– Мы ещё не закончили, – буркнул я, покидая салон.
– Конечно, малыш, – хмыкнул он не глядя. – Дверью только не хлопай.
Это он зря. Я приложил максимум усилий, чтобы как можно громче закрыть дверцу, на что услышал в ответ, как Чарли взвыл от негодования.
– Маленький засранец, – тихо прорычал он мне вслед из окна. – Ты у меня ещё пожалеешь об этом.
С чувством полного удовлетворения я показал ему средний палец. Удивительно, но эта маленькая перепалка подняла мне настроение.
XVII
В лицее было неспокойно. Подходя к зданию, я чувствовал, как с каждым шагом моё нервозное состояние усиливалось. Не терпелось увидеть Оливера, но при этом я боялся встречи, словно входил в число его недоброжелателей. Честно говоря, в лицее в принципе не бывает спокойно, но сегодня казалось, будто он представляет собой гудящий улей, готовый вот-вот разойтись по швам.
Когда я вошёл и появился у всех на виду, произошёл ряд странных событий. Во-первых, все уставились на меня, словно я пришёл нагишом; на всякий случай я бегло осмотрел себя. Во-вторых, шёпот усилился; тут и там я слышал упоминание своего имени или фамилии, причём не в самой лестной форме. В-третьих, каждый, кто бросал на меня настороженный взгляд, тут же отводил глаза, стоило мне посмотреть в упор.
– Все наслышаны о твоём ночном сообщении, – с довольным видом проговорил Леон, встретившийся мне на пути.
Мы двинулись по лестнице на второй этаж. Кто-то грубо задел меня плечом, проходя мимо. Я свирепо крикнул ему вслед, но парень не остановился.
– Сообщении? – переспросил, потирая ушибленное плечо, затем опомнился: – Блин, точно.
– Ага, – усмехнулся Леон. – То самое сообщение, где ты сравнил их с клубком ядовитых змей… – понизив голос, он продолжил: – И пожелал всем гореть в аду. Это, конечно, выше всяких похвал. – Леон мягко сжал мою руку выше локтя. – Нет, серьёзно, это лучшее, что я только мог прочитать с утра в чате.
– Я уже забыл об этом. Но моё мнение не поменялось, если это сейчас имеет хоть какое-то значение.
– Я с тобой полностью согласен. – Он поправил лямку рюкзака. – Кто-то должен был это сказать. – Леон огляделся и вновь повернулся ко мне. – Как ты заметил, теперь все обсуждают и тебя.
– Польщён, – скривился я в ответ. – Оливера видел?
– Ни его, ни Оливии нет.
Направившись к нужному кабинету, мы влились в плотный поток людей на этаже. На меня продолжали бросать неодобрительные взгляды, а кто-то ещё умудрялся перешёптываться, когда я оказывался рядом. В такой ситуации слышать свою фамилию из чужих уст было, мягко говоря, неприятно. Меня это нервировало, но я не подавал виду. Уверен, Оливеру сейчас приходилось намного сложнее. Если меньшее, что я могу сделать, это перетянуть часть внимания обезумевшей толпы на себя, то, значит, так тому и быть.
– Как думаешь, они придут? – с сомнением в голосе спросил я.
– Не знаю, – вздохнул Леон. – Ты же видел новости? А газеты? Это перешло все границы.
– Новости? Газеты? О чём ты?
Остановившись, я перегородил дорогу, и сзади недовольно шикнули, а затем, обходя, проворчали:
– Хитклиф, блин, придурок, встал посреди коридора.
– Ага, – поддакнул кто-то, – достал уже.
Леон подтолкнул меня к окну.
– О боже, Готье, – расстроенно произнёс Леон, затем достал смартфон и принялся торопливо что-то искать. – Только не горячись, ладно? – Он показал экран, на котором я увидел заголовки новостных статей.
«Несовершеннолетний сын Хантера Брума, директора Академии Святых и Великих, пойман на свидании со студентом». А рядом приписка, что Бернард Дон – сын владельца Центральной больницы. На тех самых фотографиях лицо Оливера было размыто, видимо, в связи с тем, что он был несовершеннолетний.
– Твою ж мать, – ёмко заключил я, вчитываясь.
Конечно, стоило ожидать, что фотографии привлекут внимание папарацци. Тут тебе идеальный материал для первой полосы. Но я всё надеялся, что это уляжется само собой. В статье журналист подробно расписывал, кем являются семьи Брум и Дон. Он несколько раз упомянул, что они входят в Совет старейшин, занимают высокие должности и от их решений зависит благосостояние страны. Если в чатах все обсуждали Оливера и Бернарда, смакуя их личную жизнь, то в статье акценты сместились на старших представителей.
– Таких статей полно. Это всё жёлтая пресса… – Леон убрал телефон в карман и горько добавил: – Скандал вышел нешуточный.
– Твою ж мать, – присев на широкий подоконник, повторил я. Рядом уже кто-то сидел, но стремительно ретировался, стоило мне выругаться. Я недовольно потёр переносицу. – Что теперь делать? Все уже видели эти статьи?
– Не знаю… Мне кажется, да.
Я впал в отчаяние. Ночью казалось, что хуже уже и быть не может, но жизнь неожиданно подкидывала ещё больше проблем.
– Ты что-нибудь знаешь про отношения Оливера с отцом? – нерешительно спросил я.
– Только то, что отношения у них натянутые. – Он с волнением посмотрел на проходящих мимо учеников. – Нужно идти. Через пару минут начнётся история.
