– Баловал? – вырвалось у меня, прежде чем я бы подумал. – Мы думали, что дядя тебя… бьёт?
– Дядя? Меня? – фыркнул Леон. – Мы – это кто?
Врёт. Это первое, что пришло на ум. Я всегда забывал о простом факте: Леон – актёр. Он с детства проживал десятки чужих жизней на сцене. Можно ли ему верить и в этот раз? Нет, не так. Можно ли ему верить вообще?
– Неважно. Просто ты всегда выглядел таким… – Я прикусил губу: чувствовал себя ужасно, признаваясь в том, что мы за спиной обсуждали его.
– Жалким? – Он широко улыбнулся, словно получил комплимент, словно я таким незаурядным способом похвалил его актёрскую игру.
– Ну, это слишком. Может, забитым… Кто тогда тебя бьёт? Все эти синяки, ушибы…
– Клив, – начал перечислять он, – иногда его друзья – да, есть те, кому я позволяю меня бить.
– Ты что, получаешь от этого удовольствие? – скривился я.
– От избиений? Нет, конечно, – хмыкнул Леон. – Иногда приходится долго замазывать синяки гримом перед выступлением. Но я терплю. Он ведь терпел и, похоже, не сдавал меня. Правила остались прежними, сменились только роли.
– И он тебе мстит сейчас? – уточнил я. – За то, что ты его бил раньше?
– Не только за это. Я перешёл черту, и он бросил из-за меня балет, – хмуро проговорил Леон. – Я бы тоже не простил такое. Так что, – тут он поднялся и всем своим видом дал понять, что разговор окончен, – я заслужил всё это.
– А ты не хочешь остановить его? Ты уже достаточно настрадался, нет?
– Может, и хотел бы, но не могу. Если в театре узнают, что я занимался травлей, то, скорее всего, отстранят от главных ролей. – Леон опять улыбнулся. – Сейчас у меня образ принца, и пресса охотно его поддерживает. Клив может разрушить мою репутацию, если сболтнёт лишнего. Лучше оставить всё как есть. Так что, прошу, больше не влезай.
Я хотел было что-то ответить, вот только не знал что. Леон, воспользовавшись моим замешательством, неспешно направился прочь. Я так и стоял столбом у диванчиков.
Значит, это не дядя над ним издевается… Верилось с трудом.
– Паническую атаку ты тоже сымитировал? – громко бросил я вдогонку, сам не зная, какой реакции жду.
Леон замер на месте, развернулся и посмотрел на меня. На мгновение даже стало жутко – такое бешенство читалось в его взгляде.
– Ты видел? – прошипел он, озираясь, словно пойманный на месте преступления. – Что именно?
Ох, вечно я хожу по лезвию ножа, надо быть осторожнее в словах. Леон настиг меня и встал вплотную – так, что пришлось сделать шаг назад.
– Видел твою паническую атаку в театре, – признался я.
Он вспыхнул, словно получил пощёчину:
– Кто ещё знает?
Вообще-то я успел рассказать Скэриэлу, но в итоге решил соврать. Кажется, ответь я честно, проблем не избежать. Сейчас Леон выглядел действительно опасным, и от него хотелось держаться подальше. Похоже, он очень пёкся о своей сценической репутации. И не терпел вмешательств в свою жизнь.
– Никто. Я был с Габриэллой. Только если она могла кому-нибудь рассказать.
– Не лезь, куда не следует, – угрожающе предупредил он.
Значит, таким он был, когда травил Клива? Пугающе, тут даже не поспоришь. Но меня он сильнее не запугает. Я поднял руки ладонями вперёд и беззаботно ответил:
– Как скажете, мистер Кагер. Прошу прощения, что потревожил вас и затронул эту тему.
Секунды три мы смотрели друг на друга, молча сражаясь. И тут он смягчился, словно понял, что перегнул палку. Мой тон и обращение живо остудили его.
– Готье, пожалуйста… – прошептал Леон. – Пойми, это очень личное. Я не могу это контролировать.
Теперь и я был в смятении. Казалось, я говорю с двумя разными людьми: один – упорный агрессор, а второй – робкая жертва. Они сменяют друг друга почти непредсказуемо. И всё это – мой друг.
– Это панические атаки, – собравшись, буднично произнёс я. – Их никто не может контролировать.
Он окончательно растерялся, промолчал. Теперь мы были в одной лодке, чувствовали себя одинаково неуверенно и, думаю, жалели обо всём, что произошло.
– Я никому не расскажу, – проговорил я. – Обещаю.
Леон смотрел недоверчиво, но выбора у него не было.
– И про Клива тоже, – напомнил он.
Я кивнул.
– Скоро это всё закончится. Я поступлю в академию, а он, скорее всего, не наберёт достаточно баллов, так что после выпускного наши пути разойдутся.
Говорил он с грустью, как будто не желал подобного исхода. Разве Клив так легко его отпустит? Инстинкт самосохранения подсказывал, что лучше не озвучивать этот вопрос.
– Конечно, – только и сказал я.
Леон слабо улыбнулся, отступая на пару шагов:
– Прости за руку.
– Ничего. Но больше так не делай, – отшутился я.
На этом мы и расстались. Домой я возвращался без настроения, что не укрылось от внимания Чарли.
– Что случилось?
Не было желания делиться с ним произошедшим, поэтому я соврал, что не очень хорошо себя чувствую.
– Плохо дело. Надеюсь, это не скажется на твоём завтрашнем экзамене.
