На рождественском балу-маскараде всех нас связывали три цвета, ставшие традицией: серебряный, золотой и красный.
– Я думал, ты будешь под домашним арестом, – проговорил Леон, подходя с бокалом какого-то оранжевого напитка. Расписную серебряную маску он держал в руке.
Он был одет в смокинг с чёрной шёлковой сорочкой и белой бабочкой. Я впервые видел его в тёмном костюме.
– Сам удивляюсь тому, что нахожусь здесь, – раздражённо ответил я, хотя собирался не подавать виду, как мне претит это мероприятие. – И кстати, как ты меня узнал?
Свою маску я старался лишний раз не снимать, чтобы не привлечь ещё больше внимания, но, кажется, это мне плохо удавалось.
– Ты один стоишь в стороне с кислой миной.
– Но ты же не видишь моего выражения лица, – не унимался я чисто из упрямства.
– Поверь мне, тебя легко узнать даже по недовольной позе, – усмехнулся Леон, и я снисходительно улыбнулся в ответ.
На костяшках пальцев образовалась корочка. Я периодически трогал её, напоминая себе о том, что не сдержался и ударил Клива. Двоякие ощущения. Я не слышал ничего про него с того дня и не горел желанием спрашивать.
Как и Леон, я сделал маленький глоток из своего бокала. Старшие в это время пили шампанское, тогда как у меня был яблочный сок.
– Отец не сильно ругал? – поинтересовался Леон.
– Мы ещё не обсуждали драку. – По привычке я поднял взгляд на амфитеатр, но там пока было пусто. – Он очень занят.
– А мистер Хитклиф тоже здесь? – Леон тоже посмотрел наверх.
Мы никогда не были в амфитеатре. Вход туда строго воспрещён.
– Да. Твой дядя с ними?
– Ага. – Леон оглянулся: – А остальные из твоей семьи?
– Гедеон и Габриэлла где-то здесь. – Я нахмурился, наткнувшись взглядом на старшего брата.
Гедеон с Люмьером и Николасом стояли далеко впереди, что-то бурно обсуждая. Если быть точнее, Люмьер спорил с Николасом, в то время как Гедеон медленно подносил к губам бокал и делал глоток шампанского. Кажется, он их даже не слушал. На них были золотые маски, какие разрешено носить на балу с девятнадцати лет. Он повернул голову и посмотрел прямо на меня. Я растерялся. Сок попал не в то горло, и я кашлянул в кулак, отвернувшись.
– Ты как?
Кажется, Леон что-то говорил до этого, но я пропустил мимо ушей.
– Что, прости? – Я повернулся к нему и одним большим глотком осушил бокал.
В горле ещё першило. Краем глаза я видел Гедеона, но он уже повернулся ко мне спиной. С ним разговаривала чистокровная, возможно, его однокурсница. Она смеялась, прикрывая рот ладонью, и зачарованно смотрела на брата.
Подняв пустой бокал, я кивнул на него официанту. Высокий полукровка в чёрной маске, скрывавшей пол-лица, с зализанными назад волосами и в белых перчатках подошёл, держа в руках поднос с наполненными бокалами.
– Ты что-то говорил?
– Говорю, где Габриэлла? Я так давно её не видел. – Леон тоже допил апельсиновый сок и оставил пустой бокал на подносе. Он вновь надел маску.
– Возможно, она с аниматорами в соседнем зале. Или где-то гуляет с Сильвией. Честно говоря, мне всё равно.
Габриэлле восемь лет, и она вправе носить серебряную маску, вот только та вечно слетала и мешала, поэтому отец разрешил время от времени её снимать. Сильвия, как и все полукровки, была в чёрной маске. В последний раз я видел их у входа в главный зал около часа назад.
– Нет настроения?
– Я не хотел приходить. Понадеялся, что раз ударил Клива, то меня накажут и оставят дома.
– А ты не ищешь лёгких путей, – хмыкнул Леон.
– Как видишь, я здесь, а значит, план провалился. И знаешь, что самое странное? Перед тем как сесть в машину, отец сказал, что мне нечего стыдиться и я должен ходить с высоко поднятой головой.
– В какой-то степени он прав, – задумался Леон. – Ты не совершил никакого преступления.
– Вот только Клив на бал не пришёл. Лучше бы мне нос сломали. Хоть избежал бы всего этого. Заметил, как на меня все смотрят? Лучше бы я вообще не приходил.
Леон огляделся.
– Ну, есть немного. Честно говоря, я кое-что подслушал, пока ходил по залу. – Кагер наклонился ко мне. – Все обсуждают твою дружбу со Скэриэлом, думают, что из-за этого ты подрался с Кливом.
– Пусть думают, что хотят, – отмахнулся я. – Хорошо, что хоть Оливера не обсуждают.
– Обсуждают, – добавил Леон, и мы оба замолчали.
Оркестр заиграл торжественную музыку, и все подняли головы, встречая появление старейшин. Они были в красных бархатных с позолотой масках и чёрных меховых мантиях. Встав на балконах амфитеатра, старейшины выстроились в ряд. Сегодня их было не так много, как можно было ожидать.
– Я пойду, – шепнул Леону.
– Куда?
– Освежусь. Что-то мне нехорошо. – Я медленно направился к выходу, лавируя между гостями.
При появлении старейшин полукровки опустились на одно колено. Джентльмены, в том числе и я, поклонились, дамы сделали реверанс. Старейшины в ответ кивнули нам в знак уважения. Мы все застыли в ожидании. Я успел дойти до парадных дверей, прикидывая в голове, в какой момент лучше всего уйти. Передо мной стоял с опущенной головой полукровка в чёрной маске: он встал на одно колено, продолжая сжимать в руках поднос с шестью наполненными бокалами.
