Я так увлёкся этим воспоминанием, что вздрогнул, услышав звук разбитого стекла. Последний мой бросок вышел неудачным: не рассчитав силы, я попал мячом прямо в окно гостиной! Звон был настолько громкий, что из верхнего окна высунулась белокурая головка Габриэллы. Сестра удивлённо посмотрела на меня и молниеносно скрылась. Я был уверен, что она со всех ног несётся ко мне, желая вблизи рассмотреть последствия забавы. По ту сторону разбитого окна возникло испуганное лицо Сильвии.
– Господин Готье, вы в порядке?
Я промолчал, рассматривая стекло под ногами. Носком ботинка с хрустом наступил на осколок – раздался треск. Конечно, я был не в порядке. Что хуже всего – я даже не чувствовал вины. Это меня удивило. Прежний я бы тут же бросился извиняться, а получив нагоняй, безропотно отправился в свою комнату.
– Господин Готье? – Сильвия всматривалась в моё лицо в ожидании ответа.
Может, она боялась, что я поранился, но ничего такого не было. Я пожал плечами и направился к входной двери. В холле со мной столкнулась Габи.
– Ты разбил окно? Разбил? А как разбил? – заверещала она.
– Ага, – равнодушно бросил я, шагая к лестнице.
Она выбежала из дома, и вскоре до меня донёсся голос Сильвии из гостиной: «Госпожа Габриэлла, пожалуйста, не подходите близко! Это опасно».
Забрав мяч, я оставил его на столе и улёгся на кровать. Повернув голову, наблюдал за тем, как подарок Скэриэла безмятежно нежится в лучах солнца. В противовес тому, какой сегодня выдался погожий денёк, у меня на душе скребли кошки.
На том же столе находилась огромная клетка с Килли. Канарейка, подаренная отцом… Уильямом Хитклифом… и так бессовестно брошенная мной. Я испытывал чувство вины перед птицей, осознавая, как мало уделял ей внимания. Гедеон кормил Килли, выпускал полетать. Об этом мне сообщила по секрету Габриэлла. В отличие от меня, Гедеон – хороший хозяин и бережно относится к питомцам. Рыбки, доставшиеся от мамы, славно устроились в его комнате. Боюсь представить, что было бы, окажись они у меня. Теперь Гедеон взял на себя заботу и о Килли. Я вспомнил, как мама мечтала назвать канарейку этим именем. Килли. Киллиан. Специально ли она выбрала имя принца?
Не стучась, в своей обычной манере в комнату ворвалась Габриэлла. Она выглядела такой счастливой, что мне аж тошно стало.
– У меня сюрприз! Идём покажу! – Она вся сияла, как начищенная монета.
– Не сейчас, – не двигаясь, лениво отозвался я.
– Сейчас! Тебе понравится. – Сестра схватила меня за руку и потянула. Я не сдвинулся с места. Она так и сяк крутила мою руку, тянула, пыхтела, но я продолжал лежать.
– Готье-е-е, – Габриэлла принялась канючить, – ну пойдём…
Я тяжко вздохнул. И тут она меня ущипнула, да не раз и не два. У меня вырвался предательский вскрик, и я ошарашенно уставился на неё, потирая покрасневшую кожу. Пришлось проследовать в её комнату, а то, уверен, она бы не оставила на мне живого места. Габриэлла порой была такой же упёртой, как и Гедеон.
На пороге я так и застыл. Скэриэл сидел по-турецки, пытаясь уместиться за маленьким столиком, и размахивал руками. Улыбка не сходила с его лица.
– Я сделала ему маникюр! – торжественно объявила Габриэлла, хлопая в ладоши. Она ринулась к Скэру, схватила его за ладонь и показала мне коряво накрашенные чёрным лаком ногти.
– Спасибо за прекрасный сервис, – рассмеялся Скэриэл. – Цвет зашибенный.
– Высохли, – довольно заключила Габи, рассматривая его ногти.
Я поднял руку и показал им большой палец. Не было желания что-либо говорить. Я хотел вернуться к себе и продолжить пялиться в потолок. Хотел, чтобы меня просто оставили в покое. Давно я не испытывал такого упадка сил, как сегодня.
– Можно я тебе тоже накрашу? У меня все цвета есть. Чёрный, белый, красный. Зелёный хочешь? – Габриэлла уселась за столик и принялась хвастаться коллекцией лаков. – Готье, какого цвета хочешь?
– Моргни, если она тебя перед этим пытала, – сказал я Скэриэлу.
– Да нет, было весело. Я сразу согласился. – Он потянулся к открытой коробке с конфетами и закинул одну в рот. – У неё есть жидкость для снятия лака. Так какой тебе цвет?
– Никакой. – Я завалился на кровать Габриэллы лицом вниз.
– Фу, горький шоколад, – пожаловался Скэриэл. – Биби, можешь воды принести?
– Я буду красить ногти Готье, – надулась Габриэлла.
– Не будешь. – Я повернул голову в её сторону.
– Ну пожалуйста-а! – начала упрашивать она.
– Нет, Габи! – отрезал я. Сестра изумлённо округлила глаза и затихла.
– Да ладно тебе, Готи, – Скэриэл попытался разрядить обстановку, – ты через десять минут всё сотрёшь.
– Кто-нибудь в этом доме понимает слово «нет»? – Я не мог понять причину охватившего меня гнева, но сдержаться не получилось.
Скэриэл замолчал и серьёзно посмотрел на меня. Я отвернулся, но чувствовал, как он прожигает меня взглядом.
– Что-то случилось?
