Фейерверки повторились уже дальше, разрезая золотистыми огоньками ночную гладь. Как мерзко звучали вдалеке радостные крики пьяной толпы.
Мальчик не двигался. Я подбежал к нему, расчищая снег по бокам. Взял его на руки и притянул к себе, проверяя пульс. Тонкая кровавая струйка текла из его рта.
Уже поздно.
И тут я, сам от себя не ожидав, разрыдался, прижимая Райли к себе.
– Что ты наделал? – повторял я, обращаясь к Скэриэлу. – Что ты наделал?
Тот молча встал позади. Как я его сейчас ненавидел! Хотелось наброситься на него. Бить и бить, пока он не поймёт, что поступил неправильно. Так нельзя было делать! Райли – запуганный ребёнок. Скэриэл даже не дал ему шанса!
– Мы могли ему всё объяснить. – Я повернулся к нему, всхлипывая.
– Он нас сдал бы, – произнёс Скэриэл с опущенной головой. – Я не могу так рисковать. И ты тоже.
– Скэриэл…
– Мне жаль.
Глаза его были полны слёз; кажется, он вот-вот готов был разрыдаться. Но я больше не мог ему верить. Действительно ли он сейчас страдал, как и я, или это было сделано, чтобы смягчить мой гнев?
Я провёл рукой по волосам Райли. Он прожил недолгую и тяжёлую жизнь. Он уже не вырастет в сильного мужчину и не отомстит отчиму за все издевательства. Заметит ли его мать после пьянок, что он больше не приходит домой? Будут ли они его искать? Дрожащей рукой я поправил футболку Райли. Продолжая сжимать ребёнка в объятиях, я в сердцах произнёс:
– Ненавижу тебя.
Страха больше не было, только ненависть, обида, чувство несправедливости. Трясло от нахлынувших эмоций. Это моя вина. Нужно было предупредить Скэриэла, убедиться, что Райли спит… Этого всего можно было избежать, не будь я таким глупцом.
Я думал, что Скэриэл промолчит и уйдёт, но вместо этого он тихо проговорил:
– Я себя тоже.
XXIV
Мать и отчим Райли на похороны не пришли. Я и не ожидал иного. В связи с тем что никто из семьи мальчика на кладбище не появился, мне выпала возможность первым бросить горсть промёрзлой земли в могилу. В горле стоял ком, глаза были на мокром месте, и пальцы закоченели. У меня потрескались губы, и я то и дело облизывал их. Под чёрным пуховиком на мне был взятый напрокат тёмный костюм, узкий в плечах, отчего я постоянно чувствовал сковывающий тело дискомфорт. Я жаждал поскорее проститься с Райли, стянуть неудобные вещи, чтобы забиться куда-нибудь в угол и в компании алкоголя дать волю накопившимся эмоциям.
Скэриэл выглядел как человек, убитый горем, словно он потерял близкого родственника и необъятная скорбь съедала его изнутри. Меня терзали смутные сомнения. Я настолько привык к маскам, что уже не различал искренности в его поступках. Всё время казалось, что он играет ту или иную роль. Скэриэл остановился у свежевырытой ямы и долго всматривался в отполированную крышку гроба, прежде чем тоже бросить горсть земли.
Те немногие дети из «Дома Спасения и Поддержки», которые пришли проститься с низшим, чувствовали себя неловко. Они жались друг к другу, словно слепые котята в мороз. Зябли, пытаясь противостоять сильному ветру. Их щёки и носы покраснели, а тонкие ноги подрагивали. Кто-то умудрялся пританцовывать, чтобы согреться. Они бросали любопытные взгляды на гроб, а затем вновь разглядывали свои прохудившиеся ботинки. Единственной, кто не смог сдержать эмоции, была Валери. Она безмолвно плакала, уткнувшись в грязный платок.
Скэриэл взял все траты на себя. Он выкупил место, находившееся ближе к Центральному району. Земля в этой части кладбища стоила так дорого, что даже Эдвард первое время не мог унять своё недовольство.
– Ты видел цены, Скэриэл? Мальчонку не вернуть, а ты хочешь все деньги на него потратить, – возмущался он.
В таких спорах я обычно не участвовал. Деньги не мои, и не мне решать. Но Эдвард был другого мнения. Он занимался нашими финансами, и сумма, выделенная на Райли, казалась ему космической.
– Одумайся, – настаивал он. – Что сделано, то сделано. Но это слишком. Мы не можем так тратиться на одного низшего.
Массивный гроб из дуба с двойной крышкой действительно выделялся своим видом. Райли в нём смотрелся инородно, но я запретил себе об этом думать. Эдвард разобрался с полицией, приплатил им, так что было проще закрыть глаза на насильственную смерть и воспринимать всё как несчастный случай. Даже наш «Дом Спасения и Поддержки» не засветился на страницах протокола. Родители Райли не требовали вскрытия, расследования и никак о себе не напоминали, после того как Эдвард посетил их с приличной суммой денег в качестве компенсации.
А после, закончив с церемонией, Скэриэл уехал в Центральный район Ромуса. Я разобрался с делами в Запретных землях и ближе к вечеру последовал за ним вместе с Эдвардом, оставив «Дом Спасения и Поддержки» на работников.
– Ты с ним сблизился? – внезапно спросил Эдвард, после того как мы пересекли границу. – С этим мальчишкой.
– Не то чтобы… – неопределённо пробурчал я.
– На тебе лица нет. Злишься на Скэриэла?
– Он тебя отправил со мной поговорить? На разведку? – едко бросил я, чувствуя, как в душе начинается ураган.
– Ты сдурел? Я просто спрашиваю, – живо отозвался Эдвард и замолк.
