервно выдал я; голос трусливо дрожал. – Когда попросил найти компромат на Бернарда в клубе.
– Всё верно, – кивнул он. – А теперь кто-то слил информацию про них.
– Ты думаешь, что я мог это сделать? – Внезапно меня охватил гнев. – Я бы не стал!
– Да неужели? – издевательски проговорил Скэриэл.
– Мне больше нечего сказать, – отрезал я. – Я этого не делал. Ищи того, кто за этим стоит.
Я направился в сторону подсобки – нужно было взять тряпку и отмыть холл. Скэриэл успел наследить, ведь, придя с улицы, обувь он не снял, – хотя, по правде говоря, я просто хотел уйти от него на безопасное расстояние. Краем глаза я наблюдал за ним, но всё равно не успел среагировать, когда он ударил меня по внутренней стороне колена. От резкой боли нога подогнулась, и я завалился на пол, успев в последнюю секунду сгруппироваться. Скэриэл грубо перевернул меня на спину, сел на живот и… приставил нож к шее.
– В этом доме только я заканчиваю разговор. И нет, – выделил он громче, жёстко сжав подбородок, – мы не закончили.
Я попытался возмущённо завопить: «Что ты делаешь?!» – но получилось только нечленораздельное мычание. Его пальцы, впившиеся в кожу, как тиски, сдерживали меня.
– Скэриэл, прекрати сходить с ума, у тебя уже паранойя, – раздался сзади недовольный голос Эдварда. Я слышал, как он спешит на помощь.
Скэриэл, не поворачиваясь, отпустил мой подбородок – о, это прекрасное чувство свободы! – и взмахнул рукой назад. Послышался грохот. Кажется, он сбил Эдварда с ног тёмной материей.
– Кто-то слил в Сеть фотографии Бернарда с Оливером. – Он нагнулся ко мне. – Я спрошу только один раз. Это сделал ты?
– О чём ты? У меня… – Я сглотнул и кожей почувствовал острое лезвие. – У меня не было этих фотографий. Только Бернард в клубе.
– Ты умеешь доставать любую информацию, – почти нежно проговорил он, вплетая пальцы в мои волосы. – Тебе не составит труда достать их старые фотки.
– Но я этого не делал! – истерично крикнул в ответ я. Тут он, видимо, решив наказать за повышенный тон, больно схватил меня за волосы и потянул; было трудно дышать, он сидел на мне, а весил Скэриэл прилично. Его ноги по бокам сдавливали, да так сильно, что я не мог даже шевельнуть рукой. – Я дал клятву, помнишь? Как я мог сделать что-то, что может помешать тебе?
Он долго вглядывался в мое лицо, словно пытался отыскать в нем правду. Как он был разъярён! Я впервые видел его в таком состоянии. Что бы там ни произошло, это вывело Скэриэла из себя. Вскоре звериный оскал сменился гримасой недовольства, а затем и складки между бровей разгладились. Больше не было этого пристального взгляда, готового уличить меня во всех грехах, плотно сжатые губы приоткрылись, и Скэриэл издал вздох отчаяния. Теперь он выглядел растерянным. Глаза его беспокойно метались, он словно размышлял, забыв обо всём.
Я почувствовал облегчение, когда он медленно, словно в прострации, убрал нож и встал, протягивая мне руку. Я нерешительно поднялся, не принимая помощи.
– Прости, – виновато произнёс он, когда я встал, разминая шею. Было странно тереть кожу там, куда секундой ранее упирался нож. – Не знаю, что на меня нашло.
Я не издал ни звука, продолжая свой путь до подсобки. Волосы вставали дыбом, а по коже бегали мурашки, как только я вспоминал о том, как он чуть было не зарезал меня. Ему это ничего не стоило. Скэриэл был так зол, что мог в любую минуту убить, просто заподозрив в предательстве.
– Ты должен был поговорить с нами, – сердито выдал Эдвард.
Вернувшись в холл, я опустил голову, чувствуя, что Скэриэл смотрит на меня и жалеет о содеянном, и начал вытирать грязные разводы на паркете. Скэриэл успел повесить куртку, обувь аккуратно поставить в прихожей, а зонты вернуть на место. Выглядел он как нашкодивший ребёнок, испытывавший чувство стыда. Эдвард сложил руки на груди и смотрел на него в ожидании объяснений. Я неторопливо натирал паркет, то и дело бросая на них осторожные взгляды. Кожу на подбородке ещё словно жгло в тех местах, которые он сжимал своими пальцами-тисками. Я машинально потёр шею и подбородок. Подумать только, ещё пару секунд, и я бы лежал на этом паркете в луже собственной крови. Прямо как тот водитель на дороге. Меня бросило в жар.
