– Фотографии Бернарда, – выдохнул Скэриэл. – Ты знал про них с Оливером.
– Ты сам мне это сказал! – нервно напомнил я; голос трусливо задрожал. – Когда попросил найти компромат на Бернарда в клубе.
– Всё верно, – кивнул он. – А теперь кто-то слил ту историю в Сеть.
– Ты думаешь, это я? – Звучало так дико, что меня охватил гнев. – Я бы не стал!
– Да неужели? – издевательски проговорил Скэриэл. – Ты ведь ненавидишь чистокровных и Центральный район. Тебе как раз ничего не стоит подставить кого-нибудь из них.
Я не понимал, что на него нашло, и, если честно, не хотел разбираться.
– Мне больше нечего сказать, – отрезал я. – Я этого не делал. Ищи того, кто за этим стоит.
Я направился в сторону подсобки – нужно было взять тряпку и отмыть холл. Скэриэл успел наследить, ведь уличную обувь он не снял, – а по правде говоря, я просто хотел оказаться от него на безопасном расстоянии. Краем глаза я наблюдал за ним, но всё равно не успел среагировать, когда он подскочил снова и ударил меня под колено.
От резкой боли нога подогнулась, и я завалился на пол, успев в последнюю секунду сгруппироваться. Скэриэл грубо перевернул меня на спину, навис сверху, буквально сев мне на живот, и… приставил нож к шее.
– В этом доме только я заканчиваю разговор. И нет, – выделил он громче, сжав мой подбородок, – мы не закончили.
Я попытался рявкнуть: «Что ты делаешь?!» – но получилось только нечленораздельное мычание. Его пальцы впились в скулу, как тиски.
– Так. Скэриэл, прекрати сходить с ума, у тебя уже паранойя, – наконец раздался сзади недовольный голос Эдварда. Я услышал, как он спешит на помощь.
Скэриэл, не поворачиваясь, отпустил мой подбородок и взмахнул рукой. Послышался грохот, затем отборная брань. Кажется, он сбил Эдварда с ног тёмной материей.
– Кто-то слил в Сеть фотографии Бернарда с Оливером и заявил, что они спят вместе. – Скэриэл нагнулся ко мне. – Я спрошу только один раз. Это сделал ты?
– О чём ты? У меня… – Я сглотнул и кожей почувствовал острое лезвие. – У меня не было никаких личных фотографий. Только Бернард в клубе.
– Ты умеешь доставать любую информацию, – почти нежно проговорил он, вплетая пальцы в мои волосы. – Тебе не составит труда найти что-то ещё.
– Я этого не делал! – завопил я, но мой тон разъярил его сильнее.
Он схватил меня за волосы и потянул. Было трудно дышать: он всё ещё сидел на мне, его ноги сдавливали мне бока, да так, что я не мог даже шевельнуть рукой. И как снять с себя эти дикие подозрения, я тоже не знал. В голову пришёл единственный довод:
– Я дал клятву, помнишь? Как я мог сделать что-то, что может помешать тебе?
Он долго вглядывался в мое лицо, словно пытался что-то там прочесть. Как он был разъярён! Я впервые видел его таким. Что бы там ни произошло, самоконтроль он потерял. Наконец звериный оскал сменился гримасой недовольства, а затем и складки между бровями разгладились. Больше не было этого пристального взгляда, плотно сжатые губы приоткрылись, и Скэриэл издал вздох отчаяния. Теперь он выглядел растерянным. Глаза его беспокойно метались, он словно размышлял, забыв обо всём.
Я почувствовал облегчение, когда он медленно, словно в полусне, убрал нож, встал и сам протянул мне руку. Я нерешительно поднялся, не принимая помощь.
– Прости, – виновато произнёс он, когда я отступил на шаг, разминая шею. – Не знаю, что на меня нашло.
Я молча развернулся и продолжил свой путь до подсобки. Волосы вставали дыбом, а по коже бегали мурашки, едва я вспоминал, как он чуть не зарезал меня. Ему это ничего не стоило. Он мучил меня ровно так же, как водителя, которого потом убил. Но хуже другое: Скэриэл что… правда заподозрил меня в предательстве? Вот так просто?
– Ты должен был поговорить с нами, а не кидаться на нас, – сердито выдал Эдвард. Он уже поднялся с пола и отряхивал одежду.
Вернувшись в холл, я опустил голову и начал вытирать грязные разводы на паркете. Скэриэл успел повесить куртку, обувь аккуратно поставить в прихожей, а зонты вернуть на место. Выглядел он всё ещё виновато, как нашкодивший ребёнок – так сжался и потупился. Эдвард, сложив руки на груди, смотрел на него в ожидании объяснений. Я неторопливо натирал паркет, бросая на них осторожные взгляды. Кожу на подбородке словно жгло в тех местах, которые Скэриэл сжимал. Я машинально потёр шею. Подумать только, ещё пара секунд, и я бы лежал на этом паркете в луже собственной крови. Меня бросило в жар.
Скэриэл не просто опасен. Он ещё и не владеет собой.
К моему удивлению, он сел, скрестив ноги, между мной и Эдвардом и, поникший, схватился за голову. Мы молчали. Я протёр все разводы, но не спешил относить тряпку, просто, нахмурившись, стоял с ней в руках.
– Простите меня, – проговорил Скэриэл.
Эдвард шумно вздохнул. Я промолчал, прикусывая внутреннюю часть щеки.
– Кто-то копает под меня, – сдавленно продолжил он.
– Адам? – спросил я.
– Мистер Эн? – предположил Эдвард.