Мы поторопились, но тут я увидел Клива. Он неотрывно наблюдал за мной, а поравнявшись, бросил что-то едкое.
– Что ты сказал? – громко произнёс я.
Я был на взводе, а Клив, по рассказам Оливера, опять приставал к Леону. Теперь и Оливер пострадал, поэтому, само собой, я принял решение, что, если этот придурок ляпнет хоть что-то в адрес Брума, ему не поздоровится.
– Попался твой дружок, – повысил голос Клив, довольно щурясь. – Много выпендривался, вот и получил. Есть на свете справедливость, да, Хитклиф?
– Не слушай его. – Леон потянул меня за пиджак. – Идём.
– Нет. – Я отдёрнул руку и подошёл к Кливу.
Головой-то я соображал, что он никак не замешан в скандале с Оливером, но уж больно бесило его довольное выражение лица. Клив стоял, оперевшись спиной о стену, и победоносно смотрел на меня, словно обошёл по всем фронтам.
– Если ты ещё хоть слово скажешь про Оливера, тебе не жить, – гневно прорычал я.
– Чего?! – Он рассмеялся, а затем смерил меня насмешливым взглядом. – А ты, я смотрю, храбрым заделался. Хочешь помериться тёмной материей, а? – Затем он презрительно бросил: – Хитклиф, да ты же слабак.
– Готье, идём, – настойчиво проговорил Леон.
– Иди без меня, – отрезал я не глядя.
Леон встал напротив, приблизившись ко мне вплотную.
– Не слушай его, прошу тебя. Не ведись на провокацию. У тебя будут проблемы. – Он попытался заслонить собой Клива, его яростный шепот стремительно скатывался в мольбу: – Пожалуйста, Готье.
Он в отчаянии ловил мой разъярённый взгляд и что-то ещё шептал, вцепившись в мои руки, подтолкнул в сторону, желая увести, но я стоял на своём. Я слышал его, но не слушал. Передо мной, как на плёнке, пронеслись все сцены, когда Клив обижал Леона. Я был в ярости скорее из-за своей беспомощности, чем из-за него. Он просто удачно попался под горячую руку.
– Вы чего тут устроили, голубки? – гоготал он. – Ещё пососитесь. Так ты тоже такой, как и Оливер, да? – не унимался Клив. – А папаша твой в курсе, что ты по парням?
– Отойди. – бросил я Леону и сам грубо оттолкнул его.
– Давай, Хитклиф, покажи мне свою материю. – Клив вытянул руку; на ладони возникло тёмное пламя. – Слышал, что ты на последнем месте по практике.
Он угрожающе поднял руку, и тут я уже не сдержался.
– О нет, – широко улыбнулся я в ответ. – У меня для тебя приготовлено что-то получше.
Я ударил его кулаком в нос. Его рука дёрнулась, и тёмная материя растворилась. Возможно, он думал, что ситуация в туалете повторится, и хотел взять реванш, вот только сегодня всё шло по другому сценарию.
Это лучшее чувство, которое я только мог испытать. Рука гудела от удара. Мне стоило огромных усилий не взвыть от боли. Я лишь плотно сжал челюсти, подавляя звуки. Кажется, я сломал себе большой палец, но вид шокированного Клива, прижимающего ладонь к лицу и стонущего от боли, показался мне поистине идеальным началом дня. Через секунду из его левой ноздри потекла, очерчивая губы и подбородок, тонкая алая струйка. Он медленно, словно в прострации, оторвал от меня рассеянный взгляд и посмотрел на испачканную ладонь. Его глаза расширились, как будто он никогда прежде не видел крови. Некоторое время я с садистским удовольствием наблюдал за ним, желая запечатлеть этот момент в памяти, чтобы возвращаться к нему снова и снова в минуты печали.
Кровь просачивалась между его пальцами, капала на пол, пачкала рубашку и брюки. Клив пытался что-то грозно говорить, но выходило невнятно. Нос подозрительно сместился чуть в сторону. Большой кровавый пузырь вырос из ноздри и лопнул. Выглядел Клив уродливо и жалко.
Теперь уже он испуганно смотрел на меня, не веря своим глазам. Кажется, он всё ещё не мог осознать происходящее.
Я больше не улыбался. Удовольствие притупилось. Теперь, глядя на него, я чувствовал только сожаление. Конечно, Клив тот ещё ублюдок, но именно сейчас он был ни при чём, а я просто воспользовался моментом. Мне стоило огромных усилий не броситься к нему с извинениями. Если вначале меня обуревала ярость, готовая вырваться наружу и обрушиться на любого, кто попадётся под горячую руку, то сейчас я чувствовал себя последним негодяем. Я больше не испытывал удовлетворения из-за того, что ударил его. Хуже того, теперь мне казалось, что я ничем не лучше Клива.
Как цунами, на меня обрушились все звуки и голоса, отчего виски пронзила резкая боль. Позади и по сторонам собралась толпа. Зеваки голосили, охали и шептались. Кто-то показывал на меня пальцем. Какая-то девчонка из младших классов подскочила и протянула Кливу платок. Одноклассник Клива, имени которого я не знал, подошёл к нему и попробовал утащить в сторону. Я выдохнул, словно долгое время находился под водой.
– Ты… – прошептал сбоку Леон севшим голосом, обращаясь к Кливу. – Ты как?
Я с досадой повернулся к Кагеру. Леон выглядел расстроенным. Он… что-то чувствовал к Кливу? Меня это привело в смятение, но я не мог сейча