Это последнее, о чём я мог сейчас думать. Экзамен по тёмной материи потерял всю значимость, что было совсем некстати.
30
На следующий день – это была суббота – я сидел в кабинете вместе с ещё двумя одноклассниками, которые пропустили экзамен по болезни, но все мои мысли крутились вокруг Леона. Вместо того чтобы настраиваться на рабочий лад, я вспоминал вчерашний разговор. Так увлёкся, что не сразу заметил, как остался один.
– Хитклиф? – В дверном проёме возникла голова мистера Авреля. – Вам персональное приглашение надо? Я жду вас в своей аудитории уже больше пяти минут. К которому часу вам было назначено?
– К двум, – с сожалением ответил я, поглядывая на настенные часы. Я пришёл раньше всех, а в итоге опоздал. – Прошу прощения.
Я торопливо направился за ним по пустым коридорам. Радовало то, что я сдавал экзамен в одиночестве и мог избежать идиотских шуток про огнетушители и пожарные датчики. Мы вошли в просторный кабинет мистера Авреля, и он указал на отмеченное на полу место, куда следовало встать.
– Не нервничай, Готье, – добродушно произнёс он. – Уверен, что сегодня ты справишься.
Он отошёл на добрых десять шагов – это указывало на то, что не очень-то он в меня верил. Я встряхнул руками и посмотрел на противоположную стену.
Отец и Скэриэл в меня верили. Каждый по-своему, но оба приложили руку к тому, чтобы сегодня я стоял здесь с гордо поднятой головой. Миссис Рипли посвятила целый сеанс тому, что экзамен лишь маленький шажок в жизни и он не будет для меня значим спустя месяц. И отец не станет меня любить меньше, если я провалюсь.
– У меня всё хорошо с самооценкой, – огрызнулся тогда я.
– Вас это задело, – спокойно отметила миссис Рипли. – Адекватная самооценка позволяет здраво смотреть на ситуацию. Вы испытываете большой стресс, используя тёмную материю, но она часть вас. Её стоит принять, а не отторгать.
Она была права и говорила примерно то же, что Скэр про руки и ноги. Я чувствовал себя ужасно на уроках, но если бы я мог избежать только их… Я чистокровный, и вся моя жизнь связана с тёмной материей. Хватит закрывать на это глаза. Пришло время научиться управлять своей силой. Только тогда я смогу использовать её во благо… или хотя бы не причинять никому вреда, например, поджигая чужие кабинеты.
Мистер Аврель кашлянул, поторапливая меня. Я поднял руку, почти физически ощущая, что держу лук: плечи в сторону мишени, ладонь позади рукояти. Прикрыл глаза, представляя, что Скэриэл стоит за моей спиной, направляет, тихо проговаривая:
– За тетиву держись тремя пальцами.
– Понял.
– Молодец.
Весь разговор происходил в голове, но был настолько реалистичным, словно я мог ощутить тёплое дыхание на шее и руку поверх моей руки.
– Не спеши. Сожми крепче лук. Не тряси.
– Я знаю.
– Прицелился?
Я взглянул на три кольца – они маячили передо мной на расстоянии пяти метров.
– Да.
– Ощущаешь, как натянута тетива?
– Да.
– Хорошо… А теперь стреляй.
И я выстрелил. Скэриэл растворился, а я увидел, как мистер Аврель восторженно смотрит туда, где стояли кольца на возвышении. Судя по его лицу, я сдал.
– Три из трёх! – качая головой, выдохнул преподаватель и медленно поднял руки, чтобы похлопать. – Три из трёх, Готье. Ты сдал экзамен. Поздравляю!
Я улыбнулся, а в уголках глаз предательски защипало.
Выходил из здания лицея я на ватных ногах, не веря, что справился. Когда кто-то замахал мне у самых ворот, я даже не сразу понял, что это Скэриэл. Помотал головой, решив было, что мне опять кажется. Но образ широко улыбающегося Скэра, прыгающего на месте и машущего рукой, никуда не делся.
Я бросился к нему, а он ринулся навстречу.
– Сдал! Получилось! – крикнул я, подбегая.
Он с ликующим кличем сгрёб меня в охапку и даже приподнял. Я всё смеялся, смеялся, не в силах остановиться. Скорее бы поделиться с ним тем, как всё прошло! Как я представлял его рядом, как удивился мистер Аврель. Я вцепился в его плечи, болтая ногами. И это я, я, который недавно чуть не пристукнул в лифте парочку, слишком бурно нежничавшую друг с другом! Но я правда не чувствовал стеснения и не спешил вырываться, мне нравилось, что мы обнимаемся, кружимся и вопим, как два полоумных или как болельщики, чья команда только что победила в баскетбольном матче.
– Я же говорил! – радостно завопил Скэриэл.
– Да! Да! – выпалил я. – Спасибо!
Я хотел его расцеловать – и действительно чмокнул то ли в щёку, то ли в висок, взъерошил волосы, уткнулся куда-то между шеей и плечом, пытаясь отдышаться. Наконец всё-таки спохватился и, сердясь сам на себя, отскочил на два шага.
– Ох, что это я… – Я прижал ладонь ко рту, но Скэр продолжал сиять.
– Всё хорошо! – бодро ответил он. – Хочешь обнимашек? Или чего другого? Я только за! – Он изогнул бровь и прыснул: заметил, что я уже весь красный и не прочь провалиться сквозь землю.