– Он разбил окно в гостиной, – мигом нашла что ответить Габриэлла. Голос её звучал осуждающе. Видимо, она обиделась на меня за отказ от маникюра.
– Биби, принеси мне, пожалуйста, стакан воды, а потом мы с тобой поиграем во что-нибудь, – дружелюбно предложил Скэриэл.
– Во что?
– Может, в парикмахера? Вон у тебя набор детский есть.
– Да! – радостно отозвалась Габриэлла и подскочила. – Только воды? У нас ещё остался пирог. Фанни приготовила сегодня утром.
– С чем он? – заинтересовался Скэр. – А он вкусный?
– Да, очень. – Габи уже стояла в дверях. – С яблоками. Очень вкусный. Я два кусочка съела.
– Ну, раз с яблоками, так ещё и два кусо-очка, – задумчиво протянул Скэриэл, – тогда неси. Только помни, никому нельзя говорить, что я здесь, а то не сможем поиграть.
– Я знаю, – ответила Габи и добавила шёпотом: – Это наш секрет.
– Секрет, – шепнул таким же заговорщицким тоном Скэр.
Хотел бы я знать, сколько у неё было этих секретов в восемь лет. Габриэлла вышла и прикрыла за собой дверь – тихо, совсем не так, как десятью минутами ранее, когда чуть ли не с ноги вломилась ко мне.
– Что случилось? – встревоженно повторил Скэриэл.
«Ты не поймёшь», – хотелось ответить мне. Как ему объяснить, что в последние дни моя жизнь катится под откос? Семья не настоящая, а настоящая мертва. Я наследный принц, но с какой целью меня забрали? Как относиться к отцу… к Уильяму Хитлифу? Спас он меня или хочет использовать в интригах? Да ещё Оливия… Мне было стыдно признаться самому себе, но даже теперь я продолжал думать о ней. Возможно, она питает ко мне совсем не дружеские чувства? Узнай я это раньше, прыгал бы от счастья, но сейчас лишь ещё больше запутывался. А если… Оливер решил надо мной подшутить? Тогда, признавшись Оливии, я выставил бы себя на посмешище.
Раз за разом я путался с тем, как называть моего ненастоящего отца. Остаётся ли он мне отцом или нет, учитывая, что я не знаю его целей? Империя Бёрко, восстание, убийство правящей семьи, новый строй, во главе – Совет старейшин. Кто я в этой шахматной партии? Очередная пешка на пути к власти? Что мне делать?
Скэриэл был мне очень дорог, и мы никогда ничего не скрывали друг от друга, но сейчас я твёрдо решил сохранить тайну. Если мою семью убили полукровки и низшие, то меньше всего мне хотелось делиться этим со Скэриэлом. Он был полукровкой, а Джером – низшим. Как бы мы не оказались по разные стороны баррикад. С каждым днём этот страх во мне рос.
– Ничего, просто тяжелый день, и я устал. – Я поднялся и посмотрел на него. – Кстати… ты обещал мне экскурсию по Запретным землям.
Скэриэл кивнул, но его взгляд оставался настороженным.
– Я думал, ты забыл или отказался от идеи.
– Когда мы сможем это устроить?
Мне хотелось лично увидеть, как живут низшие, что могло сподвигнуть их на восстание, за что они возненавидели императора Бёрко и решились его убить.
Он пожал плечами:
– Когда твоего отца не будет дома. Прогуливать лицей тебе нельзя.
– Нельзя, – согласился я. – У меня по средам короткий день. Я что-нибудь придумаю, например что пойду гулять с Оливером…
– Да, можно, если Оливер поддержит твоё алиби.
За дверью раздался голос Габриэллы:
– Откройте дверь! У меня руки заняты!
Скэриэл направился к двери.
– Если она будет так кричать, то ваш секрет быстро станет достоянием общественности, – усмехнулся я.
– Пароль? – игриво спросил Скэр у Габриэллы.
– Пароль? – переспросила она и затихла.
– Я ночью приду к тебе, – шепнул он, обращаясь снова ко мне. – Хорошо?
Раньше он этого не спрашивал. Я кивнул.
– Что кошки говорят? – хихикая, спросил Скэриэл у Габи.
– Мяу-мяу? – весело ответила она за дверью.
– Правильно! – И он открыл дверь.
Хоть бы Габриэлла забыла о том, что хотела накрасить мне ногти.
Около десяти вечера, когда я лёжа читал Керуака и готов был вот-вот заснуть – нет, дело вовсе не в Керуаке, – в дверь постучались.
– Господин Готье, – тихо позвала Лора. – К вам пришёл мистер Брум.
– Оливер? – недоумённо спросил я.
– Да, верно.
– Пригласи его, пожалуйста, в мою комнату.
– Возможно, вам лучше самому спуститься, – нерешительно произнесла она из-за двери.
Встревоженный, я поднялся и открыл ей.
– Что с ним?
– Он не очень хорошо держится на ногах.
Я спустился первым, Лора тихо семенила за мной. На диване в гостиной, уткнувшись в подушки, полулежал Оливер – весь какой-то лохматый и помятый. Он лениво приподнял голову и радостно произнёс:
– Готье, друг мой! Давно мы с тобой не виделись.
Виделись недавно в библиотеке. Так, похоже, он сейчас был пьян. Я повернулся и требовательно спросил у Лоры:
– Кто дома?
– Госпожа Габриэлла принимает ванну. Ей помогает Сильвия. Господин Уильям ещё не вернулся со службы. Господин Гедеон приходил два часа назад и снова уехал.
– Кто его видел? – Я незаметно указал на Оливера, сражающегося с диванной подушкой: он пытался встать, но терпел поражение за поражением.