– Готье, ты в курсе, что мы учимся со знаменитостью? – пошутил Оливер, пока Леон нас не слышал. – Пора брать автографы.
– Габриэлла нас опередила. У неё три автографа Леона, – авторитетно заверил я.
– Она его поклонница? – удивился Оливер.
– Хуже. Кажется, она в него влюблена.
Леон выпрямился и улыбнулся нам.
– Утяжелители только для разогрева, – объяснил он. – Со временем привыкаешь и уже не чувствуешь вес.
– Слабо верится. – Оливер показательно разминал запястье. – Это больно?
– Что именно?
– Твой шпагат. – Он махнул рукой, указав на Кагера.
Леон перевёл взгляд на свои ступни: сначала на одну, потом на вторую, будто не сразу понял вопрос. Он всё ещё сидел в шпагате – так непринуждённо, словно нежился в кресле.
– В детстве было очень больно. Я кричал и плакал. – Леон вздохнул. – Дядя сказал, что если всё так плохо, то он заберёт меня из студии. После этого я терпел.
– Ты так сильно любишь балет? – недоверчиво спросил я.
Взгляд Леона замер на какой-то видимой только ему точке на стене напротив, и он тихо, бесцветно произнёс:
– Балет – всё, что у меня осталось после смерти родителей. Моя мама в молодости была балериной.
Я внутренне весь съёжился от неловкости. Как это вылетело у меня из головы?! Я слышал про это от своей мамы, но никогда не вдавался в подробности. Миссис Кагер была примой в одном из театров.
– Прости, – виновато проговорил я.
Леон вновь улыбнулся, но мне показалось, что улыбка в этот раз вышла натянутой. Нужно было срочно сменить тему. На помощь пришёл Оливер.
– Этот шпагат выглядит максимально болезненно! – заявил он, на что Леон усмехнулся. Эти его усмешки мне нравились: они были безобидными, не такими колкими и резкими, как у Гедеона.
– Отец знает, что ты здесь? – спросил я.
– Нет, конечно. Он бы в жизни меня не отпустил. Мама решила всё сама и, честно говоря, сильно удивила нас. Даже Ви сначала не поверила, что мама пойдёт против решения отца. Так что наша сегодняшняя тренировка – это большой секрет. Не говорите никому.
Мы с Леоном горячо закивали.
– Не знаю, чья это была идея, но спасибо.
– Леон предложил, – ответил я, указывая на друга.
– А Готье предложил обратиться к твоей маме, – добавил Леон.
– Люблю вас, – театрально прослезился Оливер. – Не будь у меня сейчас руки как две макаронины после этих утяжелителей, так бы и обнял вас. А может, и расцеловал.
Мы все втроём прыснули со смеху.
Оливер обошёл Кагера и встал за спиной, наблюдая, как друг разминает шею.
Леон принялся за новое упражнение: лёг на живот в шпагате и потянулся руками вперёд. Между нами стояла полупустая бутылка и лежало полотенце Оливера. Я отодвинул их в сторону, сел и тоже попытался растянуться, но у меня ничего не выходило. Тело было будто деревянным.
– И так каждую репетицию? Боги, хорошо, что мы не пошли в балет, – прокомментировал Оливер, наблюдая за движениями Леона.
– Нас бы и на порог не пустили, – добавил я, плюнув на свои никчемные попытки и удобно улёгшись на полу.
Самая комфортная поза за всю тренировку. Ещё бы кондиционер на полную мощность…
– Эти танцевальные легинсы настолько обтягивающие, – продолжал Оливер. – Тебе ничего там не жмёт?
– Нет, я уже привык, – хохотнул Леон.
Оливер задумчиво принялся разминаться. Мы ненадолго замолчали.
– Хотите после тренировки перекусим? – внезапно предложил Леон, не поднимая головы.
– А? – Оливер с трудом вынырнул из собственных мыслей.
– Он спрашивает про перекус, – подсказал я, закинув руки за голову. – Думаю, что мне точно не помешает. Я проголодался.
– Если мама позволит, – задумчиво проговорил Оливер. – Она меня ждёт в ресторане за углом. Не хочется её подставлять после всего, что она сделала.
– Спросим у неё после тренировки, – ответил я.
Оливер уставился на ноги Кагера.
Леон сел и лукаво посмотрел на него со спины.
– О чём ты задумался?
– О том, что в балете мне уж точно ничего не светит, – торопливо отозвался Оливер, заливаясь краской. – Я бы даже в эти девчачьи легинсы не влез.
– Они не девчачьи, – возмутился я.
– Выглядит всё именно так.
– Вроде бы в детстве тебя это не сильно смущало, – с хитрой улыбкой парировал Леон.
Я с любопытством посмотрел на Оливера. Тот разинул рот и в следующую секунду набросился на Леона с обвинениями:
– Это ты что, с Оливией сдружился?! Я запрещаю вам общаться. – Он так закипел, что, похоже, сам не заметил, как весь встрепенулся и раскраснелся, даже с самым грозным видом наставил на Леона указательный палец.
Хихикая, Леон поднялся, попутно поправляя обтягивающую белую футболку.
Оливер и я поднялись следом. Я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
– Что? – нахмурился Оливер.
Я безобидно развёл руками. Леон достал из спортивной сумки, брошенной на подоконник, бутылку с водой и теперь не спеша пил.
– Есть упражнение, которое ты не любишь? – спросил я, присоединившись к нему.
Бутылка была холодной, и я приложил её ко лбу и щекам, чтобы освежиться, а затем сделал большой глоток. Сам не заметил, как в горле пересохло.