– Не злюсь я.
– Да по тебе видно. – Он остановился на светофоре.
– А ты не злишься, что он, – я чуть было не ляпнул «убил», но вовремя одумался, – делает такое?
– Какое? – уже веселился Эдвард, повернувшись ко мне с добродушной улыбкой. – Ты про то, что Скэриэл избавился от свидетеля?
– От ребёнка.
– А ребёнок не может быть свидетелем? Или ты думаешь, что полицейские не воспримут всерьёз его слова о переносчике, живущем на холме? Что будешь делать, если они приедут с проверкой, заинтересуются бумагами, финансами или, что ещё хуже, нашим двором? Напоминаю, возможно, ты запамятовал, но там сейчас два трупа.
– Я знаю!
– Если, конечно, Скэриэл не утаил от нас ещё больше трупов.
– Не хочу об этом даже думать.
– Вот что я тебе скажу, Джером, – хмуро произнёс Эдвард, давя на газ. – Если ты хочешь выйти из дела, так и скажи. Скэриэл брал в команду низшего, а не невинную ромашку, пускающую слезу, когда дело доходит до детей. Мы тут готовимся к перевороту, к революции, и нет времени тосковать по одному убитому.
– Ты на его стороне…
– Я на стороне здравого смысла, если такое вообще может быть в нашей ситуации. Низшие гибнут каждый день: убийства, наркотики, алкоголь, несчастные случаи. Так ещё нормальных больниц нет, да и денег на лечение. Мы все в Запретных землях как тараканы. Выживаем, как можем.
– Скэриэл его убил, – процедил я. – Убил ребёнка.
– Если нас поймают, то всех троих убьют. Прости, но я не готов так рано помирать. На месте Скэриэла я поступил бы точно так же. Этот низший мог нас сдать.
– А мог и не сдать.
– Я бы не хотел проверять и надеяться на лучшее.
Когда мы доехали, Эдвард остановился у дороги, не заезжая на участок, и выбил сигарету из пачки.
– Видел я его мать. И отчима этого тоже видел. Оба пьяные, еле на ногах стояли. Удивительно, как этот пацан вообще дожил до своих лет.
Я вылез из салона, забрал с заднего сиденья сумку и подошёл к Эдварду. Тот сидел, приспустив окно, и курил.
– Ты меня всё равно не переубедишь. Не переживай, из дела я не выйду. Клятва на крови, помнишь?
– Я и не пытался, просто сил уже нет смотреть на твою кислую рожу. Клятва на крови, ха, – усмехнулся Эдвард. – Как будто только это тебя удерживает.
Я молча направился к дому. Открыв ключом, вошёл в холл, скинул сумку на пол и крикнул:
– Я дома!
В ответ тишина. Я повесил куртку и снял обувь, затем подошёл к лестнице и крикнул ещё раз:
– Скэриэл, я приехал!
Меня не отпускало гнетущее предчувствие. Я поднялся на второй этаж и наткнулся на свет из-под закрытой двери ванной комнаты. Скорее всего, он принимает ванну. Наверное, опять нежится в горячей воде и в наушниках слушает очередную заумную лекцию.
Подойдя к двери, я ударил по ней и громко проговорил:
– Скэриэл, я вернулся. Эдвард поехал за продуктами. Я пока внизу приберу. Потом будем ужин готовить.
Он ничего не ответил, и я ударил ещё раз.
– Эй! Ты меня слышишь?
Я покрутил дверную ручку. Закрыто.
Не сделал ли Скэриэл что-то с собой? Я вспомнил, каким разбитым он сегодня был. Меня охватила паника, и на дверь градом обрушились удары. Я звал Скэриэла, а в ответ – только молчание.
– Спокойствие, – пробормотал я себе под нос.
Но паника начала нарастать в геометрической прогрессии, стоило мне набрать номер Скэриэла. Я услышал мелодию по ту сторону двери. Никто не отвечал на звонок. Я бегом спустился вниз, на кухню, схватил нож и поднялся обратно. Руки дрожали, когда я пытался открыть дверь. Я так перепугался, что не мог почувствовать, как язычок скользит по срезу в замке. Всё это время я не оставлял попыток докричаться до него. Пришлось попытаться ещё два раза, прежде чем дверь открылась.
Скэриэл лежал в заполненной до краёв ванне. На нём был сегодняшний костюм с похоронной процессии. Тяжёлые влажные пряди облепили бледное лицо. Скэриэл был без сознания, а вокруг него медленно плавали рвотные массы. Они были повсюду: на подбородке, на кончиках волос, на костюме и в воде. Стояла отвратительная вонь. Я задержал дыхание, стараясь абстрагироваться от запаха. Мутило от одного только вида. Я испуганно подбежал, опустился на колени и бережно притронулся к холодной руке, свисающей с бортика, словно надломленная ветка.
– Скэриэл!
В раковине – вскрытая упаковка таблеток. Белые и круглые, они валялись на полу, несколько я уже успел раздавить. Название на упаковке мне ни о чём не говорило.
Я тормошил его за плечо, но он не отзывался. От моих резких движений голова Скэриэла безвольно упала на грудь. Меня охватил дикий страх. Я приподнял его голову за подбородок и дрожащими пальцами откинул мокрые волосы с лица. Проверив пульс, убедился, что он ещё жив – с невероятным облегчением выдохнул; по моей коже побежали мурашки: я испугался, что раз и навсегда могу потерять Скэриэла. Вскочив на ноги, я начал лихорадочно соображать, что делать. Нужно срочно вызывать «Скорую». Нужно позвонить Эдварду. Но первым делом нужно убедиться, что Скэриэлу ничего не угрожает.