Подняв пустой бокал, я кивнул на него официанту. Высокий полукровка в чёрной маске, скрывавшей пол-лица, с зализанными назад волосами и в белых перчатках подошёл, держа в руках поднос с напитками.
– Ты что-то говорил?
– Говорю, где Габриэлла? Я так давно её не видел. – Леон тоже допил апельсиновый сок, оставил пустой бокал на подносе и вновь надел маску.
– Возможно, она с аниматорами в соседнем зале. Или где-то гуляет с Сильвией. Честно говоря, мне всё равно.
Габриэлле исполнилось восемь лет, и она вправе была носить серебряную маску. Вот только та вечно слетала и мешала, поэтому отец разрешил время от времени её снимать. Сильвия, как и все полукровки, надела чёрную маску. В последний раз я видел их у входа в главный зал около часа назад.
– Нет настроения? – сочувственно спросил Леон.
– Я не хотел приходить. Понадеялся, что раз ударил Клива, то меня накажут и оставят дома.
– А ты не ищешь лёгких путей, – хмыкнул Леон.
– Как видишь, я здесь, а значит, план провалился. И знаешь, что самое странное? Перед тем как сесть в машину, отец сказал, что мне нечего стыдиться и я должен ходить с высоко поднятой головой.
– В какой-то степени он прав, – задумался Леон. – Ты не совершил преступления.
– Вот только Клив на бал не пришёл. Лучше бы мне нос сломали. Хоть избежал бы всего этого. Заметил, как на меня все смотрят? Лучше бы я вообще не приходил.
Леон огляделся.
– Ну, есть немного. Честно говоря, я кое-что подслушал, пока ходил по залу. – Он наклонился ко мне. – Все обсуждают твою дружбу со Скэриэлом. Думают, что из-за этого ты подрался с Кливом.
– Пусть думают, что хотят, – отмахнулся я. – Хорошо, что хоть Оливера не обсуждают.
– Обсуждают, – возразил Леон, и мы оба замолчали.
Оркестр заиграл торжественную музыку, и все подняли головы, встречая старейшин. Они были в красных бархатных масках с позолотой и чёрных меховых мантиях. Встав на балконах амфитеатра, старейшины выстроились в ряд. Сегодня их оказалось не так много, как можно было ожидать. В центре стоял, высокомерно глядя на всех и ни на кого одновременно, Фредерик Лир, тот самый Верховный Сизар Совета старейшин. От него исходила пугающая сила – словно всё в этом зале было только ради него. Он окинул пристальным, оценивающим взглядом гостей и глубоко вздохнул, как оперный певец перед началом арии. Но ни слова пока не сорвалось с его губ.
При появлении старейшин полукровки опустились на одно колено. Мужчины, в том числе и я, поклонились, дамы сделали реверанс. Старейшины в ответ кивнули. И здесь моё терпение закончилось.
– Я пойду, – шепнул я Леону.
– Куда?
– Освежусь. Что-то мне нехорошо.
И я медленно направился к выходу, лавируя между гостями, застывшими в ожидании приветственной речи. Я успел дойти до парадных дверей, прикидывая, в какой момент лучше всего вообще уйти с бала, но тут замер. Передо мной стоял с опущенной головой полукровка в чёрной маске: он тоже опустился на одно колено, продолжая сжимать в руках поднос с шестью наполненными бокалами.
Прежде я не обращал особого внимания на то, что ни один полукровка не смеет поднимать голову в присутствии старейшин. Я знал об этом, но это было как знать о существовании радуги и не замечать её после дождя. Сейчас же я внимательно наблюдал за тем, как все полукровки безоговорочно склоняются перед старейшинами. В том числе перед моим отцом.
– Мы рады видеть всех вас в добром здравии! Чистота крови – чистота помыслов! – громко произнёс Фредерик Лир.
– Чистота крови – чистота помыслов, – вторили все вокруг.
Я сжал губы, чувствуя, как отец неодобрительно смотрит на меня из-под красной маски. Нелепость. Как мысли могут зависеть от того, какая по жилам течёт кровь? Они все априори считают, что чистокровный никогда не опустится до уровня полукровки или низшего. А те никогда не поднимутся выше. Потрясающее невежество.
Полукровка передо мной пошатнулся. Бокалы задребезжали, но он крепче ухватился за поднос. Стоять вот так ему было явно сложно. Несколько чистокровных неодобрительно оглянулись на шум.
«Попробуйте сами удержать столько бокалов, стоя вот так, идиоты», – пронеслось у меня в голове.
Я незаметно протянул руку, схватил один бокал и вылил шампанское в стоящую у дверей кадку с растением. Грунт мигом поглотил игристый напиток. Оставив пустой бокал рядом с толстым стеблем, я повторил то же самое ещё с двумя бокалами. Полукровка медленно выдохнул, всё так же не поднимая головы.
– Этот дворец принадлежит императорской семье Бёрко, и мы чтим традиции, сложившиеся…
Я стремительно вышел из зала. На подносе у полукровки осталось три бокала. Я бросил на него последний взгляд, отмечая, что юноше, кажется, стало легче.
А мне правда нужно было освежиться и успокоиться.
– Чистота помыслов, как же, – хмыкнул я себе под нос.
Я поднялся на второй этаж, где гостей было заметно меньше, и вошёл в уборную. Оскар умывался у раковины, да так яростно, что брызги долетали аж до двери.
– Э-э… хм, Оскар? – Я взял себя в руки; уйти незаметно не получилось бы. – Привет.
Он посмотрел на меня, торопливо закрутил кран и широко улыбнулся. Рубашка липла к телу, а мокрые пряди падали на лицо.
– Готье, друг, как поживаешь? – Он схватил сложенное полотенце, наскоро вытер лицо, руки и бросил его в корзину.
– Неплохо. Ты в порядке? – Я прикидывал, как он узнал меня в маске. Неужели по голосу?
– Как видишь, не очень, – вздохнул Оскар. – Люмьер держит оборону и не подпускает меня к Гедеону. Ещё и Николас с ними теперь ходит. Все против меня.
– Мне… жаль. – Я неловко подошёл к самой дальней от него раковине и принялся мыть руки.
Оскар снял с крючка свой пиджак, неуклюже натянул его, но уходить не спешил.
– Послушай, Готье… – заискивающе начал он, – а может, ты их отвлечёшь? Чтобы я смог поговорить с Гедеоном. На этаже здесь есть библиотека. Мы раньше каждый год устраивали тут тайные посиделки во время бала. – Он улыбнулся; голос его смягчился. – Курили или выпивали, пока никто не видит. – Он рассмеялся, словно вспомнил какую-то особенно запомнившуюся встречу.
– Здесь есть библиотека? Я не знал… – удивился я, а затем спохватился. – Гедеон курит?!
– Тише ты, – рассмеялся Оскар. – Позволяет себе по праздникам. Но обычно сигареты ему не по вкусу. – Он умоляюще взглянул на меня. – Ну так что? Поможешь мне? Я буду тебе должен. Просто отвлеки Люмьера, Николаса я беру на себя. А потом мы с Гедеоном поговорим. Это правда важно.
Меньше всего мне хотелось помогать Оскару, уже успевшему меня подставить. Тем более идти ради этого против брата и Люмьера.
– Не выйдет. – Отвернувшись к зеркалу, я принялся поправлять и без того идеальную укладку. – Прости, но мы с Люмьером не разговариваем. Поссорились.
Уши горели, но, кажется, Оскар поверил.
– Из-за чего? – участливо спросил он.
– Да ерунда. Даже обсуждать не хочу. – Ничего более толкового придумать я не смог. – Я не общаюсь с ним.
– Понятно, – растерянно проговорил Оскар, глядя куда-то в сторону. – Ну ладно. Рад был поболтать. Давно не виделись. Слышал, ты выбрал Люмьера в наставники.
Я прикусил язык от неожиданности. Совсем забыл об этом.
– Да, внезапно вышло… – если Оскар и не верил мне, то виду не подавал. – А потом мы поссорились. Гедеон, узнав об этом, рвал и метал.
– Представляю, – протянул Оскар. На его лице застыло разочарование. – Помиритесь ещё. Я пойду.
Он немного потоптался на месте и вышел, не оглядываясь. Я выдохнул, только когда за ним захлопнулась дверь.
На втором этаже было много комнат: некоторые заперли на ключ, но если верить Оскару, то библиотека открыта, и мало кто об этом знает. Я бы с удовольствием отсиделся там, посмотрел книги, а затем ушёл бы с бала, предупредив Сильвию. Чем меньше я буду пересекаться с Гедеоном, отцом, Оскаром и Люмьером, тем лучше. Правда, есть вероятность, что в библиотеку пойдёт и Оскар. Если мы там столкнёмся, выйдет совсем неловко. Но, скорее всего, он вернётся к попыткам поговорить с Гедеоном в зале. Именно сегодня я очень надеялся на упрямство Оскара.
Я вышел из уборной и побрёл по широкому коридору, осторожно осматривая каждую дверь. Когда коридор опустел, я стал подходить и поворачивать ручки. Все помещения были заперты. Я дошёл до последней высокой двери, уже приуныв: если и эта закрыта, придётся ведь вернуться в зал, чего я совсем не хотел.
Тяжёлая дверь отворилась, к моему удивлению, без единого звука. В темноте я всё равно смог различить книжные стеллажи. Это была огромная библиотека, манящая и влекущая в свои недра. Я торопливо прикрыл за собой дверь, вдохнул тяжёлый и спёртый воздух. Как душно. Я подскочил к окну и открыл его настежь, впуская холодный ветер. Сбоку обнаружилась ещё дверь – на балкон. Я вышел и вдохнул полной грудью. Восхитительно. В зале казалось, что я сейчас задохнусь от концентрации высокомерия и снобизма. Тяжело было всё время находиться с теми, кто считает себя венцом творения, просто потому что родился в «правильной» семье.
Я видел, как вдалеке к дворцу подъезжают опоздавшие гости. По другую сторону открывался прекрасный вид на зимний лес. Возможно, именно там император Бёрко охотился на оленей.
Оставив открытыми балконную дверь и окно, я наслаждался морозным воздухом. Сел в дальнее кресло, повёрнутое в сторону высоких стеллажей, а перед этим захватил одну из книг с полки. «Принц и нищий» Марка Твена. Я обожал эту историю в детстве. Светил себе фонариком со смартфона, разглядывая иллюстрации. Удивительно, но книга была выпущена в 1890 году – одно из первых изданий!
Я настолько провалился в чтение, что не заметил, как бесшумно открылась дверь. Понял это, когда из окна подул сильный ветер, теребя прозрачный тюль. Обдало сквозняком. Я выключил фонарик и тихо опустил книгу на пол.
Кто-то постоял на пороге, будто раздумывая над чем-то, а после уверенно шагнул внутрь, подошёл к балкону и закрыл дверь. Я всем телом вжался в кресло, надеясь, что за ним меня не видно. Некто притворил окно. Оглянулся, но не заметил меня в темноте. Кажется, это был полукровка. Двигался он резко, торопливо, словно боясь, что его поймают на месте преступления. Он достал телефон из кармана, и тусклый свет от экрана упал на лицо. Под чёрной маской было не различить его черты.