; на фотографии, сделанной там же в 1904 году, он запечатлен с Малек и Габриэль[1132]. Когда в ноябре 1905 года состоялась помолвка Малек и Андре, Ренуар отправил ей записку, где расхваливал «исключительные качества твоего будущего мужа», а потом добавил с приязнью: «Дорогая Маргарита, шлю тебе свои поздравления и искренние пожелания счастья на долгие-долгие времена»[1133].
В младенчестве и раннем детстве Коко часто позировал отцу, но, повзрослев, почти перестал появляться на его картинах. Как и старшие братья, Коко в определенный момент потребовал, чтобы ему остригли волосы и купили одежду для мальчиков, и после этого перестал быть для Ренуара интересной моделью. Кроме того, возможно, Коко и самому разонравилось позировать: в 1909 году Ренуар пишет Шнербу, что мальчик уже подрос и больше не хочет позировать[1134]. Коко уже достиг возраста, в котором обоих его старших братьев отправили в пансион, однако его образование оставалось бессистемным. Они с Алиной продолжали год за годом кочевать между Канем, Эссуа и Парижем, родители брали ему частных учителей, чтобы он мог сопровождать Алину в этих поездках, а чиновники от образования из Эссуа взяли на себя задачу организовать занятия Коко в соответствии с его возрастом[1135]. Например, в январе 1908 года, когда Коко было шесть лет, Габриэль сообщила Ривьеру на обороте письма к нему от Ренуара, что «Коко и Жан будут заниматься каждый день, один – у священника, другой – у молодой дамы»[1136].
Семью годами раньше, когда Коко только родился, Ренуар написал несколько портретов Жана, один из которых, «Сын художника Жан рисует»[1137], сохранил у себя до самой смерти. Жан пострижен и одет, как взрослый мальчик. Жан впоследствии вспоминал: отец попросил дать ему карандаш и листок бумаги, чтобы мальчик рисовал фигурки животных, пока отец будет писать его портрет[1138].
В 1902 году, когда Жану исполнилось восемь лет, Алина решила, что его, как и Пьера, нужно отдать в пансион. Пьеру предстояло отучиться в Сен-Круа еще год, и Алина сочла, что, хотя Жан на год моложе, чем был Пьер при поступлении в школу, ему проще будет приспособиться к жизни вне дома, если рядом будет старший брат. К сожалению, первая школа Жану не понравилась, и, проведя там полгода, после пасхальных каникул 1903 года он отказался возвращаться обратно. Родители тут же перевели его в пансион на юге Франции, недалеко оттуда, где жил Ренуар: «Жене и Пьеру придется уехать около 20-го [апреля]. Жан, видимо, останется, потому что мы поместили его в [среднюю школу] Станисласа Каннского, где он счастлив, как король»[1139]. Жан был далеко не так счастлив, как казалось отцу, и провел в Станисласе всего несколько месяцев.
Следующей осенью он уже учился в другом, парижском пансионе Сен-Мари-де-Монсо на рю Монсо, неподалеку от их городской квартиры на рю Коленкур. Поскольку Ренуар с Алиной проводили много времени на юге, друзья его по очереди развлекали Жана на выходных, как раньше развлекали Пьера. Ренуар был им очень признателен – в конце 1903 года он пишет Жанне Бодо: «Мне очень стыдно за то, что Ваш крестник отнимает у Вас так много времени, но Вы относитесь к нему с такой добротой, что мне не хочется обижать Вас выражениями признательности. Просто скажу, что мне это доставляет огромную радость». На полях письма он приписал: «Габриэль передает свои наилучшие пожелания», следующие три слова, «Это ее Жан», подчеркнуты, а закончено так: «Она попросила меня передать Вам, как ее радует [что Жанна так добра к Жану]. Р.»[1140]. Действительно, Габриэль девять лет нянчила Жана и продолжала очень его любить. Присматривала за Жаном не только Жанна Бодо, но и жена Андре, Малек. Через несколько дней после письма Жанне Бодо Ренуар пишет Андре: «Очень буду признателен, если ты поблагодаришь мадемуазель Корнийак за Жана. Я и сам скоро это сделаю»[1141].
Жану не нравилась жизнь пансионера, однако учился он хорошо. В январе 1905 года, когда ему было 10 лет и он все еще был пансионером, директор Сен-Мари, Ален Менье, написал Ренуару: «Месье… он по-прежнему в добром здравии; полагаю, Вы заметите, как он вырос и окреп… На прошлой неделе он стал первым по грамматическому анализу. На этой неделе – вторым по математике. Я очень доволен его успехами. Единственное, за что его можно упрекнуть, – это за болтовню, но не волнуйтесь, ничего серьезного. Он старательно готовится к первому причастию и прекрасно выучил катехизис. Церемония ориентировочно состоится 15 мая, надеюсь, что, благодаря своим хорошим оценкам, Жан получит право прочитать Возобновление обетов крещения. Как видите, все у него хорошо, Ваш маленький Жан остается прелестным ребенком, которого все мы любим и за которым я внимательно слежу… что касается Масленицы, то, если Вы считаете, что не стоит оставлять Жана на три дня в Париже с месье Пьером, я с удовольствием присмотрю за ним день-другой. [Семейство Мориса Дени] пригласило его провести день с их детишками, потому что он очень забавляет их своими рассказами и жизнерадостностью. В этом отношении я поступлю так, как Вы решите»[1142].
Из друзей Ренуара обществом Жана наслаждалось не только семейство Дени. Три года спустя Ривьер писал Ренуару о Жане, которому тогда было 14 лет: «Мои дочери [двадцатитрехлетняя Рене и двадцатишестилетняя Элен] получили письмо от Жана, весьма забавное, со странными придуманными словами. Тон ироничный, смягченный добродушием. Он сможет неплохо писать, когда набьет руку… Характер у Жана довольно необузданный, однако возраст и размышления могут превратить это в прекрасные качества. Он научится сдерживаться и смягчать свое поведение… Когда понадобится, Жан сможет смирять свои порывы»[1143].
Не исключено, что необузданность Жана была следствием его неумения приспособиться к строгой дисциплине школ-пансионов. Родители отправляли его и в другие заведения, но ни одно ему не подошло. В результате Ренуар с Алиной забрали Жана из школы, он стал попеременно жить в Париже, Эссуа и под Канем и, как и Коко, учиться на дому. В 1958 году Жан объяснил в интервью для радио, что школы он не любил, в частности, и потому, что атмосфера там, по сравнению с теплотой его дома, была просто ледяная[1144]. Постоянного дома у Ренуаров не было – они кочевали между Парижем, Эссуа и Канем, однако Жан в разлуке тосковал по семейному кругу, в особенности по отцу. Физически Жан больше походил на Алину – рыжие волосы, голубые глаза и округлая фигура, однако темпераментом был ближе к отцу. Оба они были общительными, веселыми, остроумными оптимистами, их любили люди всех возрастов. Про близость к отцу Жан пишет в его биографии «Мой отец Ренуар», которая проникнута искренней любовью: во всей книге нет ни единого критического замечания в адрес отца, пусть даже самого сдержанного[1145].
Ренуар платил Жану той же монетой, – безусловно, он был его любимым сыном. В том же интервью 1958 года Жан описывает, как снисходительно отец относился к его прихотям. Он вспоминает, что однажды ушел из школы без спросу, зная, что его родные находятся в Париже. Зайдя к отцу в мастерскую, он сказал, что их распустили на каникулы. Жан вспоминает, что отец ему не поверил, однако позволил остаться на неделю дома[1146]. Благодаря той же снисходительности Жан мог часто менять школы, а в итоге перешел на домашнее обучение. Пока сыновья Ренуара были маленькими, он использовал им же придуманные ласкательные прозвища (Пьер был Пьеро, а Клод – Коко, Клокло или Кло[1147]), но только Жана он продолжал называть Жанно, даже когда тот вырос.
Особое отношение Ренуара к Жану проявляется и в их письмах друг к другу. Когда мальчику было девять лет, Ренуар писал Жанне Бодо: «Только подумать – Жан уже в пятом классе, а все пишет мне „Милый папочка“, я просто в восторге»[1148]. Жан сохранил эту привычку на все следующие шестнадцать лет, до самой смерти отца, – Жану на тот момент было 25 лет, а заканчивал он письма словами: «Люблю вас всех, Жан»[1149]. Ренуар, в свою очередь, обращался к сыну «Милый Жанно», а подписывался «Папочка Ренуар»[1150]. Старшему же сыну Ренуар, напротив, писал довольно формально, начиная письма словами «Мой дорогой Пьер», а заканчивая «С наилучшими пожеланиями, твой отец Ренуар»[1151].
Отцовская забота проявлялась, кроме прочего, в постоянных тревогах за Жана. Ренуар знал, насколько для среднего сына важна семья, и, поняв, что не сможет по состоянию здоровья присутствовать на первом причастии Жана (оно состоялось весной 1905 года), он обратился к Жанне Бодо: «Ты – моя единственная надежда, только ты можешь проследить, чтобы Жан не оказался совсем один на первом причастии. Жена не хочет, чтобы я возвращался по причине холода, и она пристально за мной следит. Рассчитываю, что ты посетишь церемонию, которая состоится 18 мая в Везине [пригороде Парижа]»[1152]. Помимо душевного спокойствия Жана, Ренуар тревожился и о его физической безопасности – это видно из письма к Алине (Жану тогда было 14 лет): «Передай Жану, что я его люблю, и скажи, чтобы плавал в море только с надежными людьми»