Скэриэл слишком опасен.
К моему удивлению, он сел, скрестив ноги, между мной и Эдвардом и, поникший, схватился за голову. Мы молчали. Я протёр все разводы, но не спешил относить тряпку, просто, нахмурившись, стоял с ней в руках.
– Простите меня, – проговорил Скэриэл.
Эдвард шумно вздохнул. Я промолчал, прикусывая внутреннюю часть щеки.
– Кто-то копает под меня, – в отчаянии бросил Скэриэл.
– Адам? – спросил я.
– Мистер Эн? – предположил Эдвард.
– Слишком осторожно копает. Не в их стиле. Помните ту дерьмовую слежку? – скривился он. – Вот это в их духе. А тут практически ювелирная работа. – Он устало потёр переносицу. – Ни одной зацепки.
– Никаких подозреваемых? – спросил Эдвард; выглядел он всё ещё сердитым, но, очевидно, обида потихоньку проходила. – Помимо Адама и мистера Эна? Может, Кэмерон? Напарник Адама.
– Это чистокровный, – заключил Скэриэл. – Под меня копает чистокровный. Вне всяких сомнений.
– Что именно он сделал? – спросил я.
– Или она, – вздохнул Скэриэл. – Кто-то слил фотографии Оливера с Бернардом во все социальные сети, связанные с лицеем и Академией Святых и Великих. Откуда эти фотографии, ума не приложу. Я пытался сделать так, чтобы никто не узнал об их отношениях, вывести из-под удара Оливера, но… – Он стукнул кулаком по паркету. – Всё зря. Нужно пересмотреть планы и теперь подстраиваться на ходу.
– У тебя есть подозреваемые? Какому чистокровному ты перешёл дорогу? – спросил Эдвард.
– Ха. – Скэриэл скривился в усмешке. – Тебе в алфавитном порядке? Или в хронологическом? Проще сказать, какому чистокровному я не переходил дорогу.
– С таким послужным списком как ты ещё в живых остаёшься? – Голос Эдварда звучал доброжелательно.
Хоть он попытался всё свести к шутке и разрядить тем самым гнетущую обстановку, но ничего не вышло.
– Каждый день задаю себе этот вопрос, – угрюмо ответил Лоу.
Он поднялся и зашагал, наматывая круги между нами и рассуждая вслух:
– Если бы не эта слитая фотография, то близнецы Брум могли бы вступиться за меня перед своим отцом и подписать рекомендательное письмо за то, что я помог с Бернардом. Но сейчас, – он с раздражением взмахнул рукой, – какая, к чёрту, разница, помогал я или нет. Им теперь не до меня.
Мы с Эдвардом напряжённо наблюдали.
– С другой стороны, раз положение ухудшилось, то нужно теперь повлиять на Оливера. Он как раз в убитом состоянии. Манипулировать им будет проще…
Подняв бровь, Эдвард посмотрел на меня. Я в ответ пожал плечами. Скэриэл не замечал нас, продолжая размышлять.
– Как теперь поступит их отец? Он точно не выгонит Бернарда. В уставе Академии написано, что исключить можно за преступление. За поведение, порочащее честь и достоинство учащегося, могут отстранить на время от учёбы. И это если проступки случаются нечасто. Так уже несколько раз отстраняли Оскара Вотермила. Но у Бернарда точно хорошая посещаемость. А Оливер даже ещё не учится в Академии…
Эдвард задумчиво потёр лоб, а затем направился в свой кабинет. Он занимался документацией и по полдня пропадал, утопая в бюрократическом болоте. Я же по большей части следил за кем-то, доставал материалы, а в оставшееся время убирался, успокаивая себя тем, что в доме становится чище. Я видел результат своих трудов, только когда брал в руки швабру и тряпку. Уборка для меня стала способом снять стресс.
Я прошёл мимо Скэриэла. Как бы странно это ни звучало, но в детстве, я помню, он тоже, бывало, так наворачивал круги и что-то шептал себе под нос. Это очень нервировало других детей, особенно Ноэля Джонса, – и тот всегда ставил подножку Скэриэлу. Не проходило ни дня, чтобы Ноэль не приставал к Скэриэлу. И поглядите-ка, что теперь с ним стало… По развитию он недалеко ушёл от ребёнка.
В доме каждому выделили по маленькой комнате, больше похожей на кладовку, – там мы могли ночевать, если допоздна задерживались в Запретных землях. Уставший, я собирался через пару часов пойти спать, как вдруг тихо постучали в дверь. Я крикнул: «Входите», – но стук повторился. Вздохнув, я поднялся с кровати и направился к двери.