– Слишком осторожно копает. Не в их стиле. Помните ту дерьмовую слежку? – скривился он. – Вот это в их духе. А тут практически ювелирная работа. – Он устало потёр переносицу. – Ни одной зацепки.
– Никаких подозреваемых? – уточнил Эдвард; выглядел он всё ещё сердитым, но, очевидно, обида потихоньку проходила. – Помимо Адама и мистера Эна? Может, Кэмерон? Напарник Адама.
– Это чистокровный, – возразил Скэриэл. – Под меня явно копает чистокровный.
– Что именно он сделал? – спросил я.
– Или она, – поморщился Скэриэл. – Кто-то слил фотографии Оливера с Бернардом во все социальные сети, связанные с лицеем и Академией Святых и Великих. Они там в каком-то богом забытом переулке обнимаются у стены, и Оливер на нём практически виснет, а ещё смотрит этими щенячьими глазами, чуть ли не слюни пускает. Может, пьян был, уже не разберёшь. Сразу понятно, что дело попахивает жареным. Кто за этим стоит, ума не приложу. Я пытался сделать так, чтобы все эти темы – и их отношений, и украденных тестов – просто не всплывали, я столько сил потратил, чтобы вывести из-под удара Оливера, но… – Он стукнул кулаком по паркету. – Всё зря. Нужно пересмотреть планы и теперь подстраиваться на ходу.
– Хорошо. Какому чистокровному ты перешёл дорогу? – спросил Эдвард.
– Ха. – Скэриэл скривился в усмешке. – Тебе в алфавитном порядке? Или в хронологическом? Проще сказать, какому чистокровному я не переходил дорогу.
– Ох, точно. И как ты ещё в живых остаёшься? – Эдвард безрадостно хмыкнул: сам понимал, что шутка несмешная.
– Каждый день задаю себе этот вопрос, – угрюмо ответил Скэриэл.
Мы промолчали. Он наконец поднялся, расправил плечи и зашагал, наматывая круги между нами. При этом он в своей обычной манере рассуждал вслух:
– Если бы не этот скандал, близнецы Брум могли бы вступиться за меня перед своим отцом и подписать рекомендательное письмо – за то, что я помог с Бернардом. Но сейчас, – он с раздражением взмахнул рукой, – какая, к чёрту, разница, помогал я или нет. Им теперь не до меня.
Мы с Эдвардом напряжённо наблюдали за ним.
– С другой стороны, раз положение ухудшилось, то нужно теперь повлиять на Оливера. Он как раз в убитом состоянии. Манипулировать им будет проще…
Подняв бровь, Эдвард посмотрел на меня. Я пожал плечами. Скэриэл продолжал:
– Как теперь поступит их отец? Он точно не выгонит Бернарда – ни за общение с Оливером, ни даже за жульничество с тестами: ничего ведь даже не доказано, просто плодятся слухи. В уставе академии написано, что исключить можно за преступление. За поведение, порочащее честь и достоинство учащегося, могут отстранить на время от учёбы. И это если проступки случаются нечасто. Так уже несколько раз отстраняли Оскара Вотермила. Но у Бернарда точно хорошая посещаемость. А Оливер даже ещё не учится в академии…
Эдвард задумчиво потёр лоб:
– Что ж. Думаю, ты, как всегда, найдёшь запасной план. Удачи.
С этими словами он направился в свой кабинет. Он занимался документацией и по полдня пропадал, утопая в бюрократическом болоте. Я же по большей части следил за кем-то, доставал материалы, а в оставшееся время убирался, успокаивая себя тем, что в доме становится чище. Я видел результат своих трудов, только когда брал в руки швабру и тряпку. Уборка для меня стала способом снять стресс. Для Эдварда таким способом, наверное, была работа с бумагами.
– Конечно, – только и бросил Скэр, не пытаясь его задержать.
Он выглядел расстроенным: понимал, что мы всё ещё злимся – и справедливо.
Я тоже прошёл мимо Скэриэла. Как ни странно, я вспомнил наше детство: тогда он тоже, бывало, так наворачивал круги и что-то шептал себе под нос. Это очень нервировало других детей, особенно Ноэля, – и тот всегда ставил Скэриэлу подножку.
А сейчас я боялся, что Скэр подставит подножку мне. Как уже ударил под колено.
В доме каждому выделили по маленькой комнате, больше похожей на кладовку, – там мы ночевали, если допоздна задерживались в Запретных землях. Уставший, я закрылся у себя. Ещё какое-то время я мучился унылыми мыслями, потом собрался наконец поспать, как вдруг в дверь тихо постучали. Я крикнул: «Входите», но стук повторился. Вздохнув, я поднялся с кровати и направился к двери.
– Привет? – смущённо проговорил Скэриэл. Он сидел на полу, по-детски уткнувшись в колени.
– Привет, – удивлённо протянул я.
– Уже десять минут жду здесь. Всё не решался постучать.
– Почему? – Я знал ответ, но мне хотелось, чтобы он сказал это вслух.
– Мне очень стыдно. – Он опустил голову. – За то, что я вам устроил.
Я зажмурился и сжал кулаки.
– Да, вышло хреново.
То, что произошло внизу, было не просто хреново. Я всё ещё кипел, ничего не мог с собой поделать. И всё же… как можно было злиться, когда он вот так сидел и раскаивался. Конечно, оставалось лишь гадать, стыдится ли он искренне или опять играет на публику. Я раз за разом принимал его извинения, глотая обиды, а время делало своё дело – вскоре я всё забывал. Изо дня в день я пытался узнать, есть ли у меня предел терпения. Как долго я буду верен Скэриэлу? Или даже оказавшись в аду, погибнув от его руки, буду оправдывать его?