Прежде я не обращал должного внимания на то, что ни один полукровка не смел поднимать голову в присутствии старейшин. Я знал об этом, но не замечал, как если бы знал о существовании радуги, но не замечал её после дождя. Сейчас же я внимательно наблюдал за тем, как все полукровки опустились на одно колено в безоговорочном признании власти старейшин.
Мой отец стоял там, наверху. Уильям Хитклиф. Ещё один из старейшин, перед кем все полукровки должны преклониться.
– Мы рады видеть всех вас в добром здравии! Чистота крови – чистота помыслов! – громко произнёс самый старый из них.
– Чистота крови – чистота помыслов, – вторили все вокруг.
Я плотно сжал губы, чувствуя, как отец неодобрительно смотрит на меня из-под красной маски. Нелепость. Как мысли могут зависеть от того, какая по жилам течёт кровь? Они все априори считают, что чистокровный никогда не опустится до уровня полукровки или низшего. Потрясающее невежество.
Полукровка передо мной пошатнулся. Бокалы на подносе задребезжали. Он крепче ухватился за поднос. Стоять на одном колене с весом полных бокалов было сложно. Несколько чистокровных, что находились ближе всего, с неодобрением оглянулись на шум.
«Попробуйте и вы постоять в таком положении, идиоты», – пронеслось у меня в голове.
Я незаметно протянул руку, схватил один из бокалов и вылил шампанское в стоящую у дверей кадку с растением. Грунт мигом поглотил игристый напиток. Оставив пустой бокал рядом с толстым стеблем, повторил то же самое ещё с двумя бокалами. Полукровка медленно выдохнул, всё так же не поднимая головы.
– Этот дворец принадлежит императорской семье Бёрко, и мы чтим традиции, сложившиеся…
Раздражённый, я вышел из зала. На подносе у полукровки осталось три бокала. Я бросил на него последний взгляд, отмечая, что юноше стало легче стоять в таком положении.
Мне правда нужно освежиться и успокоиться.
– Чистота помыслов, как же, – хмыкнул я себе под нос.
Я поднялся на второй этаж, где гостей было заметно меньше, и вошёл в уборную. Оскар умывался у раковины, да так яростно, что брызги долетали аж до двери.
– Э-э… хм, Оскар? – Я взял себя в руки; уйти незаметно не получилось бы. – Привет.
Он посмотрел на меня, торопливо закрутил кран и широко улыбнулся. Рубашка липла к телу, а мокрые пряди волос падали на лицо.
– Готье, друг, как поживаешь? – Он схватил сложенное полотенце, наскоро вытер лицо, руки и бросил его в корзину.
– Неплохо. Ты в порядке? – Я прикидывал, как он узнал меня в маске. Неужели по голосу?
– Как видишь, не очень, – вздохнул Оскар и пожаловался: – Люмьер держит оборону и не подпускает меня к Гедеону. Ещё и Николас с ними теперь ходит. Все против меня.
– Мне… жаль. – Я неловко подошёл к самой дальней от него раковине и принялся мыть руки.
Оскар снял с крючка свой пиджак и неуклюже натянул его.
– Послушай, Готье, а может, ты их отвлечёшь? Чтобы я смог поговорить с Гедеоном. На этаже здесь есть библиотека. Мы раньше каждый год устраивали тут тайные посиделки во время бала. – Он улыбнулся, отдаваясь приятным воспоминаниям; голос его заметно смягчился. – Курили или выпивали, пока никто не видит. – Он посмеялся, словно вспомнил какую-то особенно запомнившуюся встречу.
– Здесь есть библиотека? Почему я не знал этого раньше… – удивился я, а затем спохватился: – Гедеон курит?!
– Тише ты, не так громко, – рассмеялся Оскар. – Позволяет себе по праздникам. Но обычно сигареты ему не по вкусу. Ну так что? Поможешь мне? Я буду тебе должен. Просто отвлеки Люмьера. Николаса я беру на себя. А потом мы с Гедеоном поговорим. Это правда важно.
Меньше всего мне хотелось помогать Оскару. Так ещё идти против брата и Люмьера.
– Не выйдет. – Отвернувшись к зеркалу, я принялся поправлять и без того идеальную укладку. – Прости, но мы с Люмьером не разговариваем. Поссорились.
Уши горели, но, кажется, Оскар поверил.
– Из-за чего? – участливо спросил он.
– Да ерунда. Даже обсуждать не хочу. – Ничего более толкового придумать не смог. – Я не общаюсь с ним.
– Понятно, – растерянно проговорил Оскар, глядя куда-то в сторону. – Ну ладно. Рад был поболтать. Давно не виделись. Слышал, ты выбрал Люмьера в наставники.
Я прикусил язык от неожиданности. Совсем забыл об этом.
– Да, внезапно вышло… – Если Оскар и не верил мне, то виду не подавал. На его лице застыло разочарование. – А потом мы поссорились. Гедеон, узнав об этом, рвал и метал.
– Представляю, – протянул он. – Помиритесь ещё. Я пойду. – Оскар немного потоптался на месте и вышел, не оглядываясь.
Я выдохнул, только когда за ним захлопнулась дверь.
На втором этаже было много комнат. Некоторые из них закрыты на ключ, но если верить Оскару, то библиотека открыта и мало кто об этом знает. Я бы с удовольствием отсиделся там, посмотрел, какие книги есть, а затем ушёл бы с бала, заранее предупредив Сильвию. Чем меньше я буду пересекаться с Гедеоном, отцом, Оскаром и Люмьером, тем лучше.