– Дай-ка подумать. – Леон вытер губы тыльной стороной ладони. – Наверное, «лягушка».
– И что это? – Оливер тоже сделал глоток из своей бутылки.
Леон оставил бутылку на широком подоконнике и подошёл к Оливеру, деловито уперевшись руками в бока.
– Надо лёжа на животе раскрыть колени.
– Ничего не понятно, но очень интересно, – хохотнул Оливер.
– Сейчас объясню. Встань на четвереньки.
– Это точно для упражнения? – Оливер поиграл бровями, но Леон не обратил на это внимания, а я лишь закатил глаза.
Он послушно опустился на пол, и его лицо покраснело от неловкости.
– Раскрывай колени, – Леон командовал, как опытный тренер, не терпящий возражений.
– Интересное начало, – Оливер снова нервно пошутил, но подчинился. – Мне нравится, мистер тренер, продолжайте.
– Дальше уже будет не так весело, – хмыкнул Леон.
Он с силой надавил на поясницу Оливера, и тот взвизгнул, едва не распластавшись на полу:
– Ай, больно!
– Для этого упражнения нужна хорошая растяжка. – Леон снова надавил, но теперь плавнее. – Опускай таз, он должен лечь на пол.
– У меня довольно хорошая растяжка, – пыхтя, произнёс Оливер. Похоже, натянутые мышцы в ногах отдавались острыми вспышками боли, судя по его напряженному лицу. Вскоре он шумно выдохнул и рухнул плашмя на пол, всем своим видом показывая, что больше не может.
– Что-то не похоже, – пошутил я.
– Готье, ты будешь следующим! – пригрозил Оливер.
Леон тепло рассмеялся, наблюдая за недовольным другом:
– Растяжка твоя явно не для этого.
Оливер сел, потирая мышцы на ногах, и по-детски надул губы.
– Это сложнее, чем я думал.
Леон опустился напротив, а я устроился сбоку. С минуту Леон наблюдал за Оливером, прежде чем произнести:
– Ты сейчас очень похож на Оливию.
Скорее всего, он сказал это без задней мысли, но Оливер вдруг запрокинул голову назад и громко, разочарованно взвыл. Леон вопросительно выгнул бровь.
– Только не говори, что она тебе нра-а-авится, – протянул Оливер, совсем как маленький плаксивый ребёнок.
– А не должна? – осторожно уточнил Леон.
– Она и Готье нравится. Она всем нравится!
– Эй, я вообще-то здесь! – хмыкнул я. – И да, ты действительно очень на неё похож.
– Готье от неё без ума, – согласился Леон. – По крайней мере, был.
Я угрожающе нахмурился:
– Хватит обсуждать меня, как будто вы только здесь вдвоём.
– Я слышу чей-то голос, – произнёс Оливер пугающе.
– Здесь точно живёт призрак… – подхватил Леон.
– И что же это за призрак?
– Чистокровный, которого отвергла возлюбленная.
– Эй, она меня не отвергала, – возмутился я.
– Я думал, что ты от неё без ума, – наконец обратился ко мне напрямую Оливер.
– Уже нет, – помедлив, ответил я.
– И я нет, – заверил Леон. – Надеюсь, тебя это не напрягает.
– Фух. – Оливер театрально выдохнул. – Наоборот, меня это очень радует.
Мы неловко замолчали.
– А от чего ты без ума? – тихо спросил Оливер.
Леон посмотрел на него серьёзно, словно Оливер, сам того не зная, задал очень важный вопрос.
– От сцены. От танцев. От внимания зрителей.
Голос Леона был твёрдым, интонация ровной. Он чётко произносил каждое слово, смотря Оливеру прямо в глаза. У меня мурашки пошли по коже: я почувствовал эту силу, которую раньше никогда не ощущал от Кагера. Да, Леон был сильным. Но говорил он обычно мягко, словно боясь кого-нибудь обидеть.
– А ты? – тихо спросил Леон.
– Я… – Оливер сидел слегка ошарашенный и не сразу нашёлся с ответом. – Я не знаю. Может, от истории Ахиллеса с Патроклом. От «Илиады». От Древней Греции.
Леон тепло улыбнулся, и Оливер решил быть немного честнее.
– И немного от тебя, – смущаясь, добавил он и торопливо уточнил: – Ну, от твоего таланта! – Он перевёл стрелки на меня. – Готье тоже так считает!
Я только кивнул в подтверждении его слов, но улыбка Леона вдруг исчезла. Он снова стал серьёзным, и Оливер, кажется, испугался, что наговорил лишнего.
– Я не то… – начал было он.
– Нам правда нравятся твои выступления! – Я попытался исправить ситуацию.
– Спасибо, ребят, – ответил Леон. – Это очень важно для меня.
Оливер быстро отвёл глаза: он окончательно стушевался. Леон в это время плавно поднялся.
– Ладно. Идёмте, я познакомлю вас кое с кем очень важным.
– Кое с кем важным? – заинтересовался Оливер.
Я удивлённо уставился на него. Кое с кем важным для Леона?
Хитро улыбаясь, он подвёл нас к стене и торжественно произнёс:
– Вот. Это называется станок.
– Это… – недоверчиво переспросил Оливер. – Кое-кто важный?
– Ага. Можешь звать его мистер Балетный станок. Хотите, покажу позиции? Повторяйте за мной.
Ноги Кагера были расположены на одной линии, пятки сведены, носки, наоборот, смотрели в стороны. От него опять веяло уверенной, притягательной